Отшумели праздники 1927 года, и началась будничная работа. Она ознаменовалась первой волной репрессий против оппозиционных партий и групп. Первый удар карательных органов был направлен против троцкистов. Правда, этот удар носил, скорее всего, чисто символический характер, так как в качестве меры наказания была избрана высылка в отдалённые районы страны, и не более того. В условиях существовавшей в стране безработицы каждый из них получал на содержание от органов ГПУ довольно приличную для того времени сумму — 30 рублей на себя и по 5 рублей на членов семьи в качестве пособия.
В 1928 году ОГПУ наносит удары прежде всего по подпольным группам меньшевиков и анархистов. Через ОГПУ прошло 44 дела на 93 человека об антисоветской деятельности и 17 дел на 19 меньшевиков. Такое же незначительное количество дел прошло в отношении эсеров, но это было только начало.
В середине 20-х годов ЦК партии и правительство беспокоили деклассированные бесполезные евреи. До 1927 года им, правда, начали отводиться земли в Крыму, на Украине, в Белоруссии, но этот процесс вызывал противодействие на местах. Между тем Сталин считал, что без собственной территории нет нации. Под его давлением было принято решение о переселении евреев на Дальний Восток. В докладе А. Мережина на заседании КомЗЕТа, состоявшегося 12–13 июля 1928 года, подчёркивалось: «Основная цель, преследуемая переселением: изменение социальной структуры еврейского населения, превращение непроизводительных элементов в производительные». Вот и хотел Сталин посмотреть, насколько удачным окажется эксперимент. Однако не тут-то было. Затея с треском провалилась, и к 1939 году там, куда предполагалось переселить миллион, проживало всего 17 тысяч 500 человек. И тут невольно возникает вопрос: почему правоохранительные органы смогли переселить миллионы раскулаченных и не смогли справиться с одним миллионом евреев? Скорее всего, этого не удалось сделать только потому, что внимание руководства страны было искусственно переключено на другую проблему.
Как известно, 1927–1928 годы оказались трудными по части хлебозаготовок. Крестьяне трудно и только под большим давлением расставались с урожаем, придерживая зерно. Нужно было найти такую форму хозяйствования на селе, которая бы позволяла не только планировать развитие сельского хозяйства в государственном масштабе, но и более надёжно и менее безболезненно изымать продукцию сельского хозяйства. Тогда-то и была подана Сталину идея проведения «индустриализации» на селе. Инициаторы и взвалили на себя эту тяжелейшую ношу. Для проведения коллективизации в 1929 году был образован союзный Наркомзем под руководством Я.А. Яковлева (Эпштейна). В помощь ему были приданы уже созданные колхозцентр (председатель Г.Н. Каминский), союз сельскохозяйственной кооперации (председатель М.Ф. Владимирский — он же Камский), хлебоцентр (председатель Беленький) и трактороцентр. Планировалось преобразовать сельское хозяйство в зерновых районах за два-три года и за пять — в остальных.
Неизбежно вставал вопрос о том, какую позицию во время коллективизации займут представители религиозного культа. Руководство ОГПУ, опираясь на свою агентуру, докладывало руководителям страны, что при той приверженности к религии, которая была наиболее характерна для жителей сельской местности, церковь непременно станет на защиту крестьянина. Отсюда и ожесточённое наступление на религию в конце 20-х годов. Вот и потянулись святые отцы на Север, и Сибирь и на Урал. Тем самым устранялась ещё одна сила, способная защитить крестьянина.
Одновременно с гонением на священнослужителей началась крупномасштабная кампания по высылке в отдалённые места тех, кто ранее состоял в организациях меньшевиков, анархистов, эсеров, а заодно — и участников повстанческих движений Махно, Антонова и многих других.
Коллективизация была не чем иным, как преднамеренно спланированной акцией, направленной на уничтожение русского крестьянства и цвета русской интеллигенции. Во имя общности «советский народ» уничтожались история, культура, кровные и семейные узы, то есть неё то, что всегда было характерно для сельской общины и казачества.
Уничтожение русской инженерно-технической интеллигенции началось с кампании по фальсификации дел о контрреволюционном саботаже, антисоветской деятельности, вредительстве в различных областях народного хозяйства. Об этом свидетельствовал первый публичный процесс «Шахтинское дело» (1928). Обвиняемые на судебных процессах представляли только верхушку айсберга большого числа репрессированных в 1929–1931 годах по «вредительским делам».
В одном лишь 1931 году во внесудебном порядке на Особом совещании ОГПУ и его коллегий были рассмотрены дела в отношении 2490 лиц, из них: профессоров — 85, инженерно-технического персонала — 1152, экономистов — 249, агрономов — 310, ветврачей — 22 и прочих служащих — 66, что составляло 5 % от числа оставшихся после революции в стране специалистов промышленности, транспорта, сельского хозяйства. В результате репрессий вакуум заполнялся новоявленными интеллигентами — часто выходцами из малокультурных социальных слоёв, выучившимися детьми бывших ростовщиков и мелких буржуа, ремесленников, торговцев, у которых в графе анкеты стояло пролетарское происхождение. Как правило, это были представители «малых народов».
Нарождавшаяся новая элитарная мафия стремительно захватывала ключевые позиции в науке, литературе, искусстве, средствах массовой информации, медицине, торговле, сфере распределения материальных благ.
К репрессиям против русской интеллигенции приложили руку немало лиц еврейской национальности, и среди них — Г. Ягода, Г. Зиновьев, Е. Ярославский, Л. Каганович и многие другие. На совещании хозяйственного актива (июнь 1931) И.В. Сталин говорил: «Наиболее квалифицированная часть старой технической интеллигенции была заражена болезнью вредительства… Одни вредили, другие покрывали вредителей, третьи умывали руки и соблюдали нейтралитет, четвертые колебались между Советской властью и вредителями». А отсюда, продолжал он, «наше отношение к старой технической интеллигенции выражалось, главным образом, в политике разгрома». Было бы наивным полагать, что слова Сталина — результат умозрительного заключения. Его выводы вытекали из результатов обобщения докладов руководителей различных рангов, а их составители хорошо известны.
Вместе с тем нельзя сбрасывать со счетов то обстоятельство, что в стране оставалось немалое число тех, кто во время революции лишился не только собственности, но и многих привилегий. Были и люди, защищавшие интересы не только зарубежных фирм (немецких, французских, английских и др.), но и интересы бывших российских подданных, осевших в эмиграции. Утраченная в России собственность, и немалая, как магнит притягивала к себе, а надежды на её возвращение ещё не были до конца утрачены. Вредительские акции проявлялись не только в организации пожаров, аварий, порчи оборудования и т. д., но и в виде нанесения ущерба экономическим, политическим и оборонным интересам государства вследствие утечки служебной информации.
Вредительские акции зачастую проводились и людьми, поступившими на заводы и фабрики из числа раскулаченных, стремившихся, по их словам, «отплатить советчикам за православные слёзы». В процессе крупномасштабных поисков «вредителей» по всей стране в их число нередко попадали люди, хотя и имевшие отношение к авариям и вредительству, но становившиеся таковыми вследствие халатного отношения к выполнению служебных обязанностей, недисциплинированности и т. п.
С конца 20-х годов Г. Г. Ягода начинает свою игру по расстановке на ключевых постах в территориальных органах ОГПУ и в лагерях нужных ему людей. Щупальца аппарата Ягоды начинают проникать не только в различные области народного хозяйства, но и в армию. Одновременно принимаются меры по массовому насаждению агентуры во всех сферах государственной и общественной жизни. В отношении осуждённых была поставлена задача иметь не менее 25 % доносчиков от числа высланных и отбывавших наказание в исправительно-трудовых лагерях. На свободе лица, не давшие согласия работать на ОГПУ, подвергались шантажу. В условиях безработицы им угрожали увольнением от должности или препятствовали поступлению на службу. Этот метод в подавляющем большинстве случаев действовал безотказно.
