«Вот как вы, **яди, победили чуму.» — Думаю я, сжимая кулаки.

Наконец они заканчивают и удаляются, а я всё сижу и со страхом смотрю на ртутную глыбу, и вздрагиваю, когда слышу:

— Уничтожь.

Оглядываюсь ошалело, но никого нет — лишь теперь неровный тусклый свет факелов, часть из тех, что хорошо освещали комнату, потухли, и тут воцарился полумрак. Но слышу новый голос, теперь женский:

— Разбей…

А потом снова, теперь старческий:

— Сокруши!

Они говорят всё громче, а я прижимаю ладони к ушам, и всё равно продолжаю их слышать. Разматываю веревку из запасов, привязываю к металлическому поручню, и начинаю спуск вниз. Я не хочу и мне страшно, не знаю даже, что буду делать, но знаю, что должен.

Наконец касаюсь пола, и подхожу к глыбе.

— Убей.

— Нейтрализуй.

— Сломи.

— Умертви.

— Сотри.

Голосов всё больше, все разные.

— Как? — шепчу я.

— Жизнь.

— У тебя.

— Противоположности.

— Сможешь.

Достаю с шеи медальон, в котором осталось два заряда, и опять шепчу:

— А дальше что — это же камень…

И тут же приходит ответ из хора голосов:

— Живое.

— Монстр.

Я прикладываю одну руку к камню, и морщусь от отвращения — он тёплый, как будто мягкий, как животное.

«Сука!» — думаю я, но руку не отпускаю.

Он и правда живой, прикладываю руку с медальоном, и монстру это не нравится, кажется он начинает дрожать, а я как тогда с Ли, применяю силу исцеления и жизни на глыбу.

Всё вокруг замирает, звуки стихают, кажется я даже слышу рычание из глубины железной глыбы, и тут на ней начинают появляться трещины — одна, другая, третья — они расходятся быстро по всей поверхности, а потом происходит взрыв, но меня не ранит, а лишь заливает белым слепящим светом, и отбрасывает.

Кажется, время замерло, я на пол пути к земле и в предвкушении удара, рассматриваю каждый кусочек, вырвавшийся из камня и летящий со мной рядом, а потом сознание уходит, чтобы сразу вернуться.

Стою на краю Великого Леса, смотрю себе на руки и вижу СВОИ руки, не чужие и женские, а СВОИ. Оглядываю себя — на мне моя футболка с надписью «LONDON» и изображением Биг-Бена, джинсы и кроссовки.

— Вот и увиделись. — Говорит приятный женский голос, и кажется тоже мой.

Я оборачиваюсь, и смотрю на неё — ту, в чьем теле провел столько времени, она в полном боевом облачении, как с иголочки.

— Где мы? — Спрашиваю, не удивляясь, и понимая, что это или сон, или какое-то временное помутнение.

— Какая разница? — Отвечает она: — Главное, что у нас есть возможно и время поговорить, Слава.

— И что дальше? — Не понимаю я.

— Ты сделал что должен был, но это не всё, есть еще сотни этих монстров-алтарей. Гномы и правда придумали лекарство от чумы, только лечит оно временно, но его эффективность не падает, как у заклинаний. — Поясняет она.

— Ты предлагаешь мне уничтожить остальные? — Спрашиваю.

— Нет, я предлагаю тебе выбираться оттуда, и передать то, что увидел всем — королю, шаманам орков, эльфийскому лесу, и в халифат. — Говорит она.

— Но люди! — Возражаю я.

— Ты не сможешь их вытащить, ты же видел в каком они состоянии, не факт, что ты сам выберешься, даже с моей помощью. — Отвечает она.

— А ты поможешь? — С подозрением спрашиваю.

— Не только я, все. — Говорит она.

— Я устал, я бы не хотел… — Начинаю я, но она перебивает:

— Возвращаться?

Я встаю на колени, и понимаю, как сильно устал, на плечи давит какой-то груз, в голове каждый раз проворачиваются картины страшного жертвоприношения, клеток с живым кормом, бесконечные ряды клеток. Вспоминаю бой на стене, оторванные конечности и выпущенные кишки у бойцов людей и орков, умирающую Ли, которую удалось спасти лишь чудом и ценой одного из зарядов.

— Да… — говорю, и кажется слёзы текут по щекам.

— Во время первой войны, — начинает она, и заминается: — Я чувствовала тоже самое. Если сейчас остаться на коленях, уже будет поздно, и ты не встанешь снова, я видела множество таких — и все они сейчас мертвы.

Она опускается напротив меня, и говорит:

— Зачем тогда всё это было, зачем вообще жить, зачем всё было видеть и пережить?

— Ты не понимаешь. — Утираю слёзы я: — Ты же не знаешь меня, я же полное говно, а не человек, какого хрена, *ля.

— Я тебя не знаю? — Возмущается эльфийка. — Я вижу всю твою память, как и ты мою, я пережила всю твою жизнь вместе с тобой.

— Тогда ты видела, что…

— Да заткнись ты уже! — Кричит она, и обнимает меня: — Я видела разумного без цели, да, временами ты совершал спорные поступки, но сейчас многое изменилось, ты изменился.

Я обнимаю её сильнее, слёзы текут из глаз, кажется нервы после всего увиденного сдали окончательно, тело дрожит. Постоянная погоня, война, измученные заключенные — всё смешалось.

— Разрушенный мир, ты думаешь они смогут опять объединиться? — Спрашиваю.

— Придётся, или все попадут на алтари гномов. — Отвечает она, поглаживая меня по спине. — Ты должен вернуться, встать и вернуться, твои слёзы ничего не будут стоить если ты не встанешь.

— Ты поможешь? — Снова спросил я.

— Мы все поможем. — Отвечает она.

— А что потом? — Мне не хочется её отпускать.

— Потом я уйду, навсегда. — Говорит она, и немного отстранившись, смотрит мне в глаза, а потом целует. Горячо, страстно, как будто в последний раз.

— Почему так… — Шепчу я, наконец оторвавшись от её губ. — Ведь всё могло быть по-другому, совсем по-другому. Я мог бы вернуться, вернуть тело, и потом ты бы вернулась, и мы…

— Мир, ни мой, ни твой, вообще несправедлив, есть бедные разумные которые отдадут с себя последние портки нуждающемуся, а есть богатые и не готовые выделить даже серебрушку умирающему родственнику.

— Как я с девочкой, которую сбил… — Говорю, и опускаю голову, смотря на пожухлую траву.

— Да перестань уже! — Кричит она, и схватив меня за подбородок, поднимает голову так что бы я снова смотрел ей в глаза, продолжает: — С девочкой еще не всё потеряно, ты можешь вернуться и помочь ей, хватит сейчас об этом думать.

Мы наконец поднимаемся, теперь просто держимся за руки, и стоим друг на против друга.

— А как ты собирался заявиться в халифат к Хазэму, ты, конечно, видел в моей памяти и то, что я стояла в первом круге жертвоприношения для закрытия разлома, но как ты собираешься его уговорить помочь тебе открыть разлом в твой мир?

— Он же помешан на других мирах, у него не было только маяка — теперь он есть. — Говорю я.

— Не боишься за свой мир? — Спрашивает с прищуром она. — Хазэм не остановится, откроет разлом сначала для тебя, а потом расскажет султану, и он решит отправить туда разведку, информацию не утаить — потом подтянутся и другие.

— Там и так дерьмо на каждом шагу, больше всё равно сделать не реально. — Отвечаю отстраненно, смотря в её красивые глаза, понимая, что это скорее всего последний раз.

— А чума?

Я хмыкаю и отвечаю:

— Я рассчитывал уничтожить тело, да и когда это будет. Другой вопрос как вернуть тело?

— Я думаю достаточно будет касания, если оно, конечно, еще цело. — Отвечает девушка, а потом говорит: — Но сначала ты должен…

— Ребёнок. — Просто говорю я, и она кивает.

— В любом случае, в башню архимага самого султана, тебя просто так не пустят. — Говорит она после долгого молчания. — А ведь тебе еще надо до него донести что ты принёс маяк, чтобы заинтересовать.

— Вариантов не много, есть еще Тармош, шаман закрывающий разлом, но с ним скорее всего не договориться, судя по твоим воспоминаниям. — Грустно отвечаю.

— В одной из камер есть племянница визиря, ты её видел когда проходил сверху, всех вытащить не сможешь — а её придется, она твой билет к архимагу. — Отвечает эльфийка, снова подавшись ко мне совсем близко.

— Что племянница визиря делает в жертвенниках коротышек? — Спрашиваю я удивленно, вспоминая девушку без кистей и теперь без одной ступни.