Вампир всегда выглядел так, словно отлично сознаёт выигрышность своей внешности и не стесняется этим пользоваться. Умные люди, как правило, ведут себя иначе, но при упорстве в достижении цели ума ему и не требовалось. Я полагал, что Долиш разрушил ради своих планов не только нашу жизнь, наверняка другие несчастные тоже поплатились за нежелание отдавать своих детей в рабство. Откуда-то ведь взялись и малыши, подброшенные Джеральду. Непонятным оставалось только, почему их доверили именно ему.

— Надо позвонить, — предложил я. — Возможно нашему вампиру сейчас некогда, но обстоятельства слишком серьёзны и следует поставить его в известность о них.

— Я уже пробовала. Несколько раз, — тихо ответила Грейс. — Никто не отвечает.

— Может быть, он выключил устройство, потому что слишком занят?

Я боялся произнести вслух, что Джеральд давно должен быть здесь. Пусть Горки — это не ближнего света район, но даже на медленном автоматическом такси уже можно было добраться до дома. Что его задержало? Почему не ответил на звонки? Почему сам ничего не сообщил? Где он?

Слова Миранды тем боле бодрости духа не добавляли. Я понял, что совершенно ничего не знаю о том, как привыкание к наркотику может сказаться на психике и жизнедеятельности вампира. В состоянии он терпеть ломку, или она накрывает так, что полностью теряется связь с окружающим миром? Люди вели себя страшно, мне приходилось наблюдать, как воля и добро буквально исчезают, смытые грязным потоком нездорового вожделения. Человек мог обокрасть, убить, отнять последнее у собственного ребёнка или супруга. Влечение владело им, и он переставал владеть собой.

Вампиры ведь тоже когда-то были людьми, и раз нашлось средство, вызывающее у них опьянение, то следовало задуматься и о последствиях. Почему никто не сделал этого? Кто огрёб выгоду?

— Если он потеряет голову или уже потерял, Мышь окажется в ещё большей опасности, чем была! — сказала Грейс. — А я сама велела ей доверять вампиру!

— Он справится! — возразил я не знаю кого больше стремясь успокоить: жену или себя. — Бывших приватиров не бывает, он сам так сказал.

— Только прежде не пробовал этой дряни, потому что не водилось её в мире. Когда он обычно отправлялся в клуб?

Я точно не знал, Джеральд иногда уезжал и рано, да и знакомы мы были слишком мало, чтобы я успел изучить его привычки.

— После захода солнца.

Мы синхронно поглядели в окно, на часы.

— Время ещё не слишком позднее.

— Да, только эти две вампирши потому и притащились сюда, что Джеральд не явился в привычные часы в их клуб, — возразила Грейс. — Значит, он уже должен находиться там!

Мы спохватились, что не прислушиваемся к происходящему на крыльце и, хотя велась запись, знать суть беседы хотелось здесь и сейчас.

Там спорили. Миранда и Долиш всерьёз намеревались взломать дверь, вампирам это, наверное, было по силам, Ив возражала, считая подобный шаг не только ненужным, но и опасным. Как я понял, они до сих пор не воспринимали Джеральда всерьёз, полагая, что обрести свободу ему помогла глупость зазевавшихся охранников. Вампиры и мысли не допускали, что тихий алкоголик способен был не только справится с замками, но и в достаточной степени сосредоточиться на этом. По их прогнозам, он вообще должен был проспать до заката. Они ведь не предполагали, что я решусь бесцеремонно разбудить собственного хозяина, чтобы тут же стать кормом. Благо, что я тогда не рассуждал, а действовал импульсивно.

На крыльце между тем, победило зло.

— Эти сенсорные замки хлипкие! — самоуверенно заявил Долиш. — Даже человеческий воришка сломает. Пусть Джеральд потом думает, что к нему вломились люди.

Он как видно так разозлился, не получив вожделенных денег, что забыл о запахе, который старому вампиру нетрудно будет расшифровать. Ив его не удерживала, лишь демонстративно отступила в сторону, а Миранда энергично кивнула.

Удар показался мне страшным, хотя Долиш скорее всего просто пнул дверь для начала. Она содрогнулась, гулко запел многослойный пластик, который теперь ставят вместо стекла. Взяться за дело как следует наглец уже не успел. Мы с Грейс впопыхах не сразу нашли нужную последовательность действий на пульте, но и не потребовалось. Защитный комплекс включился автоматически.

Вспыхнул свет, яркий, безжалостный, я и не подозревал, что здесь имеются такие мощные лампы. Не сработай фильтр экрана, мы с Грейс, наверное, бы на какое-то время ослепли, даже отблеск со стороны окна, выходившего в сад, и то ударил по нервам. Вампиры просто присели, как видно для них эта атака вообще явилась мучительной.

Секунда паузы, наверное, злоумышленникам давалось время на паническое бегство, а потом из двух декоративных колонн по обе стороны крыльца ударили распылители. Не знаю, что за жидкость содержалась в баллонах, но на вампиров она произвела сокрушительное действие. Мы услышали вой.

Первой опомнилась Ив, да и стояла она дальше на свою удачу. Она бросилась к калитке, а вот Миранде и Долишу повезло меньше, они, похоже совсем потеряли ориентацию в пространстве, потому что сначала дружно ткнулись в дверь, потом налетели на перила, друг на друга и только крик Ив помог, как видно, им опомниться и побежать в нужном направлении. Правда, они забыли о ступенях и с трудом сохранили равновесие там, где люди полетели бы кувырком.

Едва беглецы скрылись за оградой, как распылители замерли, а потом и свет начал медленно гаснуть. Система довольно сворачивала самоё себя. На чём убрались прочь ошпаренные вампиры, мы так и не поняли.

— Этого они нам всем никогда не простят, — сказал Грейс.

Я мысленно с ней согласился.

Если кто-то говорит, что он любит драться — не верьте ему. Драться никто не любит, все любят бить. Я не исключение, потому никогда не жду первого выпада, явных признаков агрессии и прочей чепухи. Ребёнок испугался — чем не повод?

Я прыгнул вперёд, разорвал дистанцию, сбил с ног одного и вмазал другому так, что он волчком укрутился вдоль улицы. Эти двое так и не успели хоть что-то предпринять. Затем самый дальний выстрелил, пуля куда-то попала, а нечаянные свидетели происходящего поспешили убраться с глаз долой. Люди здесь привычны к потасовкам, так что выбегают полюбоваться зрелищем, если обе стороны ограничиваются кулаками, или исчезают мгновенно и качественно, когда в ход идёт огнестрел, я не боялся стороннего вмешательства. И не донесёт никто, потому что: а зачем?

Я сшиб третьего человека, попутно что-то ему сломав, а потом банда получила серьёзную поддержку. Несмотря на то, что последние лучи заходящего светила ещё золотили романтический пейзаж, на сцене появился вампир. Я успел заметить размытую тень справа и уклонился, хотя и на пределе возможностей, отскочил в сторону от новой пули, а то и нескольких, потому что всё тот же человек продолжал палить, заодно и отступать, что вряд ли приводило к улучшению меткости.

Неизвестный вампир атаковал вновь. Он двигался проворно и неумолимо, стремясь убивать, а не победить, и эта летящая на меня беспощадность подняла боевой дух до старых высот. Мой боевой дух, если я сейчас непонятно выразился.

Я вновь уклонился, парировал коварный выпад его загребущей ручонки, ударил без разворота ногой. Мой пинок едва достиг цели, но заставил противника отпрянуть. Кто-то из нас двоих между делом вынес прочь ещё стоявшего на ногах, но зазевавшегося человека, что наверняка не пошло тому на пользу. Впрочем, кого и когда волновала судьба павших, когда оставались в строю годные к бою?

Мы теперь дрались под вопящее сопровождение двух или трёх глоток, но не позволили себе отвлекаться. Он двигался быстро, но я успевал на перехват, короткие выпады, рыки, обманки следовали один за другим. Идиот с пистолетом продолжал палить, патроны у него всё не кончались, и я выдернул из своего тайника очередной змей-стилет и отправил в цель не глядя.

Больше нас никто не отвлекал. Солнце село, но вместо того, чтобы ускориться, мы стали двигаться медленнее, потому что успели оценить силу друг друга. Я пытался разглядеть лицо, но его скрывала повязка, да и манеры вампира ставили в тупик. Он явно ожидал встретить более слабого противника, а поняв ошибку старался не допускать других.