– Кто ты? – спросила Зозуля. – Я чую в тебе чужую кровь, нечеловеческую.

– Мне пора, – ответила Лета, уклонившись от прямого ответа, и закрепила ремень потуже.

– Позволь подарить тебе кое-что, – женщина извлекла из кармана какую-то маленькую вещь. – Это серебряная монета, на одной стороне изображен месяц, а на другой – солнце. Я нашла ее давным давно, в земле, за родительским домом. Я думала, что она изображает двух богов-близнецов, Балара и Хорса, но ведь во времена их почитания еще не было монетных дворов, значит эта монета – не с Великой Земли.

– Почему вы мне ее даете? Мне кажется, это единственная ценная вещь, которая у вас осталась.

– Ее цена не имеет значения. Эта монета – как ты, дева с ликом луны и сердцем солнца, – Зозуля вложила монету в ладонь Леты. – Возьми. Теперь она будет твоим талисманом.

Лета сжала в руке монету и склонила голову.

– Уходили бы вы отсюда. Все равно вам нечего терять.

– Все, кто должен был уйти, давно покинули полуостров. Остались лишь те, кому суждено встретить свой конец здесь, – Зозуля распахнула дверь.

На улице моросил небольшой дождик.

– Где-то я уже слышала эти слова, – шепнула под нос Лета и шагнула на порог. – Прощайте.

Она отвязала лошадь от забора и вышла на дорогу. Грязь громко хлюпала под ногами.

Лета оседлала Хагну и помчалась вперед, к бору. Там, в глубине, она должна была свернуть к реке и болотам, чтобы попасть в Сухую Жилку.

Она обернулась лишь один раз, но Зозули уже не было на пороге.

Царь стоял на высоком, засыпанном песком пригорке. Перед его глазами простиралась бескрайняя пустыня: темные, с кровавым отблеском, дюны томились под солнцем, нарастая друг на друга, омываемые сухими ветрами. На горизонте пески резко переходили в темно-синее, насыщенное небо без единого облачка. За спиной уже садилось солнце, и его красноватые лучи тянулись, не хотели отпускать безупречную небесную синеву.

Царь услышал шорох за спиной. С каждым шагом бренчала кольчуга на смуглом теле. Он не повернулся. Поравнявшись с ним, бренчание стихло.

– Покоренные Пустоши, – произнес Дометриан. – Вернее сказать, Непокоренные.

– Как часто здешние кочевники докучают Китривирии? – спросила женщина, остановившаяся справа от него.

В голосе звучали грубые нотки ее родного языка.

– Не слишком часто. Они боятся нас.

– Эти варвары вас боятся? В свое время они разграбили половину земель хралитов.

– Боятся.

– Так значит, с ними нет особых проблем.

– Но мы не покорили их, – Дометриан обернулся к женщине.

Ее черные, как смоль, волосы были заплетены во множество тугих косичек. На загоревшем лице блестели большие глаза цвета самого темного вина. Худое тело в шрамах и гематомах скрывала одежда из кожи и прочно сплетенной кольчуги. Талию украшал широкий золотой пояс, а на запястьях – золотые браслеты в форме змей и ящериц. В руках женщина держала копье с блестящим, украшенным древними рунами наконечником.

– Стало быть, земель тебе предостаточно, – сказала она и поставила древко копья на землю.

– А что бы нас ожидало впереди – пустыни без конца и края, воинственные дикие племена, не знающие нашего языка, жаркие дни и ледяные ночи, чудовища, о которых ходят легенды… И больше ничего, – ответил царь. – Нет, мне не нужны эти земли. Илиарам здесь не выжить.

– Тебе нужны рабы, мой царь. Больше рабов, чем есть у тебя сейчас.

– Для чего? Для грязной работы, для прислуживания у стола, для… авторитета? Нет, моя дорогая Кассия, рабы у меня есть. Но у меня мало воинов.

Женщина, которую на Иггтаре именовали Кровавой Кассией, промолчала. Она знала, для чего царь позвал ее, и ей это пришлось не по душе. Она выпрямилась, стараясь хоть как-то сравняться с Дометрианом в росте, но даже конец ее копья доходил только до шеи царя. Ее, человека, илиары поражали своей красотой и рослостью.

– Я сомневаюсь, что ты пришел сюда, чтобы часами высматривать варваров Покоренных Пустошей и предлагать им присоединиться к китривирийским войскам, – сказала она.

– Тогда ты знаешь, зачем я сюда пришел, – Дометриан снова посмотрел на песчаные дюны.

– Тебе нужны мои воины. Сколько? Сотня? Тысяча? – недовольно бросила женщина.

– Кассия, сколько мы друг друга знаем?

– Более двадцати лет.

– И сколько раз за все это время я отказывал тебе в помощи?

– Нисколько.

– Значит, ты должна мне помочь.

Кассия оторвала взгляд от царя и тоже стала смотреть на пески.

Они стояли на пригорке, находящемся на границе между Китривирией, Покоренными Пустошами и Храдраем. На пригорке, который разделял процветающую цивилизацию илиаров, дикие земли кочевников и земли племен хралитов. Предводительницей последних была Кассия Джила Астарта, прямой потомок древних людей, населявших Иггтар тысячелетия назад. Хралиты жили на севере континента, рядом с Китривирией. Их земли были обширными, поросшими высокой блеклой травой и покрытыми скалистыми утесами. Хралиты были воинственным народом, считающим смыслом существования войну со своими соседями и бесконечные набеги на другие поселения. Когда-то они были разобщенными дикими племенами, но благодаря лишь одному человеку, ставшему их первым вождем, объединились. Раскаленные ветра и суровая жизнь, часто без воды и пищи долгое время, сделали хралитов жестокими и непохожими на людей с Великой Земли. Эти выращенные пустыней воины склонились лишь однажды – перед Танталом Киргардисом, отцом царя Дометриана. С тех пор илиары всегда обеспечивали хралитов защитой от кочующих племен Покоренных Пустошей и более совершенным оружием, а хралиты отдавали часть своих воинов в армию Китривирии.

Кассия Астарта была дочерью последнего вождя, Хитаки, который не имел больше детей. Наследственность мало играла в выборе предводителя, но Кассия была воспитана сурово и не дала ни малейшего шанса другим кандидатам. Прежде чем занять место отца, она победила много соперников, расправившись с ними очень жестоко, чем и заслужила свое прозвище. Одному из врагов она перегрызла горло.

С царем Дометрианом Кассия была близка. Она им восхищалась. Однако, вспоминая сейчас то, что творилось в мире, она не была рада его просьбе.

– Мне нужны две тысячи человек, – произнес Дометриан.

– Неужели все настолько серьезно?

– Пока не знаю.

– Так выясни. Я не хочу, чтобы мои люди погибли в бойне.

– Если будет бойня, погибнут и мои. Кассия, я лишь хочу защитить наши земли. Не более. Возможно, мы избежим лишних смертей.

– А что говорят эльфы? – спросила женщина.

– Лишь то, чего от них ждут. Молят о прощении. Говорят о конце света.

– Как им удалось допустить побег Катэля?

– Этого они не говорят.

– Безусловно, князь развяжет им языки. Или это придется сделать другим.

– Ты хочешь этим заняться?

Кассия вонзила копье в песок и скрестила руки на груди. Золотые браслеты засверкали, играя в резком свете заката.

– Я хочу оградить свой народ от всего этого, – сказала она. – Почему мы должны страдать от чужих ошибок? Надо было похоронить этих эльфов вместе с их колдуном.

– Будь уверена, они сами не рады тому, что их обвиняют в грехах одного единственного эльфа. Слышишь? Одного. А обвинили всех.

– Они его упустили. И теперь под угрозой, возможно, и мы.

– Пока ни в чем нельзя быть уверенными, – царь вздохнул. – Но я надеюсь на твою поддержку.

– Я дам тебе людей, – ответила Кассия после недолгого молчания. – Столько, сколько ты требуешь.

Дометриан склонил голову и прислонил к груди крепко сжатый кулак.

– Я благодарен тебе.

Кассия фыркнула.

– Оставь благодарности для того времени, когда это все закончится.

– Дометриан?

Со стороны шатров к ним направлялся Фанет. Напавший ветер всколыхнул его длинный плащ. Фанет стрельнул взглядом в сторону Кассии.

– Госпожа.

Она кивнула, не переставая удивляться учтивости, которая была распространена у илиаров. При ее появлении они каждый раз склоняли головы и обращались к ней почтительно, как к их царю. Любопытно, что хралиты отличались меньшей любовью к такому расшаркиванию, привыкшие демонстрировать свое уважение к вождю лишь в битвах и на пирах.