26. Старуха с лаптем
В разные времена по-разному люди жили. В основном народ все был работящий: сеяли, пахали. Но была одна женщина, не любила она работать, не было у нее ни кола ни двора, ходила она и побиралась. Бывало, в своей деревне ей надоест — она в другую деревню идет. Вот раз так шла, шла и по пути нашла ошеметок[45]. Взяла, подобрала его, завернула в тряпочку и дальше пошла. Дошла до деревни и попросилась к одним людям переночевать. Ее пустили, накормили, напоили, спать стали укладывать. Она и говорит:
— А куда мне ошеметочек-то свой положить?
— Да положи вон под лавку.
— Да нет, что вы, у меня дома он все с курочками спит.
— Ну, снеси его в курятник.
Она пошла в курятник, а ошеметок взяла да и кинула в снег подальше. А утром встала, поела, попила, уж хотела в поход идти и спрашивает:
— А где моя курочка?
— Какая курочка?
— У меня курочка была, я ее в курятник снесла.
— Да нет, ведь у тебя был ошеметочек.
— Да нет, курочка.
Ну, спорить они не стали и отдали ей курочку. Взяла она эту курочку и пошла. К вечеру опять до следующей деревни дошла. Попросилась ночевать. Ее пустили, напоили, накормили, а как стали спать укладывать, она и говорит:
— А куда мне мою курочку посадить?
— Дак снеси к нашим курицам; может, они не заклюют.
— Нет, она у меня дома только с овечками спит.
— С овечками дак с овечками, иди в конюшню.
Пошла старуха, но курочку к овечкам не отпустила, а забросила в чужой двор. А утром встала, поела, попила, в поход собралась и говорит:
— А где-то у меня барашек был?
— Да ты что, какой у тебя барашек, у тебя же курочка была.
— Да нет, барашек.
— Да нет, курочка.
— Да нет, барашек.
Спорили, спорили. Надоело хозяевам спорить — отдали они старухе барашка. Привязала она его на веревочку и пошла. Идет, идет, где-то полежит, где-то постоит, где-то поспит. Опять до следующей деревни дошла. Попросилась ночевать. Опять ее хозяева принимают, кормят, поят и спать укладывают. Она и говорит:
— Куда же мне барашка девать?
— Да отпусти к нашим овцам.
— Да нет, он у меня все больше с коровками спит.
— Ну, пусти его к коровам, если он коров не боится.
Пошла старуха барашка к коровам пускать, а сама выгнала его на улицу, он и убежал куда-то. А утром встала, напилась, наелась и спрашивает:
— Где-то у меня бычок был?
— Да какой бычок, у тебя же был баран.
— Нет, бычок.
Спорили, спорили, никак ей бычка не отдают, а барана найти не могут. Все ж таки выспорила старуха. Дали ей бычка. Вот пошла она с этим бычком, зашла в какой-то двор, нашла сани, хомут, запрягла этого бычка как лошадь и поехала. Едет, едет, и попадает ей навстречу заяц.
— Эй ты, тетка, куда поехала?
— Куда глаза глядят.
— Возьми меня с собой.
— Ну, садись.
Сел к ней заяц, едут дальше. Попадает им навстречу волк.
— Заяц, ты куда поехал?
— Да меня тетка повезла куда-то.
— А ты куда, тетка, едешь?
— Да куда глаза глядят.
— Возьмите меня с собой!
— Ну, садись.
И волк сел, поехали дальше. Едут, смотрят: косолапит медведь по дороге.
— Эй вы, куда поехали?
— Да куда глаза глядят.
— Возьмите меня с собой.
— Садись!
Сели, поехали. А старуха песню поет:
Тпрутьки, тпручек,
По дорожке течет.
Санки не наши,
Хомут не свой,
Понужай, не стой.
Ехали, ехали, оглобля у них изломалась. Остановились. Без оглобли ехать нельзя. Посылает старуха зайца:
— Иди, заяц, в лес, принеси нам оглоблю.
Заяц принес маленькую лутошечку[46], она заругалась:
— Из такой лутошки оглоблю не сделать.
Послали волка. Волк сходил, принес косматую-косматую елку, длинную и тонкую. Примеряли, примеряли — никак нельзя из нее оглоблю сделать. Медведь говорит:
— Я схожу, уж принесу так принесу.
Пошел в лес, сломал толстое-толстое дерево, приволок. Старуха говорит:
— Что ты, что ты, куда такое дерево, не годится вовсе. Видно, придется самой идти.
Оставила зверей и пошла сама в лес за оглоблей. Пока ходила, звери есть захотели и решили этого быка съесть. Содрали с него шкуру, мясо съели, а внутрь соломы натолкали и снова запрягли, а сами кто куда разбежались. Вернулась старуха с оглоблей, смотрит: зверей нет. Приделала оглоблю, села и опять запела:
Тпрутьки, тпручек,
По дорожке течет.
Санки не наши,
Хомут не свой,
Понужай, не стой.
Как понужнула, бычок-то и упал. Она соскочила, посмотрела, а там бычка-то нет, одна солома. Вот так и наказал ленивицу Бог. Бросила старуха сани и пошла дальше. Как уж она стала там дальше жить, мы не знаем. На том и сказке конец.
27. Жадный волк
На краю деревни в маленькой избушке жили старик со старушкой, парень в сапожках и девка в сережках. Было у них семеро овец, восьмой жеребец. Жили не тужили. Зимним вечером пришел к ним волк под окно, завыл с приговорами:
В деревянной избушке
Живет старик со старушкой,
Парень в сапожках,
Девка в сережках.
У них семеро овец,
Восьмой жеребец.
Отдай, старик, овцу, а то жеребца съем!
Услышали в доме волка, испугались. Как им без лошади жить? Как полевые работы делать? Как на базар и в гости ездить? И решили отдать волку овцу.
Через день волк снова пришел ночью под окно и снова завыл с приговорами:
В деревянной избушке
Живет старик со старушкой,
Парень в сапожках,
Девка в сережках.
У них шестеро овец,
Седьмой жеребец.
Отдай, старик, овцу, а то жеребца съем!
Все испугались и опять отдали овцу.
А на другую ночь опять волк под окном завыл, запричитал:
В деревянной избушке
Живет старик со старушкой,
Парень в сапожках,
Девка в сережках.
У них пятеро овец,
Шестой жеребец.
Отдай, старик, овцу, а то жеребца съем!
Ему отдали уже третью овцу. Через ночь снова волк под окном, громче прежнего воет да причитает:
В деревянной избушке
Живет старик со старушкой,
Парень в сапожках,
Девка в сережках.
У них четверо овец,
Пятый жеребец.
Отдай, старик, овцу, а то жеребца съем!
Старик отдал и четвертую овцу. Две ночи прошло, опять волк под окно пришел и снова воет, причитает:
В деревянной избушке
Живет старик со старушкой,
Парень в сапожках,
Девка в сережках.
У них трое овец,
Четвертый жеребец.
Отдай, старик, овцу, а то жеребца съем!
