– Да, разумеется. И что было дальше?
– Ну так вот, Барбара зашла в хозяйственный, набрала в тележку товаров, но кассирша что-то заподозрила – вероятно, из-за цепной пилы.
– Могу себе представить.
– Большая такая бензопила, с двигателем в пятьдесят восемь кубических сантиметров, неудивительно, что у кассирши возникли вопросы. Барбара попыталась расплатиться кредитной картой Маргарет, но, разумеется, не смогла ввести пин-код, кассирша вызвала управляющего, и тот позвонил в полицию. К счастью, у Барбары в кармане обнаружился читательский билет, а на нем наш адрес.
– Ох, Дональд, бедный. Барбара, наверное, переволновалась?
– Ничуть! Счастлива как никогда. Кокетничала с сержантом полиции, который привез ее домой. Райан, сержант Протроу.
– Какая прелесть.
– Да не сказал бы. Видишь ли, Кейт, дорогая, из-за формы Барбара приняла сержанта Протроу за меня. Ну то есть за меня семьдесят лет назад. И попыталась его обнять и поцеловать. В общем, вышло неловко.
Я с содроганием представляю, как моя восьмидесятипятилетняя свекровь щупает копа за что придется, потому что уверена, будто он – ее пылкий юный ухажер, штурман королевских ВВС. Даже не знаю, плакать или смеяться. Барбара, которая на тридцать пять лет старше меня и чей мозг пошел вразнос, совсем как мой организм, по-прежнему способна поверить, будто она все та же юная прелестница, что некогда обворожила Дональда (он в молодости был вылитый Джастин Трюдо), вернувшегося после бомбардировки Германии. Я со стыдом представляю, как Барбара с животной страстью гонится за призраком былых секскапад.
И меня тут же охватывает мучительный стыд, но уже за себя. Разве я не почувствовала унижение, когда в метро бросила пылкий взгляд на двойника Роджера Федерера, а он уступил мне место? С возрастом организм не перестает шутить над нами шутки. Вожделение не умирает, дабы пощадить чувствительность молодых, которым противно думать, что эти морщинистые стариканы до сих пор занимаются сексом и – о ужас! – способны до преклонных лет испытывать плотские желания.
– Я не поняла, Дональд, так Барбару арестовали?
– Сначала да. Приехал какой-то молодой констебль и арестовал ее. Но потом прибыл сержант Протроу и, в общем, понял, что Барбара ничего не соображает, так что дело против нее возбуждать не будут. Так что, Кейт, мы тут пережили настоящую трагедию. Ты уж не сердись, что я тебе звоню. Питер и Шерил сейчас в Италии.
Я по голосу слышу, что Дональд старательно делает вид, будто не произошло ничего из ряда вон. При том что наверняка до ужаса перепугался, когда Барбара исчезла, и не знал, куда глаза девать, когда она приставала к сержанту Протроу.
– Дональд, мне кажется, нам лучше приехать. Мы могли бы начать подыскивать…
Он перебивает, не дослушав:
– Кейт, милая, Барбара не хочет бросать сад. Да и я не хочу. Когда зацветает магнолия, мы сразу понимаем: пришла весна.
– Да, конечно, и все же… Ладно, давайте мы это обсудим, когда соберемся на Рождество. Уже недолго осталось. Вы продержитесь до праздников?
– Так точно, Кейт, дорогая, не волнуйся за нас. Береги себя.
В такси по пути в усадьбу рок-вдовы я гуглю дома престарелых в окрестностях Честерфилда. Нахожу тот, что выглядит наименее мрачно и казенно и где можно держать животных, набираю номер.
– Добрый день, я по поводу Барбары и Дональда Шетток, родителей моего мужа. Нам бы хотелось осмотреть Хиллсайд-Вью.
14:30
– Лейла. Валтасар. И Микк.
– А сколько им, если не секрет?
– Э-э… Валли недавно исполнился двадцать один. Помню, как диктовала полицейским дату его рождения на следующий день после вечеринки и один из них сказал: “С прошедшим!” По-моему, не очень-то красиво.
– Да уж. Прошу прощения, но я хотела уточнить. Насколько я понимаю, у вашего покойного мужа есть и другие дети, помимо этих троих? Ведь были и другие…
– Вагон. – Белла Бэринг затягивается вейпом – такие курили гости на вечеринке Эмили – и выдыхает тонкие колечки дыма. – Девятерых мы знаем точно, считая трех моих. До смерти Фоззи было шесть, а потом выяснилось, что он настругал еще троих. Такое вот совпадение. Как только стало известно, сколько именно денег он оставил, они и подумали: о, а ведь он мог быть и нашим папашей. Что, сладкий?
Я оглядываюсь, но в комнате, кроме нас, никого нет. Она ко мне обращается?
– Прошу прощения?
– Я спрашиваю, чай сладкий? Может, хотите меду?
– Нет, спасибо, и так хорошо. Очень вкусно.
Чай вовсе не вкусный. Слабый, горький, сверху плавают обрезки листьев, точно их с изгороди настригли. На донышке какая-то вязкая грязь, словно с подошв резиновых сапог. Но Белла встретила меня этим чаем, и по правилам, указанным в документе, я “обязана по возможности выполнять пожелания клиентов”. Вот я и выполняю, глоток за глотком цежу эту мерзость, стараясь не кривиться.
– Все думают, что у меня денег куры не клюют. Как будто я из тех Бэрингов[76]. Да бедняга Фоззи в банке не выдержал бы и дня!
Прошло всего пять минут, а мне уже кажется, что это одна из самых странных встреч с клиентами, которые я когда-либо проводила. Джей-Би настоял, чтобы я съездила и “уболтала” знаменитую рок-вдову. После позорного провала с Грантом Хэтчем мне нужно исправлять ошибки. Я не имею права дать маху. До Джея-Би дошли слухи, будто Белла подумывает перевести деньги в другое место, а это катастрофа. В поезде, пока не позвонил Дональд с новостями о Барбаре и бензопиле, я читала досье Бэрингов и выяснила следующее: Филип Родни Бэринг родился в 1947 году в Стоктон-он-Тис, умер в 2013 году; миллионы восторженных, пусть и оглохших навеки поклонников называли его “Фоззи”. Прах рассыпали в Гластонбери и втоптали в грязь. Белла, вдова, распоряжается как финансами, большую часть которых инвестирует с помощью “ЭМ Ройал”, так и земельным имуществом, зеленые просторы которого тянутся на многие акры во всех направлениях.
– Белла, позвольте мне от имени “ЭМ Ройал” заверить вас, что вам совершенно не о чем беспокоиться, у вас все в полном порядке.
– Именно это сказал мне Фоззи в восемьдесят третьем году, когда увидел меня в бикини. – После чего бывалая блондинка не то принимается хихикать, не то заходится кашлем, задыхается и машет мне, чтобы показать, что, как бы оно ни выглядело со стороны, однако вслед за мужем в последний путь она пока не собирается.
Когда смех стихает, я продолжаю:
– Разумеется, вас, как крупного инвестора, наверняка волнует вопрос о размещении ваших глобальных активов. Смею вас заверить, что портфель ценных бумаг, которые мы приобретаем от вашего имени и колебания курса которых отслеживаем ежедневно, подобран таким образом, чтобы минимизировать риски на случай, если, к примеру…
Белла останавливает меня, подняв руку, точно регулировщик.
– Да, Тереза?
Вошла служанка – возможно, через потайной ход под ковром.
– Мисс Белла, лама забрался в ха-ха.
– О боже, опять. – Она оборачивается ко мне: – Это Фил. Ламы очень преданные, и когда весной умер Дон, Фил ужасно горевал. Неделями отказывался от корма. Фоззи их продали как братьев, но мы пришли к выводу, что они скорее геи. Оказывается, у лам тоже бывает однополая любовь, представляете?
– Не то чтобы я…
– А теперь он повадился забираться в аха[77] и торчит там целый день. Либо опять хандрит, либо хочет сбежать. Повидать огромный мир. Прошу прощения, я сейчас вернусь. Идем, Тереза.
Она поднимает себя из кресла, накрытого линялым килимом, потягивается, проговорив: “Старые кости”, закуривает сигару и уходит за служанкой.
Я смотрю в окно на мокрый парк. Сегодня дождь не обошел Даллертон-Холл стороной – впрочем, судя по виду, как и в любой другой день года. Я словно любуюсь акварелью, а не уголком природы. Поодаль от террасы виднеется широкая серая полоса – там когда-то была вертолетная площадка, теперь из трещин торчат сорняки. Зачем Белла здесь живет? Почему не продаст поместье, не пристроит деньги с нашей помощью в банк и не переберется куда-нибудь, где тепло и сухо?
