Интерьер выполнен в неброском скандинавском стиле, который, похоже, оккупировал все британские общественные пространства. Скрипучие блеклые половицы, неудобные жесткие кресла с покатыми сиденьями, подушками в листьях и светлыми деревянными подлокотниками в тон полу. Кофе в автомате у входа омерзительный, поэтому мы обычно покупаем его в соседнем “Кафе Неро”. Салли приносит с собой кофе в термосе, как и Элейн Рейнольдс (мама Джоша, охотника за белфи). Мы собираемся здесь по средам вот уже пять недель. Вначале нас было пятнадцать, но две женщины быстро поняли, что это не для них, а пару недель назад выбыла и третья, Сэди, когда ее дочь с анорексией положили в больницу, потому что амбулаторно у нее никак не получалось набирать по полкило веса в неделю, как предписали врачи.

– Разумеется, это не помешает Софии поступить в Оксфорд, – заметила Сэди, словно кого-то из нас срочно требовалось успокоить на этот счет.

София уже сдала на отлично десять экзаменов, необходимых для получения аттестата, как нам несколько раз сообщили, и то, что девочка загремела в отделение пищевых расстройств, ее мать явно расценивала как мелкую неприятность на пути к университетским победам, а не как недвусмысленный намек, что эта дорога и привела к теперешнему срыву.

– Экзамены можно сдавать и там, – продолжала Сэди. – С этим вообще никаких проблем. Я слежу за тем, чтобы Соф вовремя подала работу. Им задали сравнить “Искупление”[17]и “Посредника”[18]. В общем, не Шекспир. Я сейчас читаю оба романа, чтобы по мере сил помогать бедной девочке.

Все в Сэди, от фигуры до коротко стриженных темных волос, от серо-коричневой сумки в тон мокасинам до южноафриканского акцента, было сдержанным, ничего лишнего. Больше всего она мне напоминала Уоллис Симпсон – безупречная, но ни капли обаяния. Да и вообще ничего человеческого, если уж на то пошло. Интересно, подумала я, каково это – иметь такую мать, которая контролирует всех и вся, и себя в том числе. Взглянув на сидящую напротив Салли, понимаю, что она задает себе тот же вопрос. Салли поджала и выпятила губы, словно промокнув помаду невидимой салфеткой, и в глазах ее блеснуло чувство, которое легко можно было бы принять за участие, на деле же – скорее презрение.

Если честно, я никак не могла решить, стоит ли мне ходить на собрания группы, поскольку никогда не разделяла примитивного убеждения, будто бы у всех женщин схожие заботы и взгляды, словно мы какое-то исчезающее меньшинство. Разумеется, есть женщины добрые, достойные, сердечные, их миллионы, но есть и Сэди, которые не задумываясь бросят твоего ребенка умирать на обочине, чтобы получить преимущество для своего. Так зачем же нам упорно притворяться, что это не так? Если у Сэди есть яичники и вагина (которую она, вероятно, чистит паром), это еще не значит, что она моя “сестра”. Нет уж, благодарю покорно.

В собраниях нашей группы, как и во многих чисто женских мероприятиях, на которых мне доводилось бывать, есть что-то жалкое. Казалось бы, без мужчин мы можем быть собой, но, видимо, настолько отвыкли, что переигрываем и либо беседуем о детях, либо хихикаем, как девятилетки. Женщины так легко скатываются на анекдоты. Прирожденные рассказчицы, мы осмысляем собственную жизнь с помощью сюжетов и персонажей. Не поймите меня неправильно, это, конечно, замечательно, но не придает нам целеустремленности, у нас по-прежнему с трудом получается выкинуть из головы повседневные заботы и задуматься о том, чего хочется нам самим. Представьте себе группу мужчин, которые обсуждали бы коронарное шунтирование чьей-нибудь тещи. Такого просто не бывает, верно?

Впрочем, сегодня у нас не обычное собрание, поскольку к нам пришел мужчина, Мэттью Эксли, известный консультант по трудоустройству, чтобы рассказать, как выгоднее преподносить наши знания и навыки. “Зовите меня Мэтт” явно наслаждается тем, что он единственный баран в стаде овец. Для начала сообщает нам научные данные. Исследования доказали, говорит Мэтт, что если мужчина соответствует семи из десяти критериев, перечисленных в объявлении о вакансии, то непременно решает “попробовать”. Женщина же, напротив, даже если отвечает восьми требованиям, обязательно скажет: “Не стоит и пытаться, я им не подхожу по двум пунктам”.

– Итак, дамы, о чем нам это говорит? – Мэтт ободряюще улыбается своему стаду. – Да, Карен?

– Шэрон, – поправляет Шэрон. – Это говорит нам о том, что женщины склонны себя недооценивать. Мы преуменьшаем свои возможности.

– Именно, Шэрон, спасибо, – одобрительно кивает Мэтт. – А еще какой вывод мы можем сделать? Да, вы, леди со светлыми волосами?

– Что мужчины считают, будто бы разбираются в том, в чем не смыслят ни уха ни рыла, поскольку весь профессиональный опыт убеждает их, что даже бездарей постоянно назначают на должности, которые им не по зубам, в то время как самым профессиональным и талантливым сотрудницам приходится вкалывать в два раза больше, чем мужчинам, чтобы им доверили ответственный пост, для которого они подходят гораздо лучше.

К сожалению, время от времени оживленную болтовню о приятном обновлении и чувстве товарищества на собраниях женского клуба прерывает циничный, уставший от жизни и, прямо скажем, напористый голос.

– Э-э… – Мэтт взглядом просит Кейли помочь ему справиться с паршивой овцой.

– Да ладно вам, Кэти, – мужественно улыбается Кейли, демонстрируя чересчур белые зубы. (Вы ведь уже и так догадались, что это была я, правда?) – Нельзя же во всем видеть только негатив. Мы уже говорили о том, что женщины слишком строги к себе. Я понимаю, вы перфекционистка. Мэтт же хочет сказать вот что: даже когда нам кажется, будто мы не годимся для какой-то работы, все равно стоит попробовать, если мы подходим хотя бы по семи или восьми пунктам из десяти.

– Именно так, – с видимым облегчением подхватывает Мэтт. – Чтобы попробовать устроиться на работу, необязательно иметь идеальное резюме.

– Прошу прощения, но, мне кажется, Кейт имела в виду… – подает голос Салли. Вся группа с интересом взирает на самую робкую и молчаливую участницу. – Поправьте меня, если я не права, но, по-моему, Кейт хотела сказать следующее: мужчины уверены в себе, потому что чаще всего преимущество остается за ними; так было и есть. Они считают, что у них больше шансов на успех, потому что так оно и есть на самом деле. Нельзя винить женщин зрелого возраста в том, что мы в себя не верим. В нас никто не верит.

– Я вас понял, – отвечает Мэтт.

Вы тоже замечали, что фразу “я вас понял” обычно произносят те, кто не понимает и не стремится понять никого, кроме самих себя?

– Однако сейчас дела обстоят гораздо лучше, чем даже пять лет назад, – продолжает он. – Работодатели уже убедились, что женщины, которые возвращаются на работу, могут принести много пользы. Вы все непременно обратите внимание, что баланс между работой и личной жизнью поменял приоритеты в сфере политики и многие фирмы понемногу начинают отдавать себе отчет в том, что… как бы это сказать… более просвещенный подход к найму сотрудниц зрелого возраста, у которых был перерыв в стаже, бизнесу не повредит. И даже наоборот!

– Наверняка вы правы, – неуверенно соглашается Салли. – Дочь моей подруги со вторым ребенком ушла в отпуск из инвестиционного фонда на целых девять месяцев – никто и глазом не моргнул. Когда я работала в банке, такого в принципе быть не могло. Даже четыре месяца… Ну, должность-то за это время никуда бы не делась, но на нее уже назначили бы другого сотрудника. А вас в лучшем случае взяли ему в помощницы. Когда мальчики были еще маленькие, мой банк послал меня на Ближний Восток – видимо, хотели проверить, не сдамся ли.

– А когда я сообщила начальнику, что жду второго, – вступает Шэрон, – он рвал и метал. Сказал: “Шэрон, дорогуша, но ведь у тебя уже есть ребенок!”

Все смеются. Тайный, подрывающий устои смех прислуги из “Аббатства Даунтон”, обсуждающей в людской забавные причуды хозяев.