Корабль летел к Сирене. Связи по-прежнему не было.

****

Связь появилась через десять дней.

Земля утвердила курс корабля на Сирену, хотя нештатная ситуация к тому времени нормализовалась. Парники производили овощи, ягоды и даже виноград в количествах, достаточных, чтобы угроза голода отпала, и можно было подумать о возвращении на прежний маршрут.

Только Басс почему-то медлил – какое-то беспокойство удерживало его. Он ходил по кораблю, приглядываясь и чуть ли не принюхиваясь – непонятное чувство муторного томления по-прежнему не покидало его ни на минуту. В состоянии такой тревожной неопределённости он решил сходить на камбуз.

Петрович рубил овощи к обеду. Овощей было много. Видимо, Петрович уже замучился – он выключил резку и с тоской глянул на Басса.

Тот посоветовал:

– Попробуй изображать злодейский хохот каждый раз, когда бросаешь что-нибудь в резку.

– Ты думаешь, что поможет, капитан? – кисло спросил Петрович.

– А то… Даже не сомневайся. Я всегда так делаю, если готовить в лом!

– Сейчас попробую… А чего ты хотел-то, капитан?

– У тебя всё в порядке? Зашёл узнать.

– Да, всё отлично. Сам видишь…

Петрович показал глазами на горы овощей и зелени на столах перед ним.

– Ну, тогда я пойду, – сказал Басс. – И пришлю тебе помощников.

Закрывая дверь, он услышал, как Петрович демонически захохотал, тут же закашлялся и захрюкал, заходясь смехом. Заработала резка. «Здесь всё в порядке», – подумал Басс и направился к механику Гамэну в машинное отделение.

Во время обеда Басс бродил от стола к столу, беспечно болтая со всеми, посмеиваясь и прислушиваясь к разговорам – говорили о самом обыденном. После обеда почти все из кают-компании сразу ушли, хотя кое-кто остался.

Мика в углу читал Петровичу «мораль». В этом не было ничего необычного, не считая того, что всегда молчаливый Мика был сегодня многословен.

– Ты – ретроград! – говорил он коку. – Со своей лысиной ты безнадёжно отстал от всего передового человечества. Теперь с лысинами никто не ходит, знаете ли… Теперь для восстановления волос используют стволовые клетки. Их превращают в клетки дермальной папиллы – и вуаля! Через неделю у тебя уже волосяные луковицы и рост волос.

– Отстань! Что ты пристал к моей лысине? – возмущался Петрович. – Ты мне просто завидуешь: лысины даются природой не каждому! Мой отец был лысый, мой дед был лысый! А у тебя в роду – много было лысых?

Мика молчал. Петрович, посмеиваясь, косился на Басса с довольным видом. Басс подошёл к столу братьев Полонских.

Старший брат, огромный детина, говорил младшему, придвигая к нему блюдце:

– Ешь чернику…

– Надоела твоя черника, – кривил губы младшенький, такой же огромный детина.

– Ешь, кому говорю! Черника снижает артериальное давление и жёсткость артерий. У тебя в крови от черники оксид азота повысится, гадом буду.

– Я не хочу оксид азота…

– А что же ты хочешь, дурачок?

– Мясо хочу, – простонал младший Полонский.

Вот! Басс даже застыл от ясности своего прозрения. Вот, что он не учёл: парням может надоесть быть веганами, и они захотят мяса… И тогда!

Он бросился к себе, заранее готовясь улыбаться встреченным по пути членам экипажа. Только он никого не увидел…. Да где же они все?

Добежав до каюты, он сразу рванул к сейфу, чтобы взять оружие… Хотя счастье его будет безгранично, если все эти опасения окажутся бредом!

Тут раздался сигнал интеркома.

– Капитан, у нас нештатка! – заорал Сэм от входа. – Янки – ранен! В трюме – пожар! Горят палубы Пятая и Шестая!

Басс кинулся открыть дверь, но тут же отдёрнул руку.

Медленно достав из сейфа бластер, он засунул его под майку, за поясной ремень, включил панорамный обзор коридора и впился глазами в монитор.

****

Наши мёртвые нас не оставят в беде

Наши павшие, как часовые.

Отражается небо в лесу, как в воде,

И деревья стоят голубые.

В. Высоцкий «Он не вернулся из боя»

Судьба – она, как тележка в супермаркете.

Та, что крайней в ряду досталась, ту и кати, даже если колёса её совсем не крутятся. Тележка его судьбы сначала катилась, и быстро. В тот самый день, с которого всё началось, она впервые свалила на бок…

Басс повернул защёлку на двери, и в номере сделалось тихо. Гораздо тише, чем бывает после смерти человека. Он сел на кровать, потом лёг, не раздеваясь. Сразу вспомнилась тишина предыдущего часа. Его больной умер, и было не важно, что операция прошла успешно. Важно было другое – мертвец не шевелился. Всё то, что движется, может быть сильным, нелепым или смешным, но мёртвому теперь доступно одно – застывшее величие неподвижного.

Басс закрыл глаза. Ему нужен сон и немного времени. Надо, чтобы его никто не трогал, тогда он сможет продержаться какой-то срок, и, может быть, даже забыть… Забыть. Какое прекрасное слово!.. Кто смог бы жить, не забывая?.. Кто?.. Он шёл…

…медленно шёл по рельсам в горах. Где-то невдалеке шумел водопад, и с гор веяло пряным духом смолы и скошенных трав. Было по-летнему тепло. На рельсах мерцал красный отблеск заката. Он шёл навстречу ночи, как свинцовому дурману опьянения, зная, что тогда станет беззащитен. Лесу не было конца.

Вдруг из-под ног его бросилась тень, и он обернулся: на него надвигался скоростной экспресс. Грохот звучал всё ближе и слышался отовсюду… Все поры его тела заструились дождём. Он сразу стал мокрым – руки, грудь и лицо, всё хлестало шумящим ливнем, колени его подкосились и поплыли куда-то. Он закричал и схватился за землю, зная, что погибнет, если не сможет бежать, но руки уже тонули, они исчезали, и уходила под воду грудь… Сочащийся кровью железнодорожный состав близился, рос и мчался к нему через летний закат…

Звонок телефона разорвал темноту.

Басс проснулся сразу. Как все хирурги, он умел просыпаться быстро. Он нажал на мочку уха – звонил Морозов. Сказал ему коротко:

– Басс… Катрин улетает сегодня утром.

Это было, как удар сапогом в живот. Басс моментально сел на кровати. Ему страстно, до судороги в ногах захотелось вскочить и бежать в космопорт, но сил хватило только, чтобы спросить:

– Каким рейсом?

Он едва шевелил губами.

– Шаттл «Красная Москва», – ответил Морозов. – Рейс сегодня один.

Басс пошарил рукой. Возле кровати бутылки не было.

– Что ты молчишь? – позвал Морозов. – Ты меня слышишь?

– Да.

– С тобой всё в порядке?

– Да, не волнуйся.

Басс снова лёг, он не доверял своему телу. Морозов сбросил вызов. Басс глянул в перекрестье окна и нажал на ухо, тоже отключаясь.

Круглая луна распята на деревянном кресте окна московского отеля «Метрополь», как непристойный извращенец, подглядывающий в чужие смятые постели. От неё струился холодный свет. Он вливался в прямоугольник номера, пройдя бесконечный путь сквозь космический эфир – свет далёкого солнца, отражённого мёртвой недопланетой. Этот свет тёк и всё же стоял на месте, и никак не мог заполнить пустоту комнаты.

Как ржавчина, недавний сон оседал в его мыслях… Басс вспомнил, что оставил бутылку не возле кровати, а на столике у окна. Он поколебался немного. Можно было не пить, но можно и выпить остаток настоящей водки. Водка не должна стоять на свету, будь это даже луна… Он встал, налил из бутылки и посмотрел через стакан на светящийся циферблат часов. Было около трёх, а могло быть и пять, и семь. Ночью время стоит. Оно идёт только днём, становясь видимым. Он пересёк номер и заказал лилиум-такси, потом снова лёг и закрыл глаза.

Басс сейчас ненавидел луну. Её безжалостный свет резал мрак комнаты на две части, полные смутной надежды.

****

Басс лежал без сна до рассвета.