— Отлично, спасибо, — я коротко улыбнулся. — Обязательно к вам зайду.

— Конечно, заходи. Рады будем видеть тебя… как ты сказал, тебя зовут? — мужчина вопросительно посмотрел на меня.

— Я не говорил, но я Флеминг. Флеминг Рид, приятно познакомиться, — я протянул руку для рукопожатия, и мистер Киннан протянул мне свою в ответ, добавив:

— Да-да, слышал. Играл в футбольной, команде, кажется?

— Именно так, мистер.

— Это хорошо, потому что у нас много спортсменов, — он усмехнулся.

— Да, мисс Уивер мне уже говорила.

Когда официальная часть знакомства закончилась, мистер Киннан добродушно сказал:

— Что ж, ребята. Скоро урок, и, думаю, нам с вами нужно будет пока расстаться. Так, Саванна? — он направил взгляд в сторону, и я взглянул туда же. Я и не заметил, как Саванна успела отойти от меня и теперь оглядывала тот шкаф, где совсем недавно стоял мужчина. Полки шкафа были забиты учебниками, резными фигурами и кучей самых разных документов. Но были там и ещё какие-то статуэтки, которые я не сразу рассмотрел, да и не успел в этот же момент. Саванна поддакнула и подошла ко мне, взяв вдруг меня за руку. Я отвлёкся от шкафа, и вот уже прощался с мистером Киннаном и вместе с девушкой покидал стены пыльного, но очень светлого кабинета.

Оставшийся день прошёл, как и вчерашний, — быстро, и, я бы даже сказал, безболезненно. После уроков я, конечно же, ни на какой кружок не пошёл, потому что тогда он не был мне интересен, да и родители предупредили, что я должен был быть ровно во столько-то часов и минут снаружи, чтобы папа мог меня забрать. Честно, я чувствовал себя мелким мальчиком, который провинился, и теперь у него отняли любимую игрушку. Жаль, ни мама, ни папа этого не понимали.

Дни шли, и я каждый день виделся с Саванной, её подругами, с которыми пока даже не знакомился, и Вестером. Порою с нами тусовался и Даррелл, но, как я понял, компания местных манекенщиц была ему куда ближе. Я же, в отличие от него, довольствовался обладательницей огненных волос. От неё не отходил ни на секунду, хотя и боялся, что в любой момент мог прийти тот самый Мик, который звонил ей и о котором я уже успел едва ли не сложить легенды. С каждым днём, стал замечать я, что-то в девушке менялось. Она то весело щебетала, походя своим голосом на соловья, то, как и при первой нашей встрече, боялась окружающих. Я бывал с ней в эти моменты и мог поспорить, что теперь обязан был её защищать. Теперь, когда у меня была светло-оранжевая искорка, готовая в любой момент превратиться в настоящее пламя от неосторожного дуновения, я обязан был защищать её от всех невзгод, от воды и слишком сильного ветра. Знаю, за неделю с небольшим это практически невозможно было себе представить, но для меня это был довольно длинный срок. Ведь я видел то, что чувствовала Саванна. До тех пор, пока не наступила та самая среда. Тот день, когда родители, наконец, позволили мне лишний раз выйти из дома. Тогда я направился домой к Цукерманам и до сих пор не знаю: правильно ли я поступил?

Я вновь оказался в той самой, тёмной, но довольно уютной квартирке, где меня ждала уже целая куча ребят. До того момента, пока я не понял, что ребята были те же самые, и в кромешной темноте да ещё и тесноте мне показалось, что их было много. Мы все уселись на чердаке, пока я втайне забеспокоился о том, как бы мы не сломали этаж. Вечером здесь тоже было темно, и все запахи духов, одеколонов, ещё и пота вдобавок смешались в одну гремучую смесь. Мне казалось слишком интимным подобное собрание, тем более что я не знал некоторых из присутствующих. Саванна сразу же решила это исправить и предложила поиграть в игру, название которой я уже подзабыл. Суть заключалась в том, что каждый должен был по очереди называть своё имя, добавляя к нему имена тех людей, которые прозвучали до него. Так, моя очередь была последней, и мне пришлось пошевелить извилинами, чтобы выдать такой список, который показался мне довольно объёмным для начала:

— Саванна, Вестер, Мик, Рейн, Клео, Флеминг.

Фух.

Потом каждый рассказывал немного о себе:

— Саванна и я вегетерианка. Мой тотем ─ волчица.

— Я Вестер и я еврей, — начал Вестер. Вероятно, он очень гордился своей национальностью, потому что не упускал момента упомянуть это.

— Мик, парень Саванны, девятнадцать. Люблю фотографировать, — сказал ненатуральный блондин с неестественно голубыми глазами и тёмными бровями, сидевший напротив меня. Ну вот, мы и встретились. — Кстати, Флем, — кто давал ему право называть меня так? — Не хочешь принять участие в моей новой фотосессии? Мне очень нравятся твои глаза, — добавил он.

Глаза? Серьёзно? Эти серо-голубые? «Небо, припорошенное порохом», как говорит моя мама.

— Не знаю, если будет время, — уклончиво, вместо твёрдого «нет», ответил я, и Мик, кажется, чуть насупился от подобных слов. Я сделал вид, что не заметил того.

— Рейн Стивенс, мне семнадцать, — продолжала брюнетка со вздёрнутым носом и холодными синими глазами. Её нос был почти весь усыпан веснушками, и мне почему-то в голову закралась мысль, что цвет её волос тоже был ненатуральным. Ещё она была очень худой, и я мог видеть плечи, выпирающие из-под полупрозрачной блузки. — Люблю архитектуру и исторические фильмы. Пока это всё, что нужно обо мне знать, — она замолчала.

— Клео, являюсь феминисткой. Обожаю учиться, — после этого послышался смех Мика, которого тут же пихнула в бок Саванна. Эта самая Клео, девушка с длинными медовыми волосами и зеленовато-карими глазами, если меня не обманывало освещение, поджала губы и серьёзно произнесла. — А ещё я жертвую деньги на благотворительность, — пусть конкретно эта подруга Саванны и делала хорошие дела, но мне первоначально подумалось, что прозвучала не речь, а какая-то рекламная компания. Себя.

— Ну а я Флеминг. Играл в футбол, остался на второй год…

— Так тебе тоже девятнадцать, выходит? — встрял Мик.

— Да, — коротко ответил я, не желая срываться в длинные истории. — Коллекционирую диски старых групп.

— Вау! Дашь послушать? — опять перебил меня парень Саванны. Его любопытство можно было как-то выключить?

— Тебе не понравится.

Мику опять это пришлось не по вкусу: он замолчал, а все вокруг, наоборот, принялись разговаривать. Каждый брал по чашечке белого чая, что стояли рядом на прикроватной тумбочке. Разговаривали обо всём на свете, и это «всё на свете» было для меня непонятным: звучали истории из прошлого, планы на будущее, а я был словно где-то на краю, совсем ещё незнакомец и будто бы даже чужак. Наверное, так оно и было. Вместе с Миком мы молчали. Но, если же я молчал, потому что мне нечего было вспомнить, то второй молчал от того, что почти каждые пять минут целовал Саванну. Мне от такого видочка было не очень: я боялся, что Мик случайно съест Цукерман, уж больно рьяно он целовался.

— Так, ну, я, пожалуй, пойду. Поздно уже.

— Ты о чём? — всполошились окружающие. Довольно иронично с их стороны было делать вид, что они не хотели меня отпускать. До этого и не разговаривали со мной вовсе, а тут.

— Мне нужно к маме в больницу зайти, а сейчас уже почти девять. Пора, — соврал я. На меня уставились пять пар удивлённых глаз.

— Тогда, давай, я тебя провожу, — предложила Саванна, вставая с пола и освобождаясь от тесных объятий Мика. Да, молодчина!

Я ничего не ответил, а только покивал довольно и стал ждать, когда девушка заберёт телефон с тумбы, захватит сумку и поведёт меня на первый этаж. Мы вновь проходили через тесную комнатушку, спускались по лестнице в самый центр тёмного, едва освещённого одинокой лампой на потолке, коридора. У девушки завибрировал телефон, и она стала вглядываться в текст, как я предположил. После того она произнесла:

— Да, у меня тоже возникли кое-какие дела, — подробностей, увы, не назвала.

Мы с ней стали одеваться в уличную одежду молча и могли слышать любые разговоры за тонкими стенами. До наших ушей донеслось нечто подобное:

— Тувья, нет, муж рядом. Что ты делаешь, Тувья? — лихорадочно говорила старшая Цукерман.