Иногда кошмарные видения сменялись сном, который был тревожным воспоминанием. Фили снилась Битва Пяти Воинств. Он рядом с Торином и Кили на поле сражения. Бой кипел, кровь бежала по венам, словно расплавленное золото, но вдруг его начали оттеснять от родичей, заманивая всё дальше, всё глубже в ловушку. Потом страшная боль расколола голову, в глазах потемнело, и гном провалился в тяжёлое беспамятство. Полностью Фили пришёл в себя уже в темнице Гундабада. До этого его сознание цеплялось лишь за горькое пекло и шелест иссохшей пустоши.

Гном помнил тревожный звук сухой травы ещё с детства, когда они с Двалином и Кили ночевали за пределами Синих гор, спускаясь ниже в долину. Молодым наследникам Дурина нужно было привыкать к жизни вне родных отрогов. Их дядя понимал, что рано или поздно Фили и Кили покинут его Чертоги. Иногда самолично, но чаще всего доверяя эту кропотливую миссию другу, Торин знакомил племянников с внешним миром. Поначалу Фили пугали ночные звуки природы, но постепенно он справился со страхом, подавая пример младшему брату. Принц думал, что поборол себя, вспоминая, что во время похода к Одинокой горе пугающий шелест не тревожил его по ночам. Однако теперь отдалённый шепоток забытой угрозы выполз из самых глубин души и начал разъедать разум.

Но одно обстоятельство тревожило Фили больше, нежели зловещий предвестник надвигающихся кошмаров. Нилоэла. Она не снилась ему с тех самых пор, как он попал в плен. Не было кошмаров, где бы её истязали, пытали, не было и каких-либо других снов. За долгое пребывание в орочьих темницах гном начал связывать себя с внешним миром через приходящие кошмары. Нило в них не было. Фили постепенно забывал лицо любимой, её образ начал стираться из памяти. Это обстоятельство пугало его больше всего.

***

Резкий свет факела больно ударил в глаза. Густой морок стремительно разбежался по углам камеры, трусливо прячась.

— Поднимайся, гномья мразь. — Злобно брошенные слова принудили пленника, заросшего густой русой бородой, внутренне содрогнуться.

"Вот он. Конец", — хмуро подумал Фили, нарочито медленно поднимаясь.

— Шевелись живее, свинья! — раздражённо прорычал низкорослый орк, больше походивший на гоблина. Он с остервенением пнул железные прутья клетки, стараясь казаться более внушительным.

Гном яростно сверкнул глазами. Угрожающе молча, он небрежной походкой приблизился к запертой двери, мрачным взглядом буравя тюремщика. Тот оторопел и даже попятился назад.

— Долго ты здесь ещё будешь возиться?! — Гневный окрик привёл орка в себя. Он грозно нахмурился и стал быстро отпирать огромный висячий замок. Рядом с камерой возник плосконосый верзила. За его широченной спиной виднелись ещё несколько подобных ему сородичей.

Нервно звякнув, тяжёлая дверь отворилась.

— Повернись спиной, гном. И без глупостей, — пробасил громадный орк, доставая из-за пояса массивные наручники.

Бегло осмотревшись, Фили сурово нахмурился, но выполнил приказ. Холодная сталь безжалостно сомкнула челюсти на запястьях. Орк грубо развернул пленника и бесцеремонно толкнул к выходу.

Процессия молча двинулась в путь, спускаясь всё глубже, всё дальше во тьму. Гном неустанно следил за своими конвоирами, стараясь улучить момент для побега. Бежать — глупая затея. Бесчисленные запутанные ходы пронизывали гору, кишащую орками, но он не желал так легко сдаваться врагам. Фили давно вычислил слабое звено в цепи своей охраны. Тщедушный орк был хорошей мишенью. Даже со скованными руками, гном бы смог справиться с ним, но оставались ещё трое рослых конвоиров.

Где-то впереди прозвучал хриплый вой орочьего рога. Орки замедлили шаг и остановились.

— Что там ещё такое?! — возмутился главный. Он приказал сородичам стеречь пленника, а сам пошёл разузнать, что преградило путь.

Фили бросился на низкорослого орка, плечом впечатывая его в рыхлую стену туннеля, состоящую из земли и каменного крошева, вильнул в открывшийся боковой ход. Остальные два кинулись вслед за ним, но погоня продолжалась недолго. Не успев как следует оторваться от преследователей, гном упёрся в тупик. Гневно пнув бездушный серый камень, он упал на колени. Этот отчаянный рывок, казалось, забрал последние силы. Сокрушительный удар в висок обрушился внезапно, и страдающее сознание померкло.

***

Дикая боль выворачивала суставы, заставляя глаза открыться, но ещё задолго до её появления в сердце заполз тихий шорох, возвещая об опасности. Сосредоточившись, Фили заставил себя сесть. Сухой отшлифованный камень пыльной крошкой зашуршал под ним. Два почти потухших факела чадили по обе стороны новой темницы. Спиной гном чувствовал всё тот же твёрдый холодный камень, а вот впереди было нечто странное. Затуманенный взор уловил движение. В неясном свете блеснули заострённые концы каменных шипов — острых, словно лезвие меча. Стена была усеяна ими, подобно спине гигантского ежа, и она двигалась. Двигалась прямо на пленника.

Ум Фили работал холодно и расчётливо. Как и всякий гном, он был не понаслышке знаком с кузнечным делом. Бывало, даже приходилось выполнять заказы людей, не касавшиеся оружия. Фили знал несколько схем, по которым изготовлялись наручники.

Двигаясь плавно, словно настороженный кот, он приблизился к одному из острых шипов, не замедляющих свой ход. Стена шла быстро, поэтому действовать нужно было стремительно. Пара точных движений — и оковы сброшены. Отскочив от смертоносного шипа, гном подбежал к противоположной стене. Руки и плечи настойчиво ныли, сердце выпрыгивало из груди. Фили с надеждой прикоснулся к холодному камню, на мгновение закрыл глаза, принявшись молить Махала указать ему путь. Внезапно с правой стороны повеяло теплом. Гном стал двигаться вдоль стены, ведя по шершавой поверхности кончиками пальцев. Наконец он остановился. В этом месте стена буквально пылала. Обернувшись назад, Фили увидел, что острые каменные клыки уже совсем близко. Он изо всех сил навалился на стену, ставшую необыкновенно податливой. Посыпалась каменная крошка, прямоугольный пласт камня просел и с грохотом обвалился. Перед Фили открылся древний гномий ход, о существовании которого орки не подозревали.

Снаружи было темно, но этот мрак не был безнадёжно пустым. С ночного неба светила полная луна, наполняя душу светом надежды. Ей вторили звёзды-светлячки, бриллиантовой россыпью украшая чернильную синь. Тепло летней ночи приятно окутывало, прогоняя сырость и холод подземелий.

— Niloela, — с придыханием прошептал молодой гном, полной грудью вдыхая пьянящий запах свободы. Голова приятно закружилась, но острая радость быстро сменилась глухой тревогой. Шорох ночных трав налетел внезапно, будто весенний гром.

"Орки непременно пустятся в погоню, обнаружив опустевшую камеру пленника, обречённого на смерть".

Редактировать часть

Примечания:

Имя "Нилоэла" с кхуздула дословно переводится как "лунно-звёздная".

Злобные крики орков, пропитанные слепой ненавистью, гнали гнома вперёд, подобно ударам кнута. Пропажу пленника обнаружили быстро, подозрительно быстро. Фили держался стремительных вод реки Лангвелл, рождающейся в подземных родниках Гундабада. Он пробирался сквозь низкий колючий кустарник, растущий на песчаных берегах вниз по течению. Тихая песнь ночи смолкла, осквернённая тёмным наречием. Чистое сияние полной луны померкло, подёрнувшись грязной дымкой. Бурные воды дышащего влажной свежестью потока грозно вспенились, поднимая муть с каменистого дна.

Время тянулось нестерпимо медленно. Подобно вязкой жиже, утекало оно сквозь пальцы, оставляя на ладонях чёрный след тревожного страха. Робкий свет факелов всколыхнул ноющее сердце Фили. Оно отбивало мелкую дробь каждый раз, когда его слуха касался любой резкий звук. Даже шорох собственных шагов заставлял внимательно прислушиваться, всякий раз опасливо озираясь.

Жёлтые светлячки чадящих факелов медленно умирали, стремясь передать стражу рассвету. Но солнце не торопилось вставать, лишь первые ленивые лучи нехотя зажигали тёмно-синее небо на востоке.