Эра. Худшее место во всей Галактике. Планета-тюрьма, откуда невозможно вырваться. Обложенная охранными базами, защищенная лучше столицы. Покрытая непроходимыми джунглями и никогда не видевшая солнца из-за плотного облачного покрова. На ней хищным было все. И флора, и фауна. Вытащить оттуда Вика не получится даже при подключении всех возможностей клана. Так что, Лейла считает, что ее муж погиб, пусть дальше считает. В противном случае она ведь попытается проникнуть туда без шансов выбраться обратно.

Медленно сменялось время в уголке интерфейса нейросети. Мысли… Что делать с сыном. Дуглас молчал, с ненавистью глядя на отца. Старый граф тяжело вздохнул. Тяжело решать судьбу родного ребенка, но иногда другого выхода нет. Предавший однажды — предаст всегда. Резкое движение рукой. Выстрел из игольника. Дуглас даже не понял, что он мертв, глаза его были открыты, а в середине лба набиралась капля крови в небольшой дырочке, проделанной керамической иглой. Пальцы старого графа разжались. Игольник со стуком упал на пол камеры. На глазах у тца появились слезы.

— Прости, сын. Иначе нельзя.

Сколько я нахожусь в камере? Давно сбился со счета. Нейросеть сбоит. Постоянно работает «глушилка». Мне уже все равно, что будет дальше. Заключение в одиночной камере дает много свободного времени. Времени, чтобы подумать. Обо всем. Время, которого постоянно не хватало. Анализируя события, произошедшие с момента, как я очнулся на непонятной базе и по сей день, вывод напрашивался только один — чудо, что я до сих пор жив. Вспоминая, мне иногда казалось, что лучше бы я сдох еще до того, как меня обнаружили разведчики Дика. Одиночество. Даже дознаватель уже не появлялся в камере давно. Лишь три раза в сутки доставлялась пища. Наедине с собой. Отвык я уже от такого состояния. Бросая взгляды в прошлое, я видел рядом с собой лишь смерть. Все, кто был мне близок, кого я считал друзьями — мертвы. А я жив. Почему? Зачем? Правильно сделала Лейла, что бросила меня, забрав сына. Рядом со мной лишь смерть.

Монотонные дни, складывающиеся в недели. Одна и та же обстановка вокруг. Серо-стальные стены. Я понемногу сходил с ума. Теряя грань между сном и явью. Во сне приходили они. Те, кто погиб от моей руки или пойдя вслед за мной. А может быть и не во сне? Возможно у меня начались галлюцинации? Я разговаривал с теми, кто пришел ко мне в моем воображении. Каждый из них предъявлял мне обвинения. Каждый. Как-то прибегал мальчик, убитый в далеком нулевом при штурме Грозного «федералами», с требованием выполнить данное обещание и наконец-то похоронить его. Скрипя искусственными суставами мерял мою камеру шагами Риго, упрекая меня в том, что опоздал, что не предотвратил гибель флота и десанта в далекой системе Зара, которой можно найти теперь лишь на старых картах. Ларс — тот не обвинял, он вообще молчал, лишь осуждающее глядел, как бы спрашивая, почему?

Я понимал, что это всего лишь игры моего безумного разума, но ничего поделать не мог. Пытался найти себе оправдания, но не находил. Именно я гнал их всех в бой. Да, я не хотел становиться тем, кем стал. Мне не нужна была власть. Так получилось. Но я нес ответственность за каждого, кто доверил мне свою жизнь. За каждого. И я их всех подвел. Можно было найти другие решения, не ввязываться в войну, идущую в Аратане, отказаться от мести аграфам. Да просто увести легион подальше в неисследованный «дикий» космос. Все бы были живы. Но… История не терпит сослагательного наклонения. Имеем то, что имеем. Возможно, я единственный, кто пока еще жив из всего легиона. И мне следует присоединиться к тем, кто ушел в Вальгаллу, или куда здесь уходят души павших воинов? Думаю, скоро так и случится. Император Георг вряд ли сохранит мне жизнь. Я стал не нужен. Единственное, что удераживало меня от самоубийства, была слабая надежда на месть. Месть тому, кто оставил нас без помощи в трудной ситуации. Шанс на это был исчезающе мал, но он был.

Дверь камеры бесшумно отъехала в сторону. Я приподнял голову с кровати и безучастно посмотрел на входящего внутрь дознавателя. Странно, сегодня он был не один, как раньше, а в сопровождении двух бойцов, судя по всему местные надзиратели.

— Вставай. Сегодня состоится оглашение приговора по делу о подготовке вооруженного захвата власти.

— Гребанные янки, и чего все неймется? Вот какого хрена вы забыли здесь? Нефть? Так купите. Демократии? Ну так и строили бы у себя. На фига всем и каждому пытаться навязать свое мнение. Не понимаю. — Яростно отмахиваясь от москитов, роящихся в болотах южноамериканских джунглей, думал Бег.

Нет, на самом деле он не испытывал ненависти к шатовцам. Даже уважал. Противника всегда нужно уважать. Иначе расслабишься и пропустишь удар. Не раз сталкивавшийся с американскими спецами в различных регионах планеты, Бег прекрасно знал, что, несмотря на циркулирующие мифы о том, что они не будут воевать без удобств, это не совсем соответствовало действительности. Да, армия США редко сталкивалась с равным противником, но, тем не менее, спецы у них были подготовлены на хорошем уровне. Возможно похуже, чем российские, но скорее всего на одинаковом уровне. Ну а обычные войска, с учетом того, что последние годы они набирали всех подряд, действительно уступят даже плохо обученным ополченцам при наличии разумного командования. Но лишь по причине малой мотивации. Контрактная армия плоха тем, что в ней служат за деньги. На войне неизбежны потери, а мертвым деньги ни к чему.

В эту страну его отправили в качестве инструктора для местных военных, ну и попутно наладить агентурную сеть. Вроде как Россия дружила с Венесуэллой, но на всякий случай, так сказать. Это была уже третья командировка сюда с начала кризиса. Американцы с начала девятнадцатого года грозились начать войну. Похоже, все-таки решились, не дождавшись смены власти. Два дня назад поступило сообщение о массированном воздушном десанте союзников США. Вооруженные силы были подняты по тревоге, а из Москвы пришло указание всем инструкторам оказать содействие Армии Боливарианской республики в организации разведки и разработке контрмер. Потому и месил сейчас майор Бегунов ногами тягучую грязь болот бассейна реки Ориноко. Высокая влажность, засилье вездесущих москитов, проникающих под любую одежду, и жара делали переход очень трудным даже для подготовленных бойцов спецназа СВР. Хотя местные будто и не замечали этого всего.

Бег шагал вслед за проводником, с трудом выдирая ноги из грязи. Неожиданно, сделав шаг, он не ощутил под ногой опоры и, потеряв равновесие, с головой окунулся в болотную жижу. Возможно именно это и спасло ему жизнь, так как в тот же момент по отряду был нанесен удар зажигательными авиабомбами с самолетов, несущих на крыльях знаки ВВС США. Вынырнув, Бег обнаружил вокруг языки пламени. Недолго думая, он вновь нырнул в воду, спасаясь от пламени, моментально опалившем волосы, несмотря на то, что они были мокрыми. Плыть по болоту было нереально, поэтому Бег, периодически ныряя, чтобы не высохнуть, на максимальной скорости, которую позволяла развить грязь, постарался покинуть зону охваченную пламенем. Пару раз он натыкался на трупы бойцов. Ему несказанно повезло, что американцы совершили лишь один заход для бомбометания. Если бы они по традиции решили повторить, то шансов выжить у майора спецназа, в данный момент инструктора, не было бы никаких.

Старший советник юстиции Имперской службы исполнения наказания Турсум Элькар стоял на смотровой площадке транспорта, построенного по специальному проекту для перевозки особо опасных преступников, и наблюдал, как из трюма под управлением искина выплывает коробка «каторжника». Сколько он отправил таких недокораблей, предназначенных лишь для одной цели — доставить до планеты-тюрьмы очередных осужденных. Назад «каторжник» не вернется. Достигнув точки назначения, искины посадят коробку транспортного средства на планету, где она будет служить жильем для тех, кого осудили на пожизненную ссылку. Скольких узников он так отправил? Да разве всех вспомнить. Нет, если понадобится — нейросеть хранит все. Но вот так, держать в памяти, советнику это было не нужно.