Наконец, Аллеон открывает глаза, вернувшиеся к нормальному зелёному цвету, и констатирует очевидное:

— Опять напугал.

— Зато все остались живы, — усмехаюсь нервно.

Хорошо, что парень сообразил убраться из комнаты, иначе я бы точно его чем-нибудь приложила.

— Почему ты кричала?

— Гарари решил помочь мне мыться.

— Он позволил себе…

— Нет! Я, видишь ли, морально не готова сверкать перед посторонним мужчиной голым телом, так что всего лишь его выгоняла.

Хмыкнув, Аллеон вполне осмысленно ведёт по моей спине самыми кончиками пальцев, хищно наблюдая за нами через одно из многочисленных зеркал, и неожиданно меняется в лице:

— Откуда у тебя такие синяки?

Я тоже кошусь в отражение. Ну да, синяки получились отменные. Целых восемь штук — по четыре на каждом плече.

— Ну…

— Это тот джарой?!

— Нет, — вздыхаю неохотно. Пусть и запоздало, но мне становится жутко неловко оттого, что я без одежды восседаю на коленях сиира, хотя только что говорила ему о морали. — Помнишь, как ты отправился за мной в Талассу и обнимал после перехода?

— Я так… — он неверяще касается синяка, а потом, очнувшись, плотно сжимает губы и убирает руки подальше от меня. — Извини. Я закрою глаза, чтобы тебя не смущать, хорошо?

— Да.

Аккуратно слезаю и, отойдя на пару шагов, надёжно кутаюсь в полотенце. Не самый подходящий наряд для приличной леди, находящейся в обществе жениха, но, по сравнению с тем, что было недавно, обнажённые коленки и плечи — прямо-таки верх скромности. Впрочем, даже после разрешения, Аллеон упорно смотрит в пол и только в дверях на минуту замирает:

— Сегодня замечательная погода.

— А? — отзываюсь ошарашено. Мы правда будем обсуждать это именно сейчас?! Здесь?!

— Я обещал показать тебе город, — неловко напоминает сиир, терзая дверную ручку. — Сегодня не слишком жарко, так что, если захочешь, мы могли бы куда-нибудь пойти.

— Ладно.

В конце концов, не обязательно же начинать день с неприятных обязанностей! Хватит с меня и Гарари! Сначала погуляем, а потом, вечером, серьёзно поговорим.

— Буду ждать на террасе.

— Я быстро.

Что бы ни произошло за то время, что я посвятила утренним процедурам, Аллеон успевает превратиться в ледышку. Завтрак проходит скованно и без аппетита, да и экскурсия оказывается куда скучнее вчерашней прогулки по саду. Сиир, убийственно-красивый в серо-синей рубашке с воротником-стойкой, вроде бы и улыбается, и о чём-то рассказывает, но держится до обидного отстранённо. Его мысли заняты чем-то другим, а безукоризненная вежливость напоминает тщательно скрываемую брезгливость. Почему? Потому, что мы в общественном месте? Из-за утреннего происшествия? Или я была не права, и о подмене он узнал только что и теперь обдумывает план?

Поначалу, на смену обиде приходит раздражение, а после — злость. Что за перепады настроения и молчаливая загадочность? Терпеть не могу манипуляторов! Почему бы просто не сказать? Я гадать, что ли, должна или уговаривать взрослого мужчину рассказать, на что он обиделся? Фыркнув, поднимаюсь из-за столика ресторана, где дорогой жених изволит обедать. Аллеон тут же подозрительно прищуривается, чуть ли не вскакивает следом, как будто только того и ждал. Да что с ним такое?

— Куда ты?

— В уборную.

Дважды умывшись холодной водой и немного успокоившись, пытаюсь настроиться на более плодотворное общение. В конце концов, можно же хотя бы попытаться спросить, что случилось. У Аллеона куча обязанностей, и вовсе не факт, что его скверное настроение связанно именно со мной.

С этими конструктивными мыслями выхожу обратно — и вдруг на запястье смыкается чья-то мёртвая хватка! Не больно, но так, что даже не дёрнешься! Вскидываю глаза — тот самый джарой, злой, похудевший и уставший, но всё такой же возмутительно рыжий.

— Будешь кричать — пожалеешь, — шикает, дёргая меня в сторону служебной двери.

Упираясь изо всех сил, торопливо обдумываю ситуацию. Если закричу, есть шанс, что Аллеон услышит и вмешается. Но тогда о договоре с Вайол, скорее всего, придётся забыть: у этого недоумка язык без костей. А если не закричу, он утащит меня неизвестно куда. Или нет? Ведь чувствуется же, что я ему совершенно не нравлюсь, так чего не отстанет?

— Что тебе нужно? — гневно шепчу, вцепившись в дверной косяк. — Если только привязка, давай покончим с ней прямо сейчас! Ты всё мне испортишь!

Похититель так удивлён, что даже останавливается, чтобы бешено сверкнуть чёрными глазищами:

— Испорчу?! Да я спасаю тебя, идиотка! Это же сиир! — одним движением закинув меня себе на плечо, он быстро ныряет в короткий коридор между залом и кухней и выскакивает на улицу, ворча: — Как тебя вообще сюда занесло?! Он же сожрёт и не подавится!

Оскорбившись за Аллеона, собираюсь возмутиться, но вместо этого выдаю оглушительно громкий визг: неведомая сила буквально вырывает меня у джаройя и с размаху впечатывает в стену, мимоходом до крови порезав плечи и бок.

Полностью обернувшийся сиир яростно бьёт мощным хвостом из стороны в сторону, — я чувствую, как вздрагивает земля! — а затем смазанной тенью бросается на рыжего. Одним чудовищным ударом он отправляет его в полёт до ближайшего дерева. Что-то хрустит, осыпаются листья. Не поднимаясь, я с замиранием сердца смотрю, как громадная, блестящая на солнце зверюга возвышается над неподвижным телом. Он же его не убил? Джарой, конечно, тот ещё гад, но не заслужил смерти!

— Не надо, Аллеон! — вместо крика получается хриплый, полузадушенный шёпот. — Не убивай его!

Сиир пугающе быстро оборачивается, угрожающе стрекочет, шипит и вот-вот набросится. Я ведь не джарой, мне много не нужно: от ужаса отправлюсь к Создателю ещё до того, как эта махина до меня доберётся. Но нет, он снова швыряет противника в сторону, и тот, наконец, со стономшевелится.

— Хватит! — прошу, чуть не плача от бессилия.

Лучше бы я молчала, потому что на этот раз чёрная жуть всё-таки переключается на меня. Не знаю, как он это делает: один рывок — и огромное бронированное тело уже тут, оплетает моё трясущееся, задыхающееся тельце, отрывает от земли, подняв до самой своей морды.

— … не бойся! — доносится до отупевшего от паники сознания чей-то настойчивый голос. — Слышишь?! Не бойся его!

Взбешённый сиир, непрестанно клекоча, мечется, желая немедленно разорвать кое-как поднявшегося на ноги джаройя, но не в силах бросить меня.

— Он не причинит тебе вреда! — снова вмешивается рыжий, перемежая слова надсадным кашлем. — Не вырывайся!.. Проклятье! Да замри же ты, ненормальная! От твоего страха он только сильнее бесится!

Даже если это правда, комментарии раздражают сиира ничуть не меньше. Предупреждающе шикнув на побеждённого врага, он тащит меня прочь, подальше от него. Хорошо, что стычка произошла не на людной улице, а на пустынном заднем дворе ресторана, использующемся для хозяйственных нужд, и обошлось без свидетелей, но как же сложно отделаться от мысли, что прямо тут меня и съедят!

Забравшись в тенистый закуток, чудовище явно успокаивается. Безжалостно стиснутые кольца его тела расслабляются, стрёкот становится заискивающе-нежным. Длинный раздвоенный язык шёлком касается щеки и шеи, и я зажмуриваюсь, потому что иглы зубов на таком расстоянии выглядят особенно впечатляюще. Хорошо хоть неприятного запаха, как ни странно, совсем не чувствуется.

Меня осторожно опускаются на землю. Ноги дрожат. Не уверена, что в состоянии стоять без опоры, но зверь на удивление по-человечески поддерживает, легко обвившись вокруг талии, а затем и вовсе оборачивается Аллеоном. Взбудораженным, но вполне привычным и не страшным. И я вцепляюсь в него, как в последнюю надежду на спасение.

— Скажешь, наконец, как тебя на самом деле зовут? — устало просит он, гладя меня по спине. — Ты мне нравишься, и я хочу обращаться к тебе по имени.

— Но разве ты…

Разве ему всё равно? Вайол же потомственная вира, её одобрила его родительница, а я — просто человек. И, к тому же, бессовестно обманывала с первой секунды знакомства. Почему он не сердится и… подождите-ка… Нравлюсь? Правда? Ему нравлюсь именно я? Не Вайол?