– Сдается мне, что князь и без тебя справится, старик. Не может он не понимать языка вскормившей его матери.

– Что он говорит? – спросил Рогволод, надменно распрямляясь на троне. А когда воевода перевел, нахмурился и распорядился: – Скажи им, пусть кто-то один речь держит. Я не могу всех по очереди выслушивать, коли не достигли промеж собой согласия.

И снова Аскольд подумал, что не случайно властителем стал не он сам, а Рогволод. Умел князь построить любой разговор так, что за ним оставалось преимущество. Подметил дух соперничества между братьями и начал вбивать клин между ними, заодно напомнив, кто тут главный, а кто в качестве просителя явился.

Сыновья Хладира переглянулись. Олаф по- прежнему упирал кулаки в бока, обтянутые железной рубахой, но рот больше не открывал. Продолжал Гудрад, закончивший свое приветствие и почтительно выслушавший ответное.

– А теперь пусть скажут, зачем явились, – решил Рогволод, ограничившийся двумя или тремя вежливыми фразами.

Гудрад не замедлил с ответом, вовремя останавливаясь, чтобы дать Аскольду время на перевод своих слов.

– Мы слышали, Киев княжество Полоцкое под себя подминает. Надо бы наоборот. С нашей помощью князь и киевскую корону возьмет, и новгородскую. Дело не в численности войска. И даже не в силе. На войне побеждает тот, кто не боится погибнуть в бою. В нас нет страха.

– Почему же тогда вы не отдали себя на суд своего короля? – спросил Рогволод. – Или вы не от его гнева бежите?

После этих вопросов братья позабыли о повелении не перебивать друг друга.

– Мы воины, и мы готовы биться, а не головы под топор подставлять! – выкрикнул Хокон.

– Никогда и ни от кого Хладиры не бегали и не побегут! – вторил ему Олаф.

А Гудрад сказал:

– Пусть ярл Регнвальд вспомнит, кем был до того, как на здешний трон взошел и князем Рогволодом нарекся. За то тебе честь и слава. Мы одной крови, и мы на землю посланы, чтобы покорить ее и своею сделать. Óдин ведет нас в походы, Тор секиры наши направляет. Не годится героям зады мозолить и кости у домашнего очага греть. Вспомни молодость, князь. Отец сказывал, ты Полоцк с тремя сотнями воинов взял. Теперь у тебя целое войско да мы в придачу. Веди на Киев. Или нас пошли, мы за тебя кровавую работу сделаем.

На протяжении своей тирады Гудрад несколько раз прерывался, давая слово Аскольду, и Рогволод ждал с непроницаемым лицом, ничем не выдавая своего отношения к услышанному. Когда же наконец он заговорил, глаза его смотрели сердито, а голос звучал гневно.

– Только дурак воюет там, где можно миром поладить. Я Полоцк не брал, вошел по приглашению и терем свой не на пепелище возвел. Новгород и Киев не враги нам, не соперники, а братья, вот как вы трое. – Рогволод указал на братьев, стоящих перед ним. – От них мне выгода и союз, а от вас что? Селения безлюдные? Поля сожженные? Разбойники по большим дорогам? Идите к себе и там воюйте, коли ни на что больше не годитесь, сыны Хладировы.

– Вот как ты повернул, Регнвальд, – с угрозой произнес Гудрад, вмиг растерявший все свое напускное миролюбие. – Вот как земляков встретил. Даже за стол не посадил с дороги, толком не выслушал, не оказал гостеприимства.

Аскольд поспешил встать между Рогволодом и братьями, недвусмысленно обхватив рукоять меча, подвешенного с левого боку.

– Знает князь вашу волчью породу, – заговорил он, не дожидаясь хозяйского повеления. – Вас за стол усадишь, так нож в спину получишь. Хотите пожар войны разжечь, чтобы руки погреть? Не выйдет. Убирайтесь подобру-поздорову, пока не поздно. Здесь вам нечего делать.

Братья спросили Рогволода взглядами: такова ли его воля, как говорит воевода от его имени? Молчаливый ответ был: да.

– До рассвета вам надлежит отплыть от наших берегов и не приближаться впредь, – продолжил Аскольд, заручившись безмолвным одобрением князя. – Сегодня можете охотиться и отдыхать, но чтобы с восходом солнца вашего духу тут не было.

Гридни, стоявшие с мечами наготове за каждым углом, за каждой холстиной и дверью, приготовились выскочить, если вдруг чужаки замышляют недоброе, однако вмешательство не понадобилось. Уходили, правда, братья без почтительных поклонов и даже не прощаясь. Зато от ответных угроз удержались. Только дерзко осклабились в три рта, дружно крутнулись на пятках и были таковы.

– Что скажешь, воевода? – спросил Рогволод сквозь зубы, когда они остались одни.

– Бес его знает, – проговорил Аскольд, перебирая бороду. – Может, крутоват прием оказался.

– В самый раз. Видел, как глядели? Чистые волки.

– Послать дружину, чтобы проследили за отплытием?

– Две пошли, – решил Рогволод. – Пусть на виду стоят в боевой готовности. И дальше проводить не мешало бы.

– Проводим, – кивнул Аскольд. – Так я поеду?

– Езжай. Да потом дозоры усилить надобно будет. Не оставят нас соплеменники в покое. Этих прогоним, другие придут. Больно кусок лаком. В грецкие земли мимо нас не проплывешь. Вот и неймется варягам. Если тучей повалят, не устоим. Пора союз с соседями укреплять. Завтра пошлю в Новгород гонцов с каким-нибудь пустячным поручением. Пусть намекнут Владимиру, что дочь моя созрела для замужества и красотой своей затмевает утреннее солнце.

– Может, Киев надежнее? – осторожно предположил Аскольд.

– И в Киев посольство отправлю, – усмехнулся Рогволод. – Пусть Ярополк с Владимиром за Рогнеду соперничают. Как еще братьев поссорить? А не стравишь их друг с другом, так ведь сговорятся Святославичи и меня с трона скинут, чтобы княжество меж собой поделить. А пока гони варягов восвояси. – Князь махнул широким рукавом. – Нет, постой. Ты так и не сказал, что на березе делал, пока я с лосем сражался.

– Другого высматривал, – нашелся воевода. – Твой маловатым мне показался. Дай, думаю, покажу князю, как лосей бить надо.

Они посмеялись немного, а потом глаза их сделались строгими и холодными. Время шуток закончилось. Это чувствовали оба, как чувствуют перелетные птицы дыхание далекой еще зимы.

Первые возы с первым урожаем прибыли в Киев раньше обычного. Знахари и ворожеи обещали ранние холода, обильные снега и лютые морозы. Люди им верили, но все равно сомневались. Глянешь в синее небо, подставишь лицо ласковому солнышку, ощутишь кожей мимолетное касание паутинки и думаешь: может, в этом году зима и не придет? А что, если Даждьбог одолел Стрибога и не дал тому развязать мешки с холодными ветрами и снегом? Так и будет бабье лето до весны длиться, а потом настоящее лето настанет, с полей хоть тройные урожаи собирай, скотине корм заготавливать не придется, на зипуны и валяные сапоги тратиться не надо. Красота!

А все же, конечно, к зиме готовились, щели конопатили, лес рубили, валежник громоздили на задних дворах, сеновалы и амбары старались доверху набить. Солили огурцы, мочили яблоки, квасили капусту, сушили жирных днепровских лещей с окунями. Свадеб играли по десятку в день – с песнями, плясками, забавами молодецкими, веселыми пьяными мордобоями. А по ночам ахи да охи молодух до самого неба долетали, и сыпались оттуда искорки звезд, предсказывая достаток и радость.

Князь Ярополк тоже к женитьбе готовился, хотя государственные дела заставляли его все дальше и дальше откладывать поездку в Полоцк. Отцом поставленный княжить на время похода в Византию, он так на троне сидеть и остался. Когда Святослав возвращался домой с победой, печенеги перебили все его войско, устроив засаду на днепровских порогах. Князь погиб тоже, так что старшему сыну его не пришлось выпускать бразды правления из своих рук. Отослав выживших дружинников, принесших в Киев печальную весть, Ярополк покручинился, а ночью, когда все в тереме уснули, взял отцовскую корону, которую до сих пор не смел трогать, надел на кудрявую голову и долго стоял перед зеркалом, всматриваясь в свое молодое, но уже усталое лицо.

Душа Ярополка словно бы раздвоилась. Одна половина призывала его отступиться от высокого трона в пользу младших братьев, а самому продолжать жить простой, праведной жизнью, как прежде. Однако в той же душе расцветала гордыня, призывающая новоявленного князя возвыситься над Олегом и Владимиром, которые правили дальними уделами. С детства не прекращалось между ними яростное соперничество, выливавшееся в постоянные драки и ссоры. Все трое родились от разных матерей и держались своих родичей, которые точно так же враждовали, выясняя, кто из них ближе и дороже князю Святославу. Но в отрочестве Олег и Владимир начали постепенно сближаться, потому что вдвоем можно было поколачивать старшего Ярополка и подстраивать всякие пакости.