Забегу вперед, ибо Сталинградом завершаю. Под Прохоровку Жуков не поспел, сражение окончилось. Победа была окуплена, и потери были велики. Командующие все еще учились, все еще стажировались. Командующий 5-й танковой армией Павел Ротмистров, умница и интеллигент, не сумел тем не менее указать рубежи сосредоточения и направление ударов танковых колонн. А в 42-м Жукову приходилось еще ползать на переднем крае под огнем, когда, случалось, и головы было не поднять, или, как шутил Михаил Светлов, "можно было поднять, но только отдельно", и лично делать то, что обязан делать любой танковый командир. Вот к Берлинской операции командующие настажировались по уши, и Жукову уже не надо было ползать, указывая исходные рубежи. Да и собраны там были под его началом лучшие водители войск. На Берлин шла подлинно сильнейшая армия всех времен и народов. Но до той поры - два года войны, два года кровавого генеральского обучения. Потери сваливались на Жукова. Он молчал, безгрешен, конечно, не был, хотя бессмысленных потерь не любил. И он-то знал, чьи это потери. Но, похоже, к концу войны перестал быть чувствителен к этому. Похоже также, что это омрачило его одинокую старость. Даже на то похоже, что притуплением его чувствительности кто-то воспользовался. Но это уж и впрямь далеко от нашей темы. Книга-то не о Жукове.

"…Чтобы остановить удар войск Западного фронта, немецкому командованию пришлось спешно бросить туда значительное количество дивизий, предназначенных для развития наступления на сталинградском и кавказском направлениях. Немецкий генерал К.Типпельскирх по этому поводу писал: "Прорыв удалось локализовать лишь тем, что три танковых и несколько пехотных дивизий, которые уже готовились к переброске на южный фронт, были задержаны и введены для локализации прорыва." Если бы в нашем распоряжении были одна-две армии, можно было бы во взаимодействии с Калининским фронтом под командованием И.С.Конева не только разгромить ржевскую группировку, но и всю ржевско-вяземскую группу немецких войск и значительно улучшить оперативное положение на всем западном стратегическом направлении. К сожалению, эта реальная возможность Верховным Главнокомандованием была упущена.

Вообще должен сказать, Верховный понял, что неблагоприятная обстановка, сложившаяся летом 1942 года, является следствием и его личной ошибки, допущенной при утверждении плана действий наших войск в летней кампании 1942 года. И он не искал других виновников среди руководящих лиц Ставки и Генерального штаба."

Понял, что не время для нового 37-го года. Добьешь остальных - и что? А так даже бывший командующий Крымфронта генерал Д.Т.Козлов всплывает в районе Сталинграда - и ничего, воюет. За битого двух небитых дают. Не Жуков, конечно, но ведь он и не Жуков, он Козлов.

…бил тех самых немецких генералов, перед которыми трепетали и отступали войска южного крыла советско-германского фронта. Воспитание в рядах РККА даже одного такого командира, как Жуков, реабилитирует перед лицом страны расстрелянную РККА. А он не единственным воспитанником был. Чья вина, что на момент начала войны так мало осталось жуковых?

Где Жуков - там наступление. Оно могло быть всюду, где на фронтах распоряжались бы одаренные и с полуслова понимавшие друг друга Якир, Уборевич, Блюхер со своими жуковыми и рокоссовскими, замеченными, выученными, выдвинутыми, а в Генштабе Тухачевский, Егоров со своими василевскими и антоновыми. И тогда - ничего подобного разборке Жукова с Куликом под Ленинградом или крымскому и харьковскому провалу, ничего близкого лету 41-го, не говоря уж об этом позорище - лете 42-го…

Летом 1942 года, в результате воронежского головотяпства, на просторах России развернулось сражение, какого не видывало человечество. Умершие валялись за тысячи километров от линии фронта, - умершие от истощения, от болезней, от отчаяния. Обе стороны напрягли все силы. Дымы видны были из космоса. Планета тряслась, охваченная пожаром войны, и миллионы душ трепетно возносились на небо.

Лучшие силы вермахта брошены были на Сталинградское направление. Город пылал, уничтоженный невиданной бомбардировкой. Но лишь 27 августа Сталин затребовал Жукова в Ставку. Впрочем, накануне звонил Поскребышев и сообщил, что ГКО (ГКО… Не Сталин, нет!) принял решение о назначении Жукова Первым заместителем Верховного Главнокомандующего.

Что ж, момент подходящий. Не в канун же победы, а накануне краха надо подготовить ответственных. То же работает и на стимулирование Жукова при возвращении из опалы, каковой фактически было командование Западным фронтом. Да и Сталинград надо спасать. К этому-то времени Сталин понял, что не Москва является целью вермахта, стало быть, и Жукову там делать нечего.

План "Блау" основной удар направлял на Кавказе, разветвляя его на Поти и Баку. Не фельдмаршал Лист прикрывал южный фланг 6-й полевой армии Паулюса, а, напротив, Паулюс прикрывал Листа, обеспечивая его рывок. Таков был замысел. Но сопротивление советских армий в большой излучине Дона на Сталинградском направлении снова сместило приоритеты. Из промежуточного пункта, каким Сталинград был по замыслу OKW, он стал для Гитлера вопросом принципа: город имени Сталина! Когда з ацикленность фюрера на этом выяснилась, с обеих сторон на полных оборотах заработали пропагандистские машины. Одна оживляла и попутно усиливала царицинский миф, утверждая, что здесь решилась судьба Гражданской войны, а другая, что здесь, на Волге, решится судьба России. Гитлер знал, что Сталин просто так не отдаст город своего имени, и решил, что здесь-то он и перемелет все оставшиеся советские армии. Не мог он отрешиться от этой иллюзии…

Командующим 62-й армией, защищающей город, после всяческих коллизий и пертурбаций назначен был и сам по себе не робкий, к тому же непуганный немцами Чуйков. Он до того был военным советником при Чан-Кай-ши и в Сталинграде действовал с рвением неофита, решившего не знать поражений. О нем без натяжки можно сказать, что победа или смерть - это был его лозунг. К Сталинграду он отступал от излучины Дона, внеся и свою лепту в небесславные донские бои, и противника узнал совсех сторон.

12 сентября, стабилизировав по мере возможности обстановку, Жуков вернулся в Ставку с уверенностью, что Сталинград стал главной целью вермахта.

Как цель, Сталинград сковал инициативу германского командования. Свобода маневра была утрачена.

А ведь в конце июля и начале августа наступление на Кавказе и Тамани развивалось победоносно. Боязнь Сталина за Сталинград заслонила ему шаткость положения на Кавказе, бои в излучине Дона были в самом разгаре, и основные резервы направлялись туда. С 1 по 15 августа к Сталинграду брошено было 15 стрелковых дивизий и три танковых корпуса.

Кавказ остался без прикрытия. Ввиду ограниченности людских ресурсов Кавказа и Закавказья и слабой сети дорог наступление вермахта в конце июля создало там стратегический мешок. Ни подвоза, ни эвакуации. А противник нажимает.

К началу августа под грохот сражения в излучине Дона немцы захватили Темрюк, Ейск, Армавир, Ставрополь. На Кавказе с его этнографической ситуацией возникла грозная обстановка. Горские народы, Турция - все выжидали.

Об этом я писал в статье "Сталинградское пари". Статья начиналась словами: "Предсказанный страшным год 1991 для меня лично пока что знаменателен, в частности, тем, что в нем будет отмечено 50-летие начала Великой отечественной войны."

Страшный год 1991-й, год-палиндром, состоялся. Распался СССР. Кавказ забурлил. И стало ясно, какие именно шансы упустил там Гитлер летом 1942 года.

А Сталинград - это было лишь имя преходящее.

Если не принимать всерьез надежду фюрера на то, что у Сталинграда он перемелет все силы русских, то получится, что зыбкие политические цели заслонили фюреру реальные стратегические. Зимняя катастрофа 1941 года его не проучила. Не взяв Москву, он решил в отместку взять Сталинград. Это заворожило его.