— Черт побери, сколько я могу повторять одно и то же?! Уже совсем не можешь отбить ни одного моего удара. Давай, отбивайся!

И он опять пошел на меня тараном. А я даже руки поднять не могла, он выжал из меня все, что мог. Хотя нет, усталость начала сменяться злостью. И злость была направлена на него. Он ведь не дурак. Должен понимать, что гоняет меня намного дольше и сильнее, чем раньше. Всему ведь есть предел. Как и моему терпению.

И опять удар снизу, и я отбиваюсь как могу, удар сверху, и я даже не поняла, как мой меч отлетел.

— А ну соберись! И меч подними.

— Да не могу я больше! — я даже не ожидала, что закричу на него, а, судя по его взгляду, и он был удивлен. Но продолжил нападки:

— А тебя никто спрашивать не будет, можешь ты или нет. К твоему сведению, битвы на поле боя длятся часами. Часами! И всем будет наплевать на твое самочувствие!

— Да как вы не понимаете, что я устала, будьте человеком!

И я даже не заметила, как мы опять оказались друг напротив друга, и теперь нас разделяла пара десятков сантиметров.

— Прекрати истерить и строить из себя дуру.

Его глаза горели, как у сумасшедшего, но после его слов, и у меня все начало гореть внутри. Ах ты… и сама не заметила, как озвучила свои мысли.

— Да ты сам дурак! — и говоря эти слова, я кулачками колотила по его груди. Хотя и так было понятно, что он их почти не чувствует.

— Да, тут ты права, и все из-за тебя, — он так тихо это сказал, или мне послышалось?

Но дальше все так быстро случилось, что я сразу и не поняла, как его губы прикоснулись к моим.

Не знаю, куда подевался его меч, но одной рукой он прижал мои ладони к себе, а второй рукой придерживал за шею. Поначалу, его губы ласкали медленно, не спеша, а я пыталась прижаться к нему сильнее. Почувствовав мой ответ, он начал действовать смелее. Когда я приоткрыла губы, его язык скользнул в мой рот и когда прикоснулся к моему, я вся словно вспыхнула. Тело покрылось мурашками. Никогда не подумала бы, что может быть так приятно, когда чужой язык хозяйничает во рту. Да и я сразу не заметила, как мои руки обвили его шею, и я сама подалась ему навстречу, прижималась ближе. Наш поцелуй из неприличного начал превращаться в бесстыдный и порочный. Голова от всех этих ощущений начала приятно кружиться. Я понимала, что нам нужно остановиться, но не могла. Скорее, не хотела. Но Арес был более благоразумен, чем я. Он первый прервал поцелуй.

Не отодвинулся, но обеими руками удержал мою голову, и лбом уткнулся мне в лоб.

Когда первые ощущения схлынули, мне стало стыдно. Глаза мои были опущены, но я чувствовала, как он наблюдает. А руки мои вернулись на его грудь.

Я не знала, что делать или говорить. И спасибо ему, что он начал разговор первым.

— Я знаю, что Орест говорил с тобой и знаю, что ты согласилась участвовать в бою. Но я прошу тебя, останься дома. Пожалуйста.

У меня сердце разрывалось от его слов и интонации. Ощущала его боль и переживания в себе. Впервые я видела его таким открытым и ранимым. Если эти слова не признание в чувствах, то я даже не знаю, чего еще можно ждать от мужчины, который был рожден воином.

В эту минуту мне хотелось согласиться на его просьбу. Даже слова были готовы, оставалось только их произнести… Но я не могла. Я ведь такой же воин, как и он, хоть и смешно нас сравнивать. Но долг в первую очередь. И это говорило не мое сознание, это понимание шло изнутри. Возможно, так говорила кровь воина. Не похоже на меня, так мыслить. Но теперь я та, кто я есть, и если мне будет суждено умереть… хотя я даже не хочу думать об этом. Да, я не хочу допускать такую мысль.

— И кем я буду после этого? Я ведь не могу отсиживаться, когда другие будут гибнуть.

— Тебе не все равно, что будут говорить другие? Да и ты сама должна понимать, что шансы у тебя… Циона?

Это «Циона» было сказано таким тоном, что мне захотелось плакать, как маленькой девочке. Прижаться к нему и плакать. И чтоб он шептал мне на ушко, что никогда меня не отпустит, что все будет хорошо… что я только его. Довериться ему, быть рожденной только для него. Но вся моя сущность противилась, когда я начала серьезно обдумывать вариант с отсиживанием дома.

— Прости меня, но и пойми, что я не могу, просто не могу. Я не могу идти против самой себя. Не могу, — говоря эти слова, я осмелилась посмотреть ему в глаза.

И с каждым словом моя душа кричала все громче и громче.

— Я знаю, — и поцелуй в губы, пропитанный болью и отчаянием, — знаю, что тяжело противостоять своей природе, — и опять поцелуй, — но попытайся. Я знаю, что ты сильна духом и можешь это сделать. Можешь противостоять… хотя бы попробуй.

И после последних его слов последовал поцелуй, полный боли и отчаяния. Не было той эйфории, что я ощущала в первый раз. Только одна грусть на душе.

Как прекратился поцелуй, я не заметила. Но отступила первой. И, не смотря на него, подняла свой меч, засунула в ножны и отправилась домой.

Он не остановил меня, и я была благодарна ему за это. Мне нужно было побыть одной. Переосмыслить все и успокоиться.

Единственное, что меня порадовало, что по дороге я никого не встретила, что даже было странно, ведь всегда можно было столкнуться хоть с кем-то… Или это слезы так застилали глаза, что я никого не заметила? Ну тогда спасибо им, что не остановили меня.

Зайдя в комнату, я сразу же закрылась и отправилась в купальню. Переживания переживаниям, но усталость и грязь нужно смыть.

Не знаю, как долго я сидела в воде. Но меня охватила такая апатия, что ничего не хотелось. В груди все болело. Душевная боль превратилась в физическую. Внутри все переворачивалось. И болело еще от того, что своим поступком я так же сделала больно Аресу. Я видела это при последних словах, когда я смотрела в его глаза. И от этого становилось только хуже.

Следующие утро началось так же, как и предыдущие. Арес постучал в дверь, когда за окном было еще темно. Но единственное отличие от вчерашнего дня, мы отправились в столовою.

— Вчера ты не ужинала. А за предыдущий день потратила много сил. Так что нужно позавтракать.

И это были первые его слова, не считая «доброе утро», когда я, уже одетая, вышла из комнаты.

С одной стороны, было обидно, что он больше ничего не сказал. Но если здраво поразмыслить то, что он может еще сказать, вчера мы все сказали друг другу. И теперь будем нести эту боль и переживания до самого боя.

Завтракали мы в тишине. Но вокруг ощущалось сильное напряжение. И когда мы заканчивали с едой, он опять заговорил:

— Бери свой меч. Сегодня будем отрабатывать то, что ты выучила за эти дни, будешь применять все это с даром.

Будучи послушной ученицей, я заскочила к себе за мечом, и мы вместе отправились на привычную поляну с озером.

— Мне доложили, что ты довольно хорошо освоила свой дар… Надеюсь, что это так. Я буду нападать и не противиться твоим способностям. Начинай.

Вначале получалось не очень. Но потом помаленьку я расшевелилась. Не так-то легко было сконцентрироваться на противнике с двумя применениями. Замедлять его и еще отбивать движения.

Тренировались мы до самого рассвета, потом Арес объявил то, чего я совсем не ожидала.

— Иди отдихай. Сегодня начнется.

Я непонимающе уставилась на него и спросила:

— О чем вы, что начнется?

— Битва. Сегодня вечером.

Я знала, что этот день настанет и будет совсем скоро, но чтоб настолько быстро. Невиданный страх охватил меня, и теперь я пораженным взглядом смотрела на Ареса.

— Но почему сегодня и еще вечером? — даже при моем шоковом состоянии некая часть во мне могла задать нужный вопрос, чему я была рада. Ну, если можно так выразить свою радость.

— Эффект неожиданности — самое лучшее преимущество, что мы имеем на данный момент. По численности мы сопоставимы, если будем ждать, то проиграем. Ведь число анхальтов постепенно увеличивается. Так что иди и отдохни. Силы тебе пригодятся.

Какой тут, к черту, отдых. Если и засну, то мне одни кошмары будут сниться. Да я теперь буду как на иголках. Но видя мое испуганное лицо, он сам переменился в лице. Ушла вся серьезность, и черты лица смягчились. Он подошел ко мне вплотную и взял за плечи, придвигаясь еще ближе.