– Пока, пьиятейи! – на прощание крикнул посыльный майора.

– Слушай, Витька, почему ты стал командором? – спросил Сашка, когда Кролик скрылся за развалинами.

– Это не имеет никакого значения, – безмятежно глядя на звёздное небо, ответил Витька.

– Ты вообще воевать умеешь? – поинтересовался Сашка.

Витька покивал.

– Я умею также петь песни при жертвоприношениях, но не хочу больше петь их. Я знаю и волшебные заклинания, но не хочу больше произносить их. Я читал священные книги.

– Библию? – уточнил Сашка.

– Не только. Я потом дам тебе «Сиддхартху», и ты поймёшь меня.

– Я начал читать Библию, только мне она не понравилась, – сказал Сашка. – Не верю я ей. А ты веришь?

Витька не ответил. Уставился на звёзды. Сашка попробовал тоже на них смотреть, но ему вдруг захотелось спать. Он вышел на улицу, обтёр лицо снегом и, устроившись на мешках, снова задумался о Кате. Когда начало светать, из подъезда вышел Кеша. Позёвывая, сообщил:

– Сейчас уже будем уходить, заканчивай дежурство. Я твои шмотки собрал.

В квартире были жуткий беспорядок и толкотня. По большой комнате гордо расхаживал Хнык, прикрутивший к воротнику формы истёртый значок в виде пятиконечной звезды с малышом в центре.

– Крутой знак, – с ухмылкой пояснил Кеша. – Ему как нагрузку дали к полкило махорки. Цена пять грошей, а он свистит, будто это древняя медаль за отвагу. Фуфлогон.

Олег в штурмовой куртке и ватных штанах, дожёвывая бутерброд, объяснял Женьке, куда примерно их повезут. Только Сашка успел надеть форму, как зашёл Волк в сопровождении Шакала.

– Вперёд, братва. Поторопимся. Грузовики могут прийти раньше.

На площади, где когда-то патрон штурмовиков призывал их уничтожать хиппи, сейчас торчало несколько отрядов. Парни мрачно курили и сплёвывали. Оружие им уже выдали, поэтому на каждом висели автомат, граната, фляжка и несколько рожков с патронами. Некоторые, помоложе, пригибались к земле под тяжестью толстенных рюкзаков и тюков с палатками.

– Вовремя мы пришли, – сказал Кеша. – Сейчас стволы получим и поедем.

Отряду Волка палатки выдали двухместные, но с расчётом, что в каждую влезет ещё и третий. Кеша взялся нести палатку сам. Сашка тащил только одеяло, котелок, пяток банок с консервами и браунинг. Ещё летом он нёс бы эту поклажу сколько угодно, но теперь, после болезни, ему было тяжело, и он быстро взмок. Кроме палаток им выдали стандартное оружие и зимнюю форму: чёрные телогрейки с нашивками «Штурм» на рукавах, шапки-ушанки и даже рукавицы с брезентовым покрытием, которые пахли плесенью. Вскоре подкатили грузовики. Они были очень старые, скрипящие бортами, но с отличным пологом сверху. Сашка забрался в самый дальний угол, сел на скамью и, привалившись к холодному пологу, почти сразу заснул.

Проснулся он оттого, что его толкал в бок Кеша.

– Вставай, приехали. Тут перевалочный пункт будет, сейчас наверху поразмыслят, кого куда везти, а мы пока в палатках подрыхнем. Этим, кстати, войнушка может и закончиться. Правда, говорят, энские близко совсем. Подвижной корпус прорвался к нам в тыл, а теперь бежит обратно, но ничего, поди, всё обойдётся.

Возле грузовиков со штурмовиками стоял танковый корпус. Это были старые уже машины, среди которых – и танки, сделанные из упакованных в броню тракторов, и разведывательные броневики с лёгкими пулемётами.

– Привет, карлики! – приветствовали штурмовиков высунувшиеся из люков танкисты.

– Привет, пылесосы! – отвечали им штурмовики.

– Я тоже мог быть пылесосом, – гордо сказал Кеша. – Мы когда выезжали за город, то в танках катались, вон в тех, что из тракторов. В них летом пылищи – не продохнуть.

К лагерю штурмовиков тем временем подъехали джипы. Из одного вылез майор, худощавый мужчина с крючковатым носом, и несколько парней в новёхонькой униформе со значками отличия. Был среди них и Кролик. Он помахал отряду рукой.

– Тьфу, пейхоть майойова, – зло сплюнул Олег.

Бригада Шиза расположилась у небольшого оврага. Палатки разбили у самого края, где сквозь снег пробивалась жухлая трава. В палатку к Кеше с Сашкой третьим попросился Хнык.

– Не хочу я с Олегом, – пожаловался он. – Олег Витьку пустил, а тот на меня смотрит, я боюсь его. Вдруг он ночью меня задушит. У меня вон ноги болят. А он говорит, это к смерти.

Когда закончили устанавливать палатку, Кеша предложил Сашке с Хныком пойти к танкистам.

– Там свистнуть чего-нибудь можно, а потом своим загнать, – пояснил он.

До обеда было ещё время, поэтому Сашка согласился при условии, что воровать Кеша не будет. Кеша дал слово, и они пошли. Оказалось, что многие танкисты, особенно помоложе, Кешу прекрасно помнят. Он тотчас же настрелял сигарет и, довольный, беседовал о починке двигателей с долговязым парнем в таком же шлеме, как у него самого. «Сколько ходим, – ворчал долговязый, – воздухоочистители не меняли. Ты бы видел, какие они засорённые». Что Кеша ответил, Сашка уже не расслышал – рядом взревел мотор танка. Сашка ещё немного постоял и направился к своей палатке.

И тут услышал, как его окликают по имени и фамилии. Кричал какой-то знакомый и в то же время забытый голос. Сашка повернулся и увидел на броневике Вовку Бауэра и Макара Стеценко. Они показывали на него пальцами и смеялись. Нерешительно потоптавшись на месте, Сашка пошёл к бывшим друзьям по Корпусу.

– Я смотрю – опа, кто-то знакомый идёт в чёрной форме, – пояснял Вовка. – Говорю Макару, смотри, типа это наш Ерхов, а он мне не верит.

– Как ты здесь оказался? – спросил Макар.

– Война ведь, – сказал Сашка, смутившись. Ему совсем не нравилось, что его увидели в форме штурмовика.

– Так чё, из Корпуса всё-таки попёрли? А мы тебе завидовали, думали, повезло: получил по башке и в гвардии остался. – Вовка достал из кармана зажигалку и сигарету. – Мы сегодня в первый раз по-нормальному в степь попали, раньше броневики у стен обкатывали, а сегодня – на войну. Куришь?

Сашка отрицательно покачал головой, потом опять посмотрел на ребят:

– А Василь вроде с вами в бронечасти был.

– Был, да сплыл, – ответил Вовка. – Нервишки подкачали.

– Он пить стал, – пояснил Макар, – его и выгнали. Теперь никуда не устроится, разве что грузчиком. А тебе, Сашка, кроме штурмовой бригады ничего не предлагали?

– Нет.

– Зря ты, Сань, с этим Ветровым водился. Он всегда какой-то подозрительный был, – заметил Вовка.

«Илья – подозрительный, – грустно подумал Сашка. – Весёлый синеглазый Илья, лучший мой друг…»

– Ладно, ребята, я к своим пойду.

– Ну, давай, пешеход, не печалься, – сказал Вовка, а Макар вытянул вперёд руку на манер приветствия штурмовиков.

Не печалься… Кто им сказал, что ему плохо? Может, ему повезло больше, чем им. Ездят в этих пыльных жестянках, степь полируют…

Кеша уже наговорился со своими знакомыми. Точнее, знакомые устали от его болтовни и попрятались в танках.

– Пошли отсюда, Санёк. И куда этот Хнык, задрыга, подевался!

Хнык сидел за одним из броневичков и курил. Увидев Сашку с Кешей, спрятал самокрутку.

– Олегу не говорите. Он совсем озверел: увидит у меня махорку – и по морде! Самому-то можно!

– Он потом по полу не валяется, и лекарства ему не нужны, – проворчал Кеша. – Но мне-то пофигу, дыми. Ты же сдохнешь, не я.

Вернувшись, они распаковали рюкзаки, уселись у входа в палатку, и Кеша деловито открыл банку консервов.

– Говорят, в тушёнку крыс кладут, – сообщил он, с аппетитом уписывая жирное мясо. – А баранину сами жрут. Представляете, у моего папаши на ферме были овцы. Вот это класс! Я барашков сколько угодно есть готов, особенно с картошкой.

Тушёнка быстро закончилась, Кеша бросил банку на снег и полез в рюкзак за ломтём кукурузной лепёшки. Сашка, поглядев, как Кеша уплетает свой паёк, тоже вытащил лепёшку. Неподалёку показалась нелепая фигура Пса.

– Приколитесь, пацаны, – сказал он, усевшись и бесцеремонно отломив кусок Сашкиной лепёшки. – Наш Шакалина как-то проник на грузовик и приполз в палатку к Волку. Чуть ли не в трусах. Вот шибанутый! Моя б воля, я бы никогда сюда не полез. Но что поделаешь, олигофрения даёт о себе знать. Кеша, угости сигареткой, у тебя есть, я видел.