— Не поддавайся, Джеральд.

— Мне очень больно, — признался я, и ничего, легко далось.

— Это обязательно пройдёт, — убеждённо сказала девочка. — Когда твой яд поймёт, что ты сильнее него, он сам сдохнет.

Мне показалось, что потихоньку схожу с ума. На фоне терзавших меня мучений этот диалог казался полным бредом, и в тоже время я ведь в него втянулся и почти поверил, что человеческий ребёнок точно знает самую важную в данный момент истину. Боль отступит, если я удержу позицию. Так ведь всегда бывает, кто-то один просто обязан победить в любой войне. Да, я не слишком интересовался итогами человеческих сражений, поскольку всегда находилась сторона, готовая оплачивать мои услуги, но свои битвы знал назубок и внимательно изучал каждую, чтобы не допустить ошибок в следующей схватке.

Я вновь подумал о том, что себе могу простить слабость по доброте душевной, но команда этого не поймёт. Они привыкли видеть меня сильным, рассудительным и надёжным. Ради тех, кто до сих пор в меня верит, я должен терпеть боль и ждать избавления. Капитан проклятого рейдера и тот не счёл бы достойным противником нынешнего растёкшегося сиропом Джеральда. Я подумал об этом и вот теперь стало действительно стыдно. Можно иногда надеяться на снисхождение друзей, но враги подлинно показывают нашу прочность на излом. К их мнению следует прислушиваться с особым вниманием.

— Ладно, мелкая, если настаиваешь, я немного потерплю, но если боль не пройдёт, ты будешь виновата!

Удалось мне всё же уесть девчонку, она на миг застыла с открытым ртом. Думала, что это игра в одни ворота, а я тоже умею на детском языке разговаривать, может быть не хуже, чем она на взрослом.

Долго дуться она не стала, улыбнулась, показывая, что всё понимает и не сердится на глупого вампира, а потом сказала:

— Меня Виола зовут, а родители называют Мышь.

— Фиалка, значит? Не знал, что эти цветочки так ядовиты. Ну Мышь тебе больше подходит. Ты везде есть и быстро исчезаешь. Тебя трудно поймать.

— Я вырасту!

— Это, знаешь ли, тоже пугает, но пока ты ещё маленькая девочка, выбирайся из кресла и иди к родителям. Я не хочу, чтобы, проснувшись, они начали метаться по всему дому, круша мою мебель. Плед можешь взять с собой, у меня ещё есть.

Она насупилась, глядя исподлобья.

— А можно я останусь с тобой?

Я застонал.

— Дитя, это неприлично!

— Ну и что? Тебе трудно одному, надо чтобы кто-то побыл рядом. Я могу, мне легко. Спать всё равно скучно.

И не страшно ей? Вот ведь мелюзга настырная. Я устал бороться с человеческим чудовищем, и, если быть честным, её присутствие действительно приносило облегчение, пусть мнимое, но я-то был рад любому.

— Ладно, — согласился я.

Решил, что утром встану пораньше, пока люди ещё спят и отнесу детёныша в его кроватку, чтобы никто ничего не узнал, а то Борис опять начнёт ворчать, а мне это сейчас точно придётся не по нервам.

Мышь тут же выкарабкалась из кресла и забралась на мою постель, свернулась клубочком рядом, положила голову мне на плечо, деловито укуталась в плед. Полное безобразие! Я сначала застыл надгробным изваянием, а потом рискнул осторожно обнять маленькое тельце. Девочка удовлетворённо вздохнула и слегка повозилась, устраиваясь удобнее. Наверное, она спала вот так с кем-то из родителей.

— У тебя клыки, — сказала она спокойно. — Там на улице не видно было, а сейчас торчат. Такие большие.

— Мне больно, потому не могу их спрятать. Извини.

— Они тебе мешают разговаривать.

Это да, клыки больше гармонируют с рычанием. Я чуть повернул голову, вдохнул запах лохматой макушки. Сквозь безразличную ноту шампуня пробивался старый оттенок пыли, красок, угля — не смылся полностью за один раз. Я ждал ещё каких-то вопросов от не в меру любопытного создания, но дыхание девочки почти сразу выровнялось. Она заснула.

Боль моя никуда не ушла, всё так же настойчиво бродила по телу, терзая сознание и плоть, но приняв решение, я понял, что готов ответить на вызов, выдержать столько сколько понадобится и не сломаться, поверить, что однажды эта дрянь испугается и уйдёт, поскольку не струсил я.

Всё наладится, надо прислушиваться к тому, что говорят волшебные дети, им подарено чудо, превосходящее даже вампирское обращение, хотя это я, пожалуй, перегнул палку.

Сегодня плохо, но завтра станет лучше, а если и не станет, то я Тенебрис-Алис, а не башмак с помойки. Ради своей древней крови, ради ребят, служивших под моим началом, ради давно отчалившего в лучшие миры капитана проклятого рейдера, я выдержу и это.

Да, пафосно прозвучало, ну и пусть. Не вслух же я разорялся — никто не слышал. Жаль, не удастся поспать.

Едва я так подумал, как моментально провалился в небытие.

Солнышко заглянуло в комнату, разбудило. Я открыл глаза, зажмурился, а потом повернул голову. Грейс спала рядом, как обычно зарывшись в подушки и одеяло. Она всегда устраивала себе что-то вроде гнезда. Я обычно чувствую себя с утра тупым, но тут сразу вспомнил, что обе главные женщины моей жизни здесь, рядом, и от этой мысли внутри растеклось тепло. Чуть позднее пришло на ум, что благополучие наше зависит от непредсказуемого клыкастого наркомана, и я вздохнул.

Осторожно выбрался из постели, чтобы приготовить завтрак, пока девочки не встали. В доме царила тишина. Утро ещё только начиналось, и я понадеялся, что вампир проспит весь день как вроде бы им и положено. Мой правда шлялся, когда хотел, но ведь не в плохом же самочувствии?

Хотя, быть может, я накрутил себя сущей чепухой? Есть ли основания свято верить словам тех девиц? Вдруг не возникло никаких проблем, и жизнь продолжается в мажоре? Следовало мне сходить проведать Джеральда ночью, но я побоялся выбираться за пределы защиты, да и заснул честно говоря как брошенный в омут камень.

Я натянул штаны и на цыпочках вышел из спальни, свернул в другую, где раньше жили дети Джеральда, а теперь дрыхла наша Мышь. Тихонько приотворил дверь, заранее улыбаясь и стремясь лишь убедиться, что ребёнок спит как ему положено и не сбросил на пол одеяло.

Мыши в кроватке не было. В первую минуту я не испугался, решил, что дочка пошла в ванную комнату и даже выждал секунд тридцать прежде чем сунуть туда нос. Пусто. Вот теперь я забеспокоился всерьёз.

В первую очередь следовало проверить целость защиты, и я кинулся к решётке, что вела в дом, чтобы убедиться, что она на замке и только потом искать дочку в других комнатах гарема или в защищённом садике, куда она вполне могла отправиться с утра пораньше.

Сердце буквально оборвалось, когда я увидел незапертую лишь неплотно притворённую дверь. От страха я заметался по дому в нелепой надежде случайно наткнуться на свою непослушную дочь. Я её даже ругать не буду, когда найду лишь бы только всё обошлось, слишком страшно потерять её едва найдя заново. Лишь оббежав гостиную и кухню, я понял, что начинать следовало со второго этажа. Там таилась главная угроза. Я с ума сходил и пообещал себе, что, если вампир причинил ей вред — убью и пусть меня за это казнят, я готов был принять любую участь.

Прыгая через ступени, взбежал наверх. Дверь спальни Джеральда стояла как всегда настежь, и почему-то я подкрался к ней осторожно, сдерживая дыхание и стараясь ступать тихо. Чем мне это могло помочь, я не представлял, но логика просто не работала. Вообще.

Открывшаяся картина на миг совсем лишила сил, ослеплённый ужасом я не сразу и увидел, что дочка дышит, причём спокойно и размеренно. Свернувшись клубочком и безмятежно пристроив голову на плечо Джерри, она спала, а пальчики свободной руки цеплялись за отворот домашней куртки вампира.

Надо сказать, что сам кровосос не дышал вообще. Лицо выглядело фарфоровым как у куклы. Ладонь поверх пледа казалась изваянием. Я вдохнул выдохнул и шагнул в комнату, но последствия этого необдуманного поступка напугали едва не больше, чем всё происходящее до этого.