– Зачем же тебе ехать? – удивился Ярополк. – Еще и года не прошло, как ты в прошлый раз батюшку навещала.

– Болеет он, – был ответ. – Лучше с ним буду, чем с супругом, которому не нужна вовсе.

Судя по ее тону и взгляду, брошенному исподлобья, она ожидала, что Ярополк станет удерживать ее и отговаривать, но он лишь вздохнул, как бы смиряясь с неотвратимостью, и произнес:

– Если отец хворает, нужно его проведать. Поезжай, Гертруда. Получишь все, что необходимо для дальней дороги.

– И подарки? – быстро спросила она.

– И подарки, и охрану, и сопровождение достойное, – сказал он. – Сейчас же пошлю гонцов, чтобы без препятствий путешествие прошло.

Решив, что на сегодня общения с женами с него достаточно, Ярополк выдумал себе неотложное дело и вышел, не дожидаясь, пока Ирина и Гертруда сами покинут покои. Спустившись во двор, он обнаружил, что появился там очень своевременно. Младший брат, любивший лихую скачку по бездорожью, срезал путь и, обогнав свиту, примчался к воротам детинца первым. Стражники, помнившие княжеского сына, пропустили его беспрекословно и, расплывшись в улыбке, наблюдали, как братья обнимаются, хлопая один другого по спинам. Из их сердечной встречи можно было заключить, что глупые детские раздоры давно остались позади.

Старший и младший Святославичи были не похожи меж собой, насколько могут не походить друг на друга ночь и день. Если Ярополк отличался некоторой дородностью и смуглостью, то Владимир был строен и легок, как лещина, а лицо его не потемнело от загара даже к исходу лета. Первый был темноволос и кудряв, второй носил волосы, напоминающие солому и достающие до плеч, покрытых багряным плащом. Глаза Ярополка не отличались цветом от спелых каштанов, глаза его брата принимали цвет неба, то голубея, то серея, в зависимости от погоды. Лица оба имели правильные, приятные, только черты старшего были как бы сглаженными и припухшими, тогда как Владимир отличался прямым острым носом с такой же прямой линией рта под ним. Он носил шелковистую бородку, чуть более темную, чем волосы. Ярополку было достаточно усов, загнутых вниз подковой.

– Владимир, братец! – воскликнул он, обхватив брата за плечи и отстраняя от себя, чтобы лучше видеть. – Дай полюбоваться на тебя. Какой же ты стал рослый да возмужалый!

– Так не отрок уже, – солидно проговорил Владимир, стараясь принижать слишком высокие ноты в голосе. – Жениться пора. Не все ж тебе с женами тешиться.

Скрывая неловкость за смехом, Ярополк поспешил перевести разговор в иное русло. Болтая о том и о сем, поднялись братья в палаты, почти не обращая внимания на дворню, толпящуюся в проходах, и родичей, съехавшихся в предвкушении знатного пира и наполняющих терем гудением, подобным тому, какое можно услышать в пчелином улье. Многочисленные дядьки, тетки, дальние братья и сестры, вплоть до десятой воды на киселе, все они знали щедрость и гостеприимство Ярополка, которыми спешили попользоваться. Некоторые навесили на себя кресты и выпустили их нарочно поверх одеяний, представляясь христианами, дабы вызвать к себе особое расположение.

Заметив, как Ярополк старается кивнуть и улыбнуться каждому, Владимир сказал укоризненно:

– Ты, Ярко, чересчур добрым хочешь казаться. С людьми пожестче надо. Они строгость уважают.

– Разве только ее? – спросил Ярополк, продолжая рассеянно улыбаться.

– Еще силу, – заявил Владимир.

Его красивое тонкое лицо было преисполнено уверенности в своей правоте.

Они отгородились от посторонних толстой дверью с намасленными железными петлями и оказались с глазу на глаз. Хотя Ярополк и распорядился прорубить в стене дополнительное окно, выходило оно на запад, а потому даже самым солнечным днем в комнате царил полумрак, который приходилось рассеивать зажженными свечами и лампадами.

– Тут у тебя как в церкви, – заметил Владимир, озираясь. – Образа повсюду, молитвенники. У меня в Новгороде тоже Христу молятся.

– Это правильно, – одобрил Ярополк. – Кому ж еще молиться, как не Спасителю.

– Тогда запрети капища, брат, а идолов вели с горы в реку сбросить.

– Нельзя. Обидятся люди.

– Пообижаются и привыкнут, – сказал Владимир, раскинувшись в кресле и с удовольствием вытягивая ноги, уставшие от долгой скачки. – Держи народ в страхе и подчинении. Ведь не спрашивают же у коней, куда оглобли поворачивать. Наше дело направлять, а их – слушаться.

– Люди – не кони, – возразил Ярополк мягко.

– С таким подходом далеко не уедешь. Жестче с ними, жестче. – Владимир сжал кулак, словно бы натягивая узду. – Попомнишь меня, добром с людьми нельзя. Распустятся, потом не укоротишь.

Они умолкли, чувствуя, как в душах постепенно поднимается неприятие мыслей, речей и поведения другого. Ярополку некстати вспомнилось, как младшие братья зазвали его на крепостную стену и попытались столкнуть оттуда. Перед мысленным взором Владимира возникла живая картинка, на которой Ярополк колотит его за сломанную фигурку ратника.

– Где же жены твои? – спросил Владимир кисло. – Разве не придут поздороваться?

– К обеду готовятся, – пояснил брат. – За столом увидитесь. Вовремя ты приехал, Владимир. Завтра мог бы не застать их.

– Что так? Уезжают куда?

– Ирина в монастырь наладилась, а Гертруда – домой, к отцу хворому.

– Так ты теперь бобылем поживешь? – Владимир подмигнул.

– А я, пожалуй, тоже дома сидеть не стану, – неожиданно для себя решил Ярополк. – Поеду свататься.

– Как свататься? Я не ослышался? – Владимир хлопнул в ладоши и захохотал, встряхнув светлыми волосами. – Да тебе, братец, только позавидовать можно. Будешь как петух в курятнике. Кого хочу, того топчу, ха-ха! А как же кресты и четки? Не мешают?

– Мне новая жена не для блуда нужна. Детей хочу. Сыновей для наследства, дочек на выданье. С нынешними не сладилось. Не я их выбирал. Отцовская была воля. Одну подсунул, другую навязал.

– Меня Бог миловал, – сказал Владимир, расправляя волосы пальцами, растопыренными, как зубья гребня. – Но, знаешь, я ведь тоже свататься еду. Ну а кто дальше? – Он снова подмигнул. – Мой путь в Полоцк лежит. А ты куда собрался?

Лицо Ярополка вытянулось, сделавшись почти таким же худым, как у брата.

– Не может того быть, – сказал он раздраженно.

– Почему же не может, когда так оно и есть. А-а, понимаю! Ты, что ли, тоже на Рогнеду глаз положил?

– Я ее не видел пока. Но полочане сказывали, что очень уж хороша собой.

– И мне сказывали, – пробормотал Владимир. – Рогволод, видно, решил побольше женихов собрать, чтобы с выбором не оплошать. Хитер, старый лис!

Ярополк его не слушал, думая о своем. Подняв каштановые глаза на брата, он сказал:

– Выходит, невеста будет между нами выбирать?

– Ну, выбор известен. Я моложе и краше, а ты женатый.

Произнеся эти слова, Владимир настороженно следил за братом, нервно расхаживающим по комнате. Пламенные языки свечей клонились и вздрагивали, пуская струйки пахучего дыма. Ярополк открыл дверь и крикнул:

– Эй! Кто-нибудь!

– Постой, постой, – забормотал вскочивший с места Владимир и начавший оттеснять его грудью. – Ты, что ли, в Полоцк собрался? Не надо тебе туда, другую жену ищи. Рогнеда моя будет.

– Почему это твоя? – запальчиво, как в детстве, спросил Ярополк.

В дверь постучали:

– Звал, батюшка?

– Поди прочь! – заорал Владимир. – Никого князь не звал.

Ярополк оттолкнул его с такой силой, что он прошелся по комнате пятками назад и с размаху сел на стул, с которого только что поднялся. Светлые глаза Владимира побелели, нос сделался таким узким, словно ноздри его слиплись от мороза. Весь бледный как смерть, он выхватил из ножен меч. Не колеблясь, Ярополк пошел на него, раздирая одежду на груди.

– Давай, братка! Коли, режь! Давно пора. Ведь только того и хочешь!

Дверь распахнулась, впуская теснящих друг друга гридней, не знающих, куда и как направлять острия своих копий. При виде их Владимир забросил меч в ножны и вскричал: