— Ну, наконец-то!

— Дари… — виновато начинает Лен и сразу же замолкает, не в силах подобрать слов.

— Да не злюсь я: сама же первая начала. Но, честно говоря, очень рада, что ты вернулся.

— Извини, что я…

— Только попробуй! — перебиваю его покаянную речь.

— Что?

— Только попробуй извиниться за то, что было!

— В отличие от тебя, я знал, какими будут последствия. Я не должен был соглашаться.

— Ещё как должен был!

— Это опасно, — снова упирается он. — А я поддался: слишком сильно хотел ощутить тепло твоего тела.

— Ну так в чём…

— …пока нельзя. Мы не должны так рисковать, — произносит строго.

— Жалеешь? — приподнимаю я брови.

Как и ожидала, он просто не может сказать: «Да». Наградив меня укоризненным взглядом, Лен тянется за своей футболкой, находит штаны и, одевшись, предлагает:

— Чаю?

— Пожалуй. А потом в душ и спать.

Привычно устроившись у окна, вглядываюсь в знакомый пейзаж, пытаясь запомнить как можно больше. Завтра мы уезжаем, и я не думаю, что вернусь сюда раньше очередной сессии. Этот город, сейчас постепенно расцветающий неоновыми вывесками и огнями фонарей, совсем не похож на своего двойника из отражения Аллеона; не такой оживлённый, в нём нет чудес и не протолкнуться от машин, но всё же я тут выросла. До этого внезапно накатившего приступа ностальгии, я никогда не обращала внимания на подобные вещи, однако теперь точно знаю, что остывающий ветерок, проникающий на кухню сквозь распахнутое окно, пахнет домом. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы удивительных отражений мы ни посетили, именно это, обычное и простое, навсегда останется для меня родным.

Сидящий рядом Аллеон тихо пьёт полюбившийся зелёный чай, не нарушая воцарившегося в комнате безмолвия. Не знаю, догадался ли он, что мне хочется тишины, или его тоже посетило задумчивое настроение, но присутствие этого мужчины странным образом не нарушает уединения. Мы так и сидим, не мешая друг другу, и спохватываюсь я только когда вокруг окончательно темнеет и дома становится прохладно.

— Поздно уже.

Кивнув, Лен подхватывает наши опустевшие чашки и идёт к раковине, предлагая мне посетить ванную первой. А когда я возвращаюсь, находустряхивая с чёлки капли воды, он уже заканчивает поправлять разворошенную недавно кровать.

— Ты ведь…

— Сейчас вернусь.

К наполняющему меня умиротворению добавляется признательность и нежность. Как всё-таки меняется жизнь с появлением в ней того, кто всё понимает без слов!

Впрочем, когда Аллеон, собираясь лечь спать, в очередной раз принимается раздеваться, я вновь нарушаю молчание:

— И ты ещё будешь пытаться убедить меня, что делаешь это ненарочно? Ни за что не поверю!

— Делаю что? — спрашивает невинно.

— Соблазняешь!

Усмехнувшись, он ложится, притягивает меня ближе, целует в висок и только после этого с улыбкой признаётся:

— Разве что немного. Ты так на меня смотришь…

— Конечно, смотрю! Спорим, тогда, в гостинице, ты тоже специально шоу устроил!

— Отчасти. Мне хотелось убедиться, что я не сам себе всё придумал. Что я тебе действительно нравлюсь.

— «Нравлюсь»? — фыркаю. — Серьёзно? Теперь это так называется?

— Я знал, что ты смотришь, Дари. Следишь за каждым движением… Рядом с тобой я ощущал себя нормальным, и это…

— Перестань! — перебиваю сердито. — Ты и есть нормальный!

— … это уже огромное облегчение, — покачав головой, продолжает Лен. — Но чувствовать себя привлекательным и желанным было… — он на мигумолкает и совсем тихо договаривает: — Я очень рад, что встретил тебя.

Перевернувшись на бок, несколько секунд вглядываюсь в совершенно серьёзное лицо. Не шутит, даже не улыбается. Его слова — открытость, а не слабость, однако всё равно вызывают сочувствие. Неужели за все двести лет не нашлось никого, кто оценил бы этого мужчину по достоинству, разглядел бы в нём не только потенциальную угрозу, но и огромный запас нерастраченной любви? Не знаю и знать не хочу, что за женщины были у него раньше, но мой любимый мужчина не должен чувствовать себя неполноценным! В конце концов, для этого и нужна семья — поддерживать и помогать, быть опорой и верить даже тогда, когда кажется, что весь остальной мир — против.

— Я тебя люблю, Лен, — говорю, уверенно глядя ему в глаза. — Ты самый лучший, самый потрясающий мужчина из всех, кого я встречала. Самый красивый и сильный, самый надёжный, умный, а ещё удивительно чуткий. И невероятно обаятельный! Это не утешение и не жалость. Только встретившись с тобой, я поняла, чего мне всегда не хватало в других.

— Дари… — голос настолько благодарный и недовречиво-счастливый, что впору смутиться, но я ещё не закончила.

— Надеюсь, этого хватит, чтобы побороть одолевший тебя приступ беспочвенной самокритики. А если нет, я в любой момент готова повторить и продолжить. Обращайся.

Едва дождавшись окончания, Лен порывисто притягивает меня к себе и целует с такой исступлённой нежностью, с такой силой, что добавлять что-то вслух уже не обязательно. Всё, что нужно было сказать и услышать, уже нами сказано. Ему это было важно. Так же, как и мне важно его «я люблю».

По ощущениям, поспать удаётся не более трёх часов. Ещё не открыв глаза, понимаю, что Аллеона рядом нет. Наверное, это меня и разбудило. В спальне совсем темно, зато на кухне горит приглушённый свет.

Лен сидит за столом, делая какие-то пометки в блокноте. Ради чего он всполошился посреди ночи?

— Не спится?

Оборачивается, с улыбкой разглядывая мою закутанную в одеяло сонную фигуру.

— Прости, что разбудил.

— Я сама проснулась. Так чего ты сидишь?

— Час назад со мной связались из Ассоциации.

— Фантастика! — ворчу, ставя на плиту чайник. — Ты в отпуске, в безмагическом отражении, но они тебя и тут отыскали! Что-то случилось, что ли?

— Срочная работа. Нужно помочь одному из наших дипломатов в Талассе.

— Помочь?

— Фактически, убедиться, что он благополучно покинет то отражение. Начальство решило, что мы с тобой — лучшие кандидаты на внеочередную командировку.

-. Но почему именно мы, да ещё и так срочно?

— Это же Таласса, — многозначительно усмехается Лен.

— Ну да. Боюсь даже представить, что там у них случилось. Отправляемся прямо сейчас?

— Сначала ненадолго вернёмся в Наирру. Мне нужно взять кое-какие вещи и подходящую одежду. Тебе тоже следует выбрать себе что-нибудь с учётом их моды. Кто знает, насколько мы там задержимся?

— Сессия кончилась, а выспаться всё равно не получается, — сетую философски.

— Прости. Хороший был сон?

— Не помню. Только не говори, что мне снова…

— Нет. Тебе снился я.

— Значит, хороший. Что хоть рассказывала-то?

— Возмущалась, что хвост слишком длинный и жёсткий, — хмыкает он весело.

— Ну так это правда! Послушай, а как ты вообще тут превращаешься? Тут же нет магии!

— Это не магия. Это — суть, Дари. Я остаюсь сииром независимо от мира, в котором нахожусь.

Раз уж поспать больше не выйдет и впереди целый день в одном из самых раздражающих миров, я достаю из холодильника всё, что успела скопить за время экзаменов.

— Как думаешь, сможешь сама открыть нам проход? — интересуется Аллеон, раскладывая по тарелкам остатки ужина. — Ехать до Ассоциации недалеко, но так мы могли бы отправиться прямо отсюда.

— Не знаю. Вдруг, нас с тобой снова закинет непонятно куда?

— По-моему, попытаться всё-таки стоит. Даже если ничего не получится, просто наймём проводника.

Проникнувшись ответственностью, сосредоточенно вспоминаю всё то, что успела узнать о переходах. Вроде бы, ничего сложного: настроиться на связь с нужным отражением и открыть дверь — куда уж проще? Но уверенности, что всё получится, у меня нет. С другой стороны, откуда ей взяться, если я ещё ни разу не пробовала?

— Если боишься…

— Нет. Я хочу попробовать сама. Надо же когда-нибудь начинать.

— Отлично. Нам в любом случае ничего не грозит, так что не волнуйся.