Парни гоготали так, что слышно было в грузовом отсеке.

Когда он вошел в кают-компанию, они уже закисли от смеха. Здесь сейчас собралась вся команда, и никто из них пока не знал, что скоро всех ожидает смерть.

Кок Петрович стоял на четвереньках под креслом, с которого, видимо, сполз, и сотрясался всем дородным телом в конвульсиях хохота. Он глянул на Басса щёлочками глазок, принялся утирать слёзы рукавом, но, кажется, даже не узнал его. Янки, наоборот, смеялся, откинувшись на спинку кресла и удобно положив руки на подлокотники. Едва раздвинулись входные двери, как он уже смотрел на Басса, крутанувшись на кресле к нему навстречу. Басс был уверен, что, даже поддавшись всеобщему веселью, Янки рассчитал траекторию своего падения и отката под стол в случае стрельбы.

Механик Гамэн, самый юный из них, барабанил обеими руками по пустой коробке из-под пищевых контейнеров умопомрачительный ритм. Мика, всегда спокойный и молчаливый, как туземное божество, в восторге выкрикивал ругательства на родном японском. Касик в азарте бормотал что-то громко, но неразборчиво. Братья Полонские, Фрейд и другие хлопали, свистели и улюлюкали, исходя из своего темперамента.

Виновником буйного помешательства команды был, – что удивительно, – Сэм. Он стоял посреди кают-компании в одной набедренной повязке, сооружённой из кухонного полотенца, и невозмутимо, с каменным выражением чёрного лица, смотрел на окружающих. По-гаитянски полные губы его снисходительно кривились. На голове Сэма красовалось последнее ведро от попкорна, съеденного ещё месяц назад.

– Что здесь происходит? – спросил Басс, уже широко улыбаясь: общий смех был заразителен.

– Сэм показывает вуду, – выдавил Петрович и снова гоготнул.

Он начал усаживаться на место, уверенный, что с приходом капитана веселье только разгорится. Да и остальные смотрели на Басса с ожиданием. И он не стал ничего говорить – пусть парни спокойно проведут ночь. Он решил, что расскажет всё завтра, а пока обдумает варианты спасения: по их курсу могла встретиться какая-нибудь планета земного типа. Поэтому он только покивал с довольным видом и, коротко качнув головой Сэму на дверь, вышел.

Сэм догнал его в первой шлюзовой камере. Он по-прежнему был неодет, но одежду держал в руках.

– Спасибо, Сэм, – сказал Басс, останавливаясь.

– Я подумал, что мужиков хорошо бы отвлечь, капитан, – объяснил тот.

– Ты правильно подумал, – согласился Басс и коротко вздохнул.

Сэм смотрел на него, не отрываясь, и в его зрачках, неподвижных и чёрных, как угли, полыхала тревога. Басс глянул в конец галереи: из кают-компании никто не выходил, наоборот, там включили музыку – веселье продолжалось.

– Ты был прав, – выдавил Басс, наконец. – Пищевые контейнеры испорчены. У них отказала сублимация… Теперь при включении контейнер возгорается с выходом вонючего бурого дыма. Газ какой-то. Может быть, и ядовитый, надо будет проверить.

Зрачки Сэма расширились, белки глаз выкатились и стали огромными, готовыми, казалось, выпасть из орбит. Басс покосился на его обнажённую грудь. Он готов был поклясться, что Сэм топал за ним по коридору неодетым не просто так: он хотел ещё раз показать ему своё тело… Сложен Сэм был великолепно, нечего говорить.

– Ты оделся бы, что ли, – сказал Басс с насмешкой. – Простудишься ещё.

Сэм молча подступил к нему и застыл своей мускулистой грудью возле самого лица: он был выше ростом почти на голову. Басс спросил, шагнув в сторону:

– Ты поменял ориентацию? Я же сейчас мужчина, ты же видишь.

Сэм выдохнул с обидой и объяснил удивительно для него жалобно:

– У тебя её глаза…Прости, не сдержался.

Он стал перебирать ком одежды.

– Ты давно не ходил в секс-кабинку? – поинтересовался Басс. – Как врач отряда, я назначаю тебе курс чувственных удовольствий.

– Слушаюсь, капитан, – виновато пробормотал Сэм.

Он уже разобрался с одеждой, просто уронив джинсы на пол, и теперь натягивал майку.

Басс пошёл по галерее в свою каюту. Бросил, не глядя:

– И пришли ко мне Петровича.

****

Итак, пищевые контейнеры оказались бракованными.

Или они испортились за время пути, хотя в дальнем космосе отряд был не так уж и долго, если судить по земному времени. Но это пусть на Земле специалисты разбираются, почему так произошло. Бассу сейчас надо решить вопрос о провианте для команды. Незамедлительно. На одних яйцах команда не продержится. Надо было всё же брать с собой петуха, как предлагал Петрович. Тогда можно было бы вырастить кур… Но так долго голодная команда ждать всё равно не станет…

Он посмотрел на дисплеи бортовых навигаторов. Они сообщали то же, что твердила память: по прямому курсу корабля планет земного типа не предвидится. Есть, правда, небольшая планетка Сирена, но до неё лететь и лететь. Завтра же надо рассчитать новый маршрут.

Басс вздохнул. Завтра будет связь с Землёй, придётся сообщить о нештатной ситуации и утвердить смену курса.

Заработал интерком: пришёл Петрович, и Басс открыл ему.

– Ты пропустил всё веселье, капитан, – с порога заговорил довольный Петрович. – Сэм такое учудил…

– Потом расскажешь, – прервал его Басс. – А сейчас ответь, как на духу… В теплицах у тебя, когда урожай дозреет?

– А чего ему дозревать, когда всё только взошло? Нет ещё урожая, капитан… И не будет месяца полтора.

– А на камбузе у тебя много коробок с пищевыми контейнерами стоит?

– Да ты что, капитан? У меня там и места-то нету. У меня одна початая коробка, не больше.

– А в грузовом отсеке не могли пищевые контейнеры заваляться? Может, неучтёнка какая? – не отставал Басс.

Петрович даже оскорбился:

– Капитан! Какая неучтёнка? Я ж всё по накладной грузил!

– Ну, проверить не помешает, – стоял на своём Басс. – Возьми Сэма, и сходите с ним в трюм. Переверните там всё, но найдите мне хоть одну коробку…

– Есть, – вяло отрапортовал Петрович и вышел, удручённо закрыв за собой дверь.

Не желал он лазить по вонючему и доверху забитому трюму и сбивать свои толстые бока о выступы и углы бесчисленных ящиков.

Петрович был мудрый, а по космическим меркам ещё и старый. Он один из всей команды имел солидный животик, мягкие щёки и лысину, да и передвигался тяжело: его беспрестанно мучило артрозное колено. Басс подумал, что Петровича съедят первого… Не сразу, конечно, а убедив себя, что по-другому нельзя, или придравшись к какому-нибудь пустяку, или сделав вид, что поддались праведному гневу. А в действительности потому, что Петрович – самый безобидный из всех и не сможет за себя постоять.

Петрович понесёт в кают-компанию остатки провизии к обеду. Аварийный запас с кроссоверов и челноков они к тому времени уже съедят. Команда ещё будет собираться на общие трапезы, чтобы поддержать друг у друга надежду на спасение, но с каждым днём их разговоры будут становиться всё безысходнее. И вот по дороге Петровича и пристукнут, хотя он выдаст ему оружие и предупредит, чтобы не расслаблялся ни на минуту.

Наверное, Петрович и не расслабится… Наверное, ему просто скажут, что капитан ранен и зовёт его к себе. И охнув, Петрович побежит, поковыляет на больной ноге, сотрясаясь уже не таким плотным телом, захлёбываясь слезами, задыхаясь от слабости и жалости к нему, и потеряет бдительность. Петрович даже не успеет вскрикнуть… А его самого в это время заблокируют на капитанском мостике или в каюте…

«Это очень просто подстроить, но только Петровича я им не отдам, – с нарастающей злостью подумал Басс и тут же одёрнул себя: – Кому это «им»? Своим же парням? Янки, например?»

Янки – правая рука, штурман и военспец, владеющий всеми приёмами ближнего боя, и поэтому самый опасный из них.

Говорят, что в древности мастера восточных единоборств могли предугадать исход поединка, только посмотрев в глаза противнику. Но Бассу сейчас даже смотреть никуда не надо: он понимал, что и как будет. Он чувствовал, что Янки, конечно, уже отметил его появление в кают-компании и уход с Сэмом. Янки уже насторожился, он всегда всё просекает наперёд и знает, сколько будет дважды два, наш умница Янки. Поэтому Янки съедят последним. Басса уже тогда не будет в живых: его выманят из каюты, сообщив, что в трюме пожар – это самое верное и простое.