Между боями была передышка. Радист командира полка Смирнов передал, что они разжились трофеями и готовы поделиться с нами. Мы доложили об этом начальнику штаба. Брюквин вспомнил, что у него как раз дело к командиру полка. Танкисты стояли недалеко от нас, на перекрестке дорог. Оставив машину, пошли к танкам. Брюквин разговаривал с командиром полка Примаченко, а мы беседовали с его экипажем. Смирнов сказал, что раздобыл мед и хочет нас угостить, но в это время вокруг начали рваться снаряды. Экипажи запрыгнули в свои машины и захлопнули люки, а мы нырнули между гусениц и залегли под танком, стараясь укрыться за катками. Сквозь отверстия в катке хорошо были видны вспышки от разрывов, ложившихся рядом с танками. Когда обстрел затих, услышали голос Брюквина: «Народ, на машину!». Побежали к радиостанции. Володин уже ревел мотором. Едва успели вскочить в фургон, как Володин дал полный газ, и мы помчались подальше от этого места. В раскрытую дверь машины мы увидели новые вспышки разрывов в расположении нашего полка.
Остановились на хуторе. Рядом находились танкисты, ожидавшие, пока саперы наведут переправу через речку. Хозяев на хуторе не было. Мы зашли в дом. Внутри все было в целости. Заглянули в шкаф, набитый платьями, нам они были ни к чему. Прошли в огород. Надергали моркови. Во дворе дома раздались выстрелы. Это автоматчики, забив двух свиней, расстреливали бегавших по двору кур. Одну свинью автоматчики решили отдать на кухню, а вторую уже собирались опалить, но заметили идущих из леса людей. Домой возвращались хозяин хутора с женой и двумя взрослыми сыновьями. Навстречу им вышел начальник особого отдела. Стал выяснять, что они за люди и куда направляются. Эстонцы объяснили, что скрывались в лесу от немцев и теперь возвращаются домой. Автоматчики, пользуясь паузой, быстро загрузили туши свиней в машину и уехали. Эстонец попросил офицера дать разрешение хозяйке осмотреть усадьбу. Ей разрешили. Через некоторое время хозяйка вернулась и стала что-то возбужденно говорить по-эстонски. Начальник особого отдела поинтересовался, что она хочет. Оказалось, хозяйка жаловалась, что немцы все в доме перевернули и уничтожили всю скотину. Особист посочувствовал хуторянам, заметив, что немцы злейшие враги русского и эстонского народа. После этого эстонцам разрешили пройти в дом.
Полк быстро продвигался вперед и оторвался от штаба армии на 70 километров. Наш маломощный передатчик не мог покрыть такое расстояние, и связь стала прерываться. Начсвязи Тимофеев, с которым у нас всегда были сложные отношения, воспользовался ситуацией, чтобы избавиться от нас. У него давно была мечта иметь у себя девчат-радисток.
Сославшись на перерывы в связи и плохую работу, Тимофеев отправил нас с Труновым радистами на танки. На полковой радиостанции остались Индюков и недавно прибывший радист Михаил Васенин, парнишка из города Котельнич Кировской области.
Меня представили экипажу танка КВ. Танкисты как раз собирались завтракать, и хотя я уже поел, пришлось, для знакомства, снова сесть за стол. Столом служила плащ-палатка, разостланная на земле. Экипажи питались к этому времени самостоятельно. У всех было столько трофейных продуктов, что обходились без услуг кухни. Напрасно повар Сашка уговаривал бойцов получать обед. У танкистов были противни, на которых жарилась картошка со свининой и другие блюда, в зависимости от кулинарных способностей членов экипажей. Ребята мне понравились. Командиром был пожилой лейтенант. Водителем — старшина Васька. Артиллерист и заряжающий были примерно моих лет. Мы быстро нашли общий язык.
Примаченко собрал командиров машин и поставил задачу. Через два километра надо было взять на борт пехоту и преследовать противника, не давая ему закрепиться. Раздалась команда: «По машинам!». Колонна из десяти танков двинулась вперед. У города Пылтсамаа форсировали вброд реку. На другом берегу нас ожидала рота пехоты. Разместив на машинах десант, пошли вперед, в сторону Пярну.
У радиста в танке КВ нет почти никакого обзора. Он может смотреть только в щель водителя или в прицел своего пулемета. Я спокойно сидел в своем кресле, когда увидел, как Васька энергично задергал рычаги. Танк дернулся и остановился. Сверху глухо доносились крики пехотинцев: «Такие, разэтакие танкисты! Проклятые фашисты! Перебить их мало!». Я почувствовал, как на голове поднимается шлем. Спросил водителя, что произошло. Он только махнул рукой. Открыли люк, вылезли наружу. Оказалось, что у танка отказал правый бортовой фрикцион, поворотный механизм. Дороги в Эстонии ровные, ухоженные, но очень извилистые. На повороте фрикцион не сработал, и машина не смогла повернуть. Вдоль дороги росло ограждение из специальной породы очень крепких жилистых елочек. Танк врезался в эти елки. Ветками посшибало с брони пехоту. Почти все отделались легким испугом. Пострадали только раненный боец, его сильно помяло, и командир взвода, который пытался оттолкнуться ногой от елки и в результате получил повреждение в паху. Подъехал командир полка Примаченко. Раненых погрузили на машину и отправили в тыл. Пехотинцев распределили по другим танкам. Нам приказали вызвать летучку с ремонтниками и, починив фрикцион, догонять колонну. Машины ушли, а мы остались.
Тогда мы еще не знали, что в последний раз видим командира полка. На следующий день Примаченко вместе с командирами других частей был вызван на рекогносцировку местности. У командира-артиллериста в кармане оказалась ручная граната. Не известно почему, но она взорвалась. Артиллерист погиб, а несколько офицеров получили ранения. В их числе оказался и Примаченко. Раненых отправили в госпиталь. После выздоровления Примаченко был переведен в другой полк. Он вызвал туда и медсестру Галю Петрову.
Как только танки ушли, я доложил в штаб об аварии. Нам пообещали прислать ремонтников.
Наш танк оказался рядом с маленьким хутором из двух небольших домиков, стоявших у самой дороги. Мы пошли, осмотрели их. Хозяев не было. Они, возможно, ушли с немцами, а, скорее всего, укрылись от войны где-нибудь в лесу. Видно было, что здесь жили бедняки. Ничего хорошего мы не нашли. В одном из домов на столе стояло пять мисок с чем-то молочным. Пробовать еду мы не стали, побоялись, что она может быть отравлена. Набрали красивых открыток и вернулись к танку.
Впереди, в стороне от дороги, виднелся крупный населенный пункт. Решили заглянуть и туда. Командир оставил с собой артиллериста, а нам разрешил сходить в деревню. Подойдя к домам, осторожно заглянули в них. Никого не было видно. Заряжающий забрался на чердак одного из домов. Нашел куриное яйцо. Положил его в карман комбинезона, но, когда стал вылезать через окно, раздавил. Вычистив комбинезон, продолжили осмотр. Ничего путного не было. В хлеву стояла свинья, но у нас уже был целый ящик мяса, поэтому свинью трогать не стали. Во дворе нашли два улья. Механик Васька послал меня посмотреть, есть ли в них мед. Я подошел, но так как с детства имел к пчелам большое почтенье, в улей не полез. Сказал механику, что пчелы есть, а насчет меда не знаю. Заявив, что в колхозе его все пасечники боялись, Васька пошел к ульям. Заглянув в один из них, он улыбнулся: «Ну, ребята, с медом будем!». По его указанию мы с заряжающим пошли в дом, взяли корыто, накачали из колонки воды и принесли к ульям. Васька снял крышку и вылил половину воды в улей. Потом он стал доставать рамки с медом, смахивать рукой ползавших по ним пчел и передавать нам. Мы полоскали рамки в корыте и складывали на траве в кучу. Набралось 22 рамки. Зашли в дом, разложили все на столе. Освободили ведро от отрубей и вымыли. Стали вырезать соты и укладывать в ведро. Наиболее жирные куски, где было много меда, сразу клали в рот. Дело подходило к концу, когда я вырезал кусок и собирался уже положить его в ведро, но механик сказал: «Какой кусок! Ешь!». Я откусил и почувствовал, как в нижнюю губу ужалила пчела. Она почти вся была залита медом, и ее трудно было заметить. Я взвыл. Василий выбежал во двор, схватил комок земли и, пожевав, велел мне приложить его к губе. Я приложил, но губа на глазах стала распухать. С рамками было покончено. Выглянув в окно, мы увидели входящих во двор двух незнакомых офицеров. Слегка струхнули. Незадолго до этого один из наших автоматчиков разорял улей, когда его окликнул офицер. Увлеченный опасным делом, боец непочтительно ответил. Офицером оказался военный прокурор. Автоматчик был предан суду и отправлен в штрафбат.
