— Не надела, — она совершенно точно прочла мои мысли, и подняла ко мне личико для поцелуя.

А вот это с большим удовольствием! И сразу полегчало…. Спасибо, кариньо, я должен тебе…. Я должен тебе так много, что жизни не хватит, чтобы вернуть долг.

— Стива, отцепись уже, — шипела она мне в ухо, — На нас смотрят! Не ровен час газетчики налетят. Фотки, сплетни. Хотя, они и так будут.

— Пака, завтра я хочу увезти тебя в Мальето. Я мог бы пригласить тебя на шикарный курорт. Мог бы прокатить по всем блестящим тусовкам Мира. Но, тогда пресса не оставит нас в покое. Мальето слишком мал, чтобы привлечь внимание газетчиков.

— Сегодня! Давай сегодня ночью?! И я сама хотела тебя просить о Мальето. Мне понравился твой сад, жаль дом не успела увидеть, — она ехидно на меня поглядывала.

— Прости. Прости меня. Ты приехала такая роскошная…. Я рассердился. До сих пор не могу понять, как ты меня полюбила. Я же… — она сердито искрами сыпанула.

— Стивятина, если хочешь знать, мне больше нравится парень с яхты. А не вот это Ваше Великолепие в белоснежном кителе с застывшей физиономией. Ты прямо настоящий Романов! Надменный и неприступный! Верни мне Кочерыжку, который прекрасно лупил спагетти из сковородки! И да, я понимаю, что тебя так взбесило, когда я приехала в Мальето. Не сержусь. Я тебя люблю.

Вот сейчас я в полной мере осознал, какое счастье свалилось на меня в образе этой непредсказуемой девчонки! Поверьте, я готов был вилять хвостом (если бы он был у меня!) и преданно повизгивать, заглядывая ей в глаза, словно пёс. Но, не стал, зная, что моя тантум и так все понимает.

— Ну…идем? Надеюсь, «тыкалку» ты не прихватила?

— Не-а. Если что, твоей воспользуюсь, — хм…звучит заманчиво!

— Я не против, Пакита. Всегда к твоим услугам! — она, поняв, что именно сказала, полыхнула румянцем, но честное слово, во взгляде ее плеснулось желание!

Так, Стива, уймись. А как?! Она без белья и взгляд этот окаянный…. Тьфу, тиби, это же сплошное издевательство!

Пресс-конференция прошла успешно. Вечерний прием на «ура»! Мы мало говорили с кошкой, все больше улыбаясь и стараясь придерживаться протокола. Но, ее теплая ладонь грела мою лапу, синий взгляд обещал счастье, и мы все выдержали.

Ночью сбежали. Правда!

Император смеялся, отпуская нас. Лара Бессонова ухохоталась. Премьер махнул рукой и сам заулыбался (понял, что я такой же безнадежный тантум, как и он сам!).

Провожал нас Илья. Отвез на своем внедорожнике в аэропорт и выдал мне, пока Алена не слышала, треща с подругой по телефону.

— Стива, каково это так любить?

Я честно попытался ответить…

— Ну…это как сотворение Мира. До НЕЕ была пустота, а потом Мир родился, — я не знал, как еще описать все это чудо.

— Ясно, — он понял, кстати, он понимал меня превосходно, от того и подружились мы скоро, что было странным для меня, недоверчивого Стёпки.

— Иль, это нужно чувствовать.

— Это я тоже понял. Я всю жизнь в «спящем режиме». Езжайте уже в свой Мальето! Иначе обзавидуюсь и сдохну в кафетерии аэропорта, — он помолчал, — А как ты понял, что это она?

— О, Илька, это как бесовский магнит! Можешь злиться, ругаться, ненавидеть, но тянет с жуткой силой.

Глубокой ночью мы прибыли в Мальето.

Ну, что сказать…кошка, действительно, перестала надевать трусики!

Утром, Пакита шуршала по хозяйству и чистила мой парадный китель, я подметал дорожки в саду, сожалея, что так будет не всегда!

Нам нужно многое друг о друге узнать. Слишком все быстро, скоро произошло. Нет, я рад этому, но жизнь, ее постоянное течение, не всегда фейерверк чувств. Хотя, с кошкой я не могу быть в этом уверенным на сто процентов!

Мы с официальным визитом направились в Зеленый дом. Госпожа Солана смеялась над нами и радовалась Тантум! Главы кланов, в спешном порядке прибыли поздравить меня, Константина Романова Гейц- Фарнау Голицына дель Торе-Пачего.

Пи…, простите, кошмар, а не имечко! Впрочем, было время, когда я о таком мечтал…дурень.

Потом мы отправились в мою часть, к дистэто. Еще в Столице я буквально вытребовал у Императора и премьера, что дистэто будут под моим личным патронажем! Император согласился сразу, это добавило значимости и героизма фамилии Романовых. Премьер, заботясь о жизни дочери, согласился с трудом, взяв с меня обещание, что жизнью я рисковать не стану.

Не стану, Марк Андреевич. Кошка- моя тантум! Погибну я, погибнет она. Тантум без пары долго не живут.

В части приветствовали меня четким, словно по линейке, строем. Внятным, громким, армейским «Здравия желаю!». Как же отличалось это приветствие от теплого прощания. Я понял, что это неправильно.

— Вольно! Орёте хорошо. Стоите красиво. Только вот ты, Зарайский, с помятой рожей! Заседал вчера в «Бочке»? И снова за моим любимым столом?! Урод! Я тебе сколько раз за это фэйс правил, а?!

Все заоглядывались, Зарайский захлопал белесыми ресницами… и заулыбался. За ним все остальные и всех отпустило! Поржали.

Я представил Алену. Она сияла улыбкой, нереальной красотой, что и было причиной горячих взглядов моих ребят! Нет, залповать я не стал, но мог!!!

Она приветствовала дистэто очень тепло и в ответ ребята принялись стучать ботинками и греметь ножами. Это было высшим проявлением радости и восхищения. Я сам так делал, когда был солдатом.

Когда было покончено с официальными мероприятиями, мы с Пакой заперлись в моем поместье! И не спрашивайте, что там было. Одно скажу- мы оба выжили и были счастливы!

Как-то вечером мы сидели на моем пляже. С Мальето бархатный сезон. Сентябрь. Мягкое солнце, спелые плоды, теплое море.

Кошка уютно устроилась на моей груди, а я обнимал ее крепко. Я почти не отпускал ее от себя. Либо это действие руны, либо идиотская влюбленность, но я просто не мог без нее.

— Стива, а что ты вспомнил? Ну, когда печать сняли? — моя тантум прекрасно чувствовала мое настроение.

Мне было больно от этих воспоминаний. И очень хотелось рассказать ЕЙ об этом. Удерживало только то, что она приняла бы близко к сердцу мои переживания и расстроилась бы сама. А я совсем не хотел делать кошку печальной!

Я рассказал. Она плакала. Нет, вы не поняли, она плакала за меня, вместо меня. Я не мог.

Как-то раз она спросила, откуда у меня широкий шрам под левой грудью…. История страшная, но это было.

Я оказался в трущобах Северной Столицы, меня подобрала кучка ребят, бездомных, маленьких, и мы вместе пытались выжить. Пришла суровая зима. Холод и голод ужасные. Я заболел, лежал на полу заброшенного дома с температурой, видимо. Валялся на картоне, который подсунули под меня сердобольные Фука и Сомик.

А Гуня…. Гуня был самым старшим из нас. Целых десять лет. И вот он, ополоумев от голода, нашептал пацанам, что меня нужно и можно съесть. Я не жилец был, с его слов. Он развел костерок, набрал воды в старое ведро и пошел ко мне с ножом. У него одного был нож, на правах старшего.

Не знаю, какая мысль посетила его больную с голодухи голову, но резать он начал по живому. Полагаю, просто не нашел в себе сил убить меня сразу. А может, надеясь, что малой части от меня хватит, чтобы поесть. Он срезал кусок кожи с моего тельца, а я, озверев от боли, воткнул в его глаз гвоздь-сотку, единственное оружие, которое смог добыть и спрятать в кармашке.

Улица… Сильный- выжил. Слабый- сдох.

Паку рассказ мой больно ушиб. Она долго думала…. Я не мешал. Через два дня, любовь моя приняла решение, которое удивительным образом совпало с моим, принятым ранее.

— Стива, меня уволили из Суда Трех. На мне Печать. Видящий не может «видеть» то, что видела я на той стороне. Печать надежно хранит меня от любых воздействий. Но я совсем не хочу быть бесполезной парой принца! Я решила, и не спорь, что стану ездить по Империи и «читать» беспризорников и приютских! Если мне удастся найти родителей хотя бы одного из них, я буду знать, что живу не зря! Ты сам понимаешь, каково это, не знать своей истории!