А Сталин, тоже завороженный Сталинградом, проглядел Кавказ. И тогда лишь опомнился, когда невозможно стало перебрасывать туда резервы. Единственная коммуникация перегружена была доставкой нефти и возвратом порожняка.

Ярость боев на Тамани и Кавказе ничем не уступало Сталинграду. В районе Новороссийских цемзаводов и на подступах к Туапсе был тот же ад, и так же дома и сарайчики по много раз переходили из рук в руки, и раненые умирали за пулеметами от потери крови, а счастливчики-обладатели гранат кидались с ними под танки. Разница заключалась в отсутствии резервов и невозможности их переброски в стесненные горами и морем кавказские теснины. Войск - не было. В дело введены были не только подразделения береговой обороны. В бой бросали разведчиков, военные училища, учреждения армейского тыла и даже штабы, как то штаб Новороссийской военно-морской базы во главе с ее командиром, капитаном 1 ранга (впоследствии вице-адмиралом) Г.Н.Холостяковым: резервов не было. В перечне подразделений, защищавших Новороссийск и перевалы, фигурируют не полки и дивизии, а батальоны и отряды морской пехоты, артиллеристы береговой обороны и даже отряды СМЕРШ - " батальон капитана Матвейчука ".

Не будь Гитлер заворожен Сталинградом, он понял бы, где решается исход кампании. Нефть соблазнила его осенью прошлого года и отвела от Москвы. Теперь она стала доступна, ее можно было брать.

Именно в этот момент Гитлер повернул с Кавказского направления на Сталинград 4-ю танковую армию Гота. Ну, совсем как в 41-м повернул фон Рунштедта на Ростов вместо оказания помощи южному флангу фон Бока, наступавшего на Москву.

Этот приказ дает лишний повод поразмыслить на тему, набившую оскомину, - о роли личности в истории. Будущим историкам еще предстоит оценить факт этого поворота, давно оцененного германским генералитетом. Одному из деяний Сталина надо отдать должное - переименованию Царицына в Сталинград. Если бы город носил прежнее название, маловероятно, чтобы в этом районе развернулось серьезное сражение.

Тезис нуждается в пояснении.

Взгляд на карту убеждает, что захват Сталинграда мало что значил. Ну, перестала бы действовать водная артерия от Астрахани до Нижнего Новгорода. Да ведь и нефтеналивной флот волжский не того был тоннажа, чтобы влиять на доставку горючего в центральные районы. А рокадные тыловые дороги под охраной советской авиации действовали бесперебойно и доставляли фронту бакинскую нефть. Уже поэтому целью кампании 1942 года должна была стать блокада Кавказа с выходом к Каспийскому морю. Каковое движение успешно осуществлялось фельдмаршалом Листом, пока в его распоряжении находилась 4-я танковая армия Гота.

Зато блокада Кавказа - даже без захвата его - выходом к Каспию через калмыцкие степи была бы страшным ударом. Люфтваффе на берегу Каспия парализовала перевозки и переброску войск. Политически блокада вела к распаду, естественному при отсечении центральной власти.

В результате решения фюрера 4-я танковая арми к маневренной стадии наступления на Сталинград не поспела, а с Кавказа ушла.

Об отражении войны в советской историографии Джон Эриксон, не однажды уже помянутый, с деликатностью союзника замечает (и то в обзоре литературы, в примечаниях, вне текста своей книги "Путь к Сталинграду", мельком), что целью историков было создание героического мифа. Отвожу упрек английского историка: не целью историков, а целью пропагандистского аппарата КПСС. Таков был заказ. Историков просто хватали за руки и не давали им работать. А писать героические мифы - это пожалуйста. И даже писатели первого ряда советской литературы, впав в немилость по опубликовании чего-то, сочтенного крамольным, и лишившись возможности публиковать оригинальные вещи, занимались этим. Потому что это публиковали. За это платили. И получилось, что советские книги о войне в массе своей состоят из политико-литературной пульпы серийного типа, к каковой, увы, относится и моя книга о Цезаре Куникове (достигшая, впрочем, и своей, отдельно поставленной, цели), из помпезного прославления роли партии в труде и обороне, из исследования специфических аспектов экономики военного времени, вроде снабжения населения продуктами или возмещения убыли квалифицированной рабочей силы. Советскими историками не только не написана административная или социальная история войны (а могла бы, и это, учитывая гигантскую волну эвакуации, была бы высокая страница). Связно, день за днем, не описан ими даже ход военных действий на советско-германском фронте, что и дало основания некоторым ставить под сомнение самый факт того небывалого сплочения и единства усилий, того уникального явления, которое по праву снискало себе имя Великой Отечественной войны. Написанное имело в виду не выяснение истины, а воспевание советского строя…

… что и привело к тому, что недостатки его игнорировались, реформы не проводились, и строй развалился.

Впрочем, в интересующем нас аспекте, в описании войны, это привело к тому, что даже те книги, которые так или иначе заслуживают названия исторических, снимают вину с фюрера. В советской интерпретации, фюрер не совершал военных ошибок. Единственной, дескать, ошибкой было его нападение на СССР. Не в результате суммы обстоятельств - включая ошибки Гитлера -выиграна война, а в результате организующей роли партии и (мудрых решений вождя), поддержанных героическими усилиями народа.

О героизме народа говорит размер потерь, их не знал ни один народ.

И Сталин свое сделал - правда, лишь в качестве свирепого администратора.

А роль партии - ну, ее лишь в полемическом задоре отрицать можно. Да ведь партия времен Великой Отечественной не была той одрябшей и зажиревшей плотью, которая заразила гангреной империю. Тогда это был живой нерв стального мускула, управлявший кулаком, бивший с ним вместе и с ним погибавший.

Но ах как не любила советская власть поминать такие слагаемые победы, как лендлиз и помощь союзников, фактор климата и гитлеровские ошибки! А все для усиления героического мифа.

Именно так укоренилось мнение, что переброска 4-й танковой армии Гота с Кавказа под Сталинград "не представляла собой свободной игры ума германских генштабистов" (Д.М.Проэктор, "Агрессия и катастрофа", НАУКА, 1968. К этому труду о Сталинграде мы еще вернемся.) Дескать, не ошибка, а вынужденный шаг. Дескать, советское командование перебрасывало резервы к Волге, и Гитлер опасался удара в тыл армий группы армий "Юг".

Переброска 4-й танковой армии под Сталинград не представляла собой свободной игры ума германских генералов - сие ядовитое утверждение абсолютно верно. Ибо это была игра гитлеровского ума, это лично фюрера решение. Я далек от мысли, что после осады Киева, а тем паче после поворота под Москвой, Гитлер мог победить. Но, поставь он целью летней кампании 1942 года отсечение Кавказа, ход войны выглядел бы иначе.

Дело, однако, в том, что и в 42-м, как и в 41-м, Гитлер желал перемолоть всю Красную Армию. Не мог представить, что под ружье можно поставить весь народ. Тогда не мог. Потом сделает то же еще беспощаднее -поставит под ружье мальчишек, стариков.

Ах, Сталин подбрасывает силы к Сталинграду? Вот и мы направимся к Сталинграду, перемелем Красную Армию - и войне конец.

Потери Красной Армии были ужасны. Но и потери вермахта стали соразмерны, а это было выше того, что могла себе позволить Германия. Особенно в войне, которая для нее все еще не стала тотальной. Поставив Сталинград целью, Гитлер избрал безвыигрышный вариант. Здесь его ждали.

Поразительно упорство в повторении фюрером ошибок: разделение сил и в 41-м и в 42-м; лобовое столкновение с обороняющейся Красной Армией и под Сталинградом и под Курском. Как и Сталин, он мнил себя наилучшим генералом своей армии, но, в отличие от Сталина, так и не опомнился от этого заблуждения.

Итак, Гитлер избрал целью Сталинград, поскольку стратегические резервы Ставки стягивались туда. На Кавказе их не было, и там не хватило соломинки, чтобы переломить хребет верблюда. С учетом этих обстоятельств не исключено, что поворот 4-й танковой армии с Кавказа на Сталинград стал поворотным пунктом летней кампании 1942 года на Восточном фронте Второй Мировой войны.