– Не хочешь читать письмо Катрин? – переспросил Морозов. – Не верится, что ты так изменился. Хотелось бы мне сейчас увидеть твои глаза.

Басс усмехнулась. Произнесла с трудом:

– Вот и хорошо, что не можешь увидеть. Ты бы очень удивился… Так что в том письме?

– Ну, она пишет, что рассталась с мужем… Пишет, что сейчас у неё тяжёлый период. Что часто вспоминает тебя. Хочет встретиться, – ответил Морозов явно нехотя.

«Катрин верна себе», – подумала Басс и спросила медленно, тщательно подбирая слова, чтобы не начать говорить, как женщина:

– На моём счету ведь есть голда?

– Да, конечно, – подтвердил Морозов. – Всё согласно твоего контракта.

– Пошли ей половину, – попросила Басс.

– Но это очень много! – запротестовал Морозов.

– Пошли ей половину, – повторила Басс. – Вряд ли в ближайшее время я вернусь на Землю. Мне нравится здесь. Всё, как ты обещал… Чистый воздух, девственная природа.

– Темнишь, тощая докторская задница! – проскрежетал металлом Морозов.

– Если только совсем немного, толстая профессорская задница! – поддержала она обычную для них шутку.

Включив приём корреспонденции, Басс запустила поиск в ретро-библиотеке. Сегодня Петрович смутил её, когда заговорил на тему питания: ясно же, что заговорил он не просто так, ему явно хотелось произвести на неё впечатление. И солидный Петрович туда же! Ладно – Сэм, он – завзятый ловелас, и бороться с этим невозможно. Но Петрович? Басс чувствовала, что у неё не получается руководить отрядом мужчин. Не получается!.. И зачем только она теперь – женщина? И это называется получить «другой тип оружия»? Может, ей надо совсем перестать улыбаться и вести себя ещё жёстче, ещё суше? Или постричься налысо?

Басс потрогала ёжик своих волос на макушке, привычно ощущая ладонью их нежное покалывание, и сосредоточилась на материалах о диетологах Мещеряковых.

Татьяна Мещерякова действительно была известной учёной, о ней много писали, она выступала с лекциями и вебинарами в вирте. А ещё Басс нашла упоминание о её внуке, молекулярном диетологе Степане Петровиче Мещерякове в связи с большой транспортной аварией, в которой тот пострадал и только чудом выжил – выжил один из нескольких десятков погибших пассажиров.

И в этом была непонятная пока для неё странность.

****

Она видела корни деревьев – это Басс знала совершенно определённо.

Она, непонятно как, видела корни деревьев в совсем тонком слое плодородной почвы, что был сейчас на планете, Земле мелового периода. И вот на этой Земле только-только прошёл дождь, которого давно не было и по которому так исстрадались эти исполинские деревья. И теперь их корни тянулись к воде, сочащейся сквозь красноватую почву, и росли прямо на глазах. Они ползли и лезли во все стороны, охали, кряхтели и постанывали от натуги и животного удовлетворения, с большим трудом раздвигая почву, но не переставали слушать вздохи и движение корней, растущих рядом, с радостью принимая их довольное бормотание, потому что знали: где-то наверху ствола, на недосягаемой высоте, тянулись к солнцу пальцы-побеги, и набухали, лопались глаза-почки, и разворачивались с математической грацией ресницы-хвоинки, пока ещё нежные, трепетные и неопасные…

Пришла в себя Басс с осознанием того, что скоро непременно случится что-то нехорошее, после чего ей понадобится всё понимание здешних деревьев, которые только притворялись деревьями, а на самом деле имели звериную сущностью, и не только чувствовали всё и управляли всем вокруг, но могли защитить себя и даже могли нападать…

Испытывая невероятную слабость, которая всегда случалась с нею после приступов олибы, Басс быстро оделась, спустилась в командный отсек и через шлюз прошла в автономный мобильным блок связи. Вахтенный повернул голову и глянул на неё тёмными провалами глаз, и она, уже предчувствуя что-то страшное и готовясь к этому, спросила:

– Хафиз, как вахта? Ничего необычного не заметил?

– Да, доктор Стар. Вот сижу и ничего не понимаю… Такая атипичная волна прошла по планете, – ответил тот.

– Когда прошла?

– Сейчас только. Я даже не успел вас разбудить.

– Что за волна? Покажи!

Быстрым движением руки Хафиз направил изображение на ближайшую к ней панель монитора и сказал:

– Вот смотрите! Очень необычный рисунок из низкочастотных вибраций.

На панели Басс увидела чёткий зигзаг с преобладанием волны одного и того же типа, которая повторялась каждые семнадцать секунд и распространилась на десять тысяч километров по всей планете.

– Может, землетрясение было где-нибудь? – с надеждой спросила она.

– Нет. Когда здесь идёт землетрясение, запись другая… Тогда друг за другом приходят волны различных типов с разными периодами колебаний. У землетрясений очень характерная запись: сначала приходят продольные волны, потом поперечные, потом поверхностные. И все они поляризованы по-разному. А эта волна длилась минут пятнадцать, но у неё отдельные волны не различаются. Это непрерывное колебание поверхностного типа с периодом в семнадцать секунд. Период тоже очень странный. В общем, это не похоже на обычное землетрясение даже у нас, в наше время на Земле.

– Какие есть версии?

– Научная версия у меня только одна, доктор Стар. Волна пошла от вулканической активности и движения магмы. А активность в свою очередь вызвала горизонтальное смещение литосферных плит Земли.

– А ненаучная? Говори!

Хафиз помолчал, запнувшись, и произнёс со своей неловкой, чуть застенчивой улыбкой, которая всегда так шла ему:

– Проснулся морской монстр какой-нибудь!.. Кто его знает, что здесь в океане живёт!

Она недоверчиво подняла брови. Спросила:

– А эпицентр явления где?

Хафиз стал искать и наводить изображение, потом всмотрелся и выговорил потрясённо:

– Кажется… Подождите! Эпицентр – наш Мост Времени, доктор Стар!

– Надо связаться с Центром! – ахнула Басс.

Она быстро села за пульт, ожидая от Хафиза рапорт о доступной связи, но тот выговорил через несколько секунд:

– Связи нет, доктор Стар!

– Отправь запрос!

– Запрос отправлен! Связи нет!

– А наш защитный купол? Стабилен?

И ответом на её страхи в предрассветной тишине раздался зуммер разгерметизации купола.

– Твою мать! Нет больше у нас купола! – выругался Хафиз. – И провиантский блок горит!

– Системы пожаротушения? – вскрикнула Басс.

– Все системы активированы! – сообщил Хафиз.

Тут к ним влетел Янки – вид у него, всегда сдержанного, был взбудораженный.

– Пожар на крыше спального корпуса! – доложил он. – И склады тоже горят!

Басс включила общий обзор станции. Камеры слежения вывели к ней на монитор угрожающую картину пожара: горящие корпуса, а по территории, между ними – смутные, как тени, но стремительные, как смерть под колёсами поезда, силуэты с длинными хвостами.

– Включить красный код! – приказала она и всем телом потянулась к кнопке «Эвакуация персонала», но Хафиз уже выполнил её команду.

К зуммеру разгерметизации добавился сигнал тревоги. Это означало, что все фуражиры немедленно должны были покинуть свои помещения, собраться в командном отсеке и ждать от неё указаний по эвакуации. Поэтому она бросилась в командный отсек, решая по дороге, что объявить отряду: лететь к Мосту они не могли, хотя лететь было безопаснее и быстрее… Янки быстро шёл за ней.

В командном отсеке она подождала, когда соберутся все фуражиры. Последним, как всегда, приковылял Петрович, хотя было видно, что он торопился, как мог. Она обвела глазами парней и сказала членораздельно:

– Как вы уже поняли, на нашей станции по неизвестным причинам произошла авария. Все системы станции вышли из-под контроля… Нарушена стабильность защитного купола. Связи с Центром тоже нет. Но такое возможно. У них вчера объявили штормовое предупреждение из-за множественных торнадо. Поэтому связь сейчас – не главное. Связь мы можем установить позднее из мобильного блока. Хуже, что улететь к точке эвакуации нам не удастся. Пожаром на крыше мы отрезаны от капсул.