Я волновалась. Даже если она и причастна к рождению, как отнесется Корнелия к моему визиту? Хотела ли она, чтобы я узнала правду от нее? И простит ли она мне мое знание? А может и вовсе откажется принять после всего того, что сделал Дрейк? Что тогда? Куда идти?
Было мучительно волнительно думать об этом, вынимая хвоинки по одной. В конце концов, пришла к выводу, что лучше узнать все самой, чем мучиться в неизвестности. Я выпустила свои крылья и взлетела над лесом. Места оказались знакомыми, пешком отсюда до поместья не больше четырех часов, это если не сильно спешить. Я вышла на тракт и медленно побрела в сторону… дома? Да, наверное, именно это место я до сих пор считаю своим домом.
Каждый шаг был тяжелее предыдущего. Я не устала. Просто боялась, что меня не примут. Это был бы самый ужасный удар. Не столько по самолюбию, сколько по чувствам. Я была очень привязана к Корнелии, хоть и успела позабыть об этом за годы рабства.
Все произошло так стремительно: продажа, освобождение, побег… Я полностью запуталась во всем происходящем. Старые чувства пытались вытеснить навязанные Дрейком, от этого кружилась голова. Я не хотела быть чем-то, кроме себя. Но кто она такая — я? Я не знала ответа.
Мимо проезжали крестьяне на телегах. Они предлагали подвезти меня, но я отказывалась: это мой путь, я должна пройти его сама, в одиночестве, и расставить все внутри по полочкам.
Солнце перекатилось за середину небосвода. Теплый летний ветер трепал мои распущенные волосы, а я упрямо шла вперед. Обувь, подаренная богиней, была не по размеру и чуть натирала ноги. Это было забавно. Казалось бы — всемогущее существо, чего ей стоило создать обувь мне впору? Но нет, она жила намного честнее некоторых смертных. Дала то, что было. А я не отказалась, идти босиком по мощеной дороге сейчас было бы сущим мучением: камни прогрелись и запросто могли бы оставить ожог на ступнях.
Я утонула в своих мыслях, перебирая ногами. Так и вышла к воротам поместья, сама не заметив, как быстро пролетели несколько часов. Замерев в нерешительности, рассматривала ковку. Она была весьма искусной, но я не обращала на это раньше внимания. А если приглядеться, то можно заметить, как из розовых плетей складывается силуэт дракона.
— Чего встала, оборванка, иди отсюда! — услышала я почти забытый голос и была готова разрыдаться от счастья.
На воротах все так же стоял Север. За годы моего рабства он успел ссутулиться, по его некогда прекрасному лицу пролегли первые ниточки морщинок, а волосы тронула седина. Но глаза мужчины остались по-прежнему яркими, удивительными. В детстве я долго могла играть с ним в гляделки, разглядывая эти два блюдца необычного орехового цвета. Сам Север говорил, что это наследие эльфийской крови, мол какая-то из его пра-пра-прабабок понесла от эльфа. В детстве мне было все равно, да и сейчас, пожалуй, тоже. Я просто безумно рада его увидеть.
— Север? — неуверенно спросила, готовая отскочить в любой момент.
Корнелия была доброй, и наше поместье часто осаждали бедняки. Только они не понимали, что невозможно быть вечно добрым к тому, кто садится тебе на шею, свесив ноги. На этот случай у Севера было ведро с водой. Промоченные до нитки, попрошайки спешили восвояси. Леди давала работу, могла оплатить лечение, накормить детей… но не потакать бездельничеству взрослых.
— Я не знаю, откуда вам известно мое имя, юная леди, но госпожа Корнелия не собирается оплачивать ваши счета из-за вашей лени.
Я засмеялась в кулачок. Он был таким забавно-высокомерным, когда общался с теми, кто ниже его по статусу. Похоже, власть портит даже самых хороших людей.
— Открой ворота, Север. Я пришла домой, — улыбнулась, в слабой надежде что он узнает меня.
Но нет, зря… Меня окатили ледяной водой. Дракон внутри недовольно зашипел, и я еле успела сдержать порыв броситься на верного стража. Завела руки за спину, пряча превратившиеся в когти ногти, я обиженно посмотрела на Севера. Неужели не признал?
— Не узнал, старый друг, да? Что ж, все мы меняемся со временем. Я, пожалуй, не исключение. Передай Леди Корнелии что у ворот стоит ее приемная дочь Николь.
Приосанилась, пытаясь показать, что я имею право пройти. Но страж лишь что-то пробурчал себе под нос.
— Жди здесь. И моли богов, чтобы твои слова были истиной. Леди страшна в гневе.
Мне почудились какие-то нехорошие нотки в его голосе. Неужели его доброе сердце успело зачерстветь?
Я прислонилась к колонне, подставляя солнечным лучам свое мокрое платье. Конечно, заболеть от такой мелочи я не могла, но… все равно это было неприятно. И достаточно унизительно. Я видела эти презрительно-любопытные взгляды. Да не оборванка я! Я леди, я тут живу… ну… жила раньше, просто так вышло.
Ожидание затягивалось. Если бы наш дом не находился на оживленной улице, я бы давно сняла мокрый лен и отогрелась. Чувствовать себя лягушкой с коченеющими конечностями мне совершенно не нравилось. Но такое поведение породило бы огромное количество вопросов, а если еще на стражу города нарвусь — тогда не только неприятности будут, но еще и Корнелия огорчится.
Наконец я услышала знакомый стук каблучков. У Корнелии была особая неповторимая походка. В ней будто бурлила энергия, нет-нет женщина порывалась сорваться на бег, отчего два удара каблучками были очень резкими. Но потом она брала себя в руки и шагов десять шла ровно. Впрочем, надолго ее не хватало.
— Леди, не надо так спешить. Это всего лишь самозванка, вы же сами сказали, что ваша приемная дочь погибла…
В сердце больно кольнуло. Неужели… Неужели она похоронила меня? Зачем? За что?
Ветер принес тоскливый ответ:
— А что я еще должна была сказать? Вы все слишком любили ее. Если бы оставался хоть какой-то призрачный шанс, вы бы грустили дольше, осознавая свою никчемность, неспособность ей помочь. А так — умерла, и дело с концом. Захотели погрустить — пришли к могильному камню. И все. Что бы с вами стало за эти десять лет, знай вы правду и переживая вместе со мной!
— Правду, леди? — голос Севера звучал взволнованно.
— Да, правду. О том, что мою дорогую дочь похитили дроу и сделали рабыней. Ты думаешь я не пыталась ее выкупить? Конечно же пыталась! И каждый раз они назначали цену, которую я не могла заплатить. Они хотели, чтобы я отдалась к ним в рабство вместо нее, но я не могла…
Они были близко, и я неуверенно выглянула из-за колонны. Корнелия была все так же прекрасна, будто и не было этих бесконечных лет рабства. Женщина замерла, неверяще смотря на меня.
— Николь? — спросила она и побежала ко мне.
Узнала, не могла не узнать, ведь она видела меня не так давно. Корнелия повисла на воротах, протягивая ко мне руки. Ключи были только у Севера, хозяйка дома не носила их с собой. И сейчас ей отчаянно хотелось до меня дотронуться, я видела это в ее прекрасных фиолетовых глазах. Она расплакалась, прося Севера поторопиться, а я стояла по другую сторону, ощущая прикосновения холодных тонких пальцев к щеке.
Да, она всегда холодная и бледная. Только глаза выделяются. Корнелия была альбиносом. В детстве мне казалось это безумно красивым. Когда я подросла, поняла, сколько неприятностей это ей причиняет. Хотя с ее положением эти “неприятности” легко переводились в разряд неудобств, но все-таки… Чем больше ты похож на остальных — тем легче тебе жить.
— Николь, девочка моя любимая! — она крепко обняла меня, стоило воротам приоткрыться. Я почувствовала ее чуть теплое дыхание на макушке и едва не расплакалась.
Я скучала! Скучала по этой идеальной женщине, которая заботилась обо мне.
— Я тоже скучала… мама, — улыбнулась, заглядывая в ее глаза.
Понимала, как она скучала все это время и решила дать ей время немного успокоиться. Хотя единственное, чего я сейчас отчаянно желала — теплая ванна. И чай, несколько чашечек ее замечательного чая, чтобы отогреться изнутри и снаружи.
— Мама? — удивленно переспросила она, заглядывая в мои глаза.
Точно, я же раньше так к ней никогда не обращалась. Всегда подчеркнуто вежливо “леди” или по имени… Надо же было так глупо проколоться, выдать то, что я знаю ее секрет.
