Отмечая про себя, что Эд обходит стол, усаживаясь напротив, я опускаюсь в кресло, старательно избегая встречи с тёмными глазами Яна, который упорно пытается поймать мой взгляд. Делаю вид, что не замечаю его настойчивости, сосредотачивая внимание на своих пальцах и глянцевой, отражающей поверхности чёрного стола.

— Лидея, — низкий голос отца звучит необычно. Более растерянно, что ли. Словно он не знает, как преподнести мне то, что повергло их всех в столь необычное состояние. — Я надеялся, что подобный разговор не состоится, — подтверждает мою догадку. — Твоё присутствие здесь — результат цепочки событий, сложившихся не так, как мы планировали. Многое из того, что ожидали, пошло иначе, но… Ратнал прав, — наверное, возвращается к теме, которую они обсуждали до нашего появления, — учесть всё нереально. Так что теперь приходится исходить из того, что получилось.

Предпочитаю промолчать, хотя уже сейчас я бы с удовольствием высказала всё, что думаю. И про «цепочку», и про «планировали». Но… Рано!

— Я знаю, ты считаешь, что мы напрасно так долго скрывали от тебя истинное положение дел, — добавляет отец со вздохом. Видимо, лицо всё же выдаёт мои мысли. — Но ты же понимаешь, насколько эта информация могла быть для тебя опасной?

— Её отсутствие тоже сказалось не слишком положительно, — не удерживаюсь от упрёка, по-прежнему изучая свои коротко подстриженные ногти.

— Верно, — нехотя принимает его родитель. — Но теперь ситуация изменилась. Именно поэтому нам нужно знать, ты действительно желаешь остаться здесь? Уверена, что сможешь найти себе применение и не разочаруешься? Может, тебе всё же будет проще на Земле?

Ясно. Меня стараются аккуратно выдворить обратно. Да ещё и обставить всё так, чтобы я сама согласилась. Понятное дело — возиться со мной никому не хочется. К тому же, если я буду жить здесь, то узнаю ещё больше секретов, и это наверняка кажется старкам опасным: вдруг я потом случайно их выдам!

— А смысл? — поднимаю глаза, выдерживая пристальный взгляд отца. — Что мне делать на Земле? — практически повторяю то, что уже говорила маме.

— Жить обычной жизнью, — папа пожимает плечами. — Работать.

— Где? — в душе рождается негодование, когда я пытаюсь понять, что же он имеет в виду.

— Жить? Дома, — ответ совершенно нейтральный. — Дейван будет с тобой, как раньше. А работать… — секундная заминка и продолжение: — Можешь у себя в институте. Мы вернём статус разрешённого вашему исследованию, — озвучивается то, что повергает меня в основательный ступор.

Так значит… Значит, не конкуренты прикрыли нашу лабораторию?! И это сами старки решили таким способом спровоцировать своих потенциальных врагов на активные действия?! Получается, что корни плана уходят гораздо глубже, чем мне преподнесли изначально?

Беспомощно взглядываю на брата, который на меня не смотрит. Хмурится, прикрыв ладонью глаза. Чёрт! Да кому ж верить-то! Даже он постоянно меня обманывал!

— Или продолжай работать в научном комплексе, если тебе там больше нравится, — тем временем продолжают соблазнять меня перспективами, от которых волосы дыбом встать готовы. — Ян за тобой проследит и изменит условия контракта. Будет отвозить домой, когда тебе захочется.

— Ян? — судорожно выдыхаю и, совершенно потеряв контроль, возмущённо фыркаю: — У тебя с мозгами всё в порядке? Этот тип работал на твоих врагов, пытался меня использовать, чтобы отомстить! Это ничего для тебя не значит? Или ты решил, что он прав в своих запросах, а ты реально виноват, и меня можно ему отдать? В качестве трофея? Моральной компенсации, так сказать? — замолкаю, прикусывая губы, чтобы не разреветься.

Стойко выдержав истерику, отец некоторое время барабанит пальцами по столу, молча изучая окружающее пространство, не глядя на меня.

— Лидея, — вступает в разговор дядя, прихватывая мою руку и мягко пожимая, благо сидит рядом. Давая понять, что я напрасно так эмоционально реагирую и мне нужно успокоиться. — Ян для тебя не опасен.

— Вот как? — игнорируя оказанную помощь, язвительно замечаю и чуть поворачиваюсь, чтобы посмотреть на длинноволосого блондина. — С чего бы это?

Грустная улыбка проскальзывает по красиво очерченным губам визуально-тридцатилетнего мужчины, тихо шепнувшим:

— Он твой брат.

Обретая себя

— Б-б-брат? — выдавливаю, задыхаясь от неожиданности. Наверное, ещё и бледнею, потому что чувствую, как кровь отливает от лица, рванув к бешено застучавшему сердцу. Руки просто опускаются, а в ногах такая слабость, что если бы не кресло подо мной, то точно упала.

И тем не менее всё равно падаю. Головой на стол. Открытие добивает меня окончательно, вот и вжимаюсь лбом в гладкую поверхность, обхватив затылок ладонями, старательно удерживая рвущиеся наружу эмоции. Эффект неожиданности срабатывает на ура. Знакомься Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса. Только у меня вместо пудинга — братик. Сводный. Ну, правильно. Его мать была любовницей моего отца. Беременность — закономерное следствие. Чего ещё я ждала? С подобными типами взаимоотношений старков и землян удивительно, что он у меня один такой… родственничек, и по планете не бегает ещё несколько. Но как же так?! В мозгу не укладывается даже не сам факт подобного финала, а то, что узнаю я обо всём, как обычно, последней. Неужели никто не был в курсе? А сам Ян?

Спокойствие, только спокойствие. Вот выяснением и займёмся. Вдох, выдох.

Выпрямляюсь, отыскивая глазами брюнета.

— Знал? — прищуриваюсь, всматриваясь в тёмно-карие радужки.

Медленное отрицательное движение головой и тяжёлый, мрачный взгляд. Ну что ж, кажется, этот не врёт. Невооружённым глазом видно, что ему самому несладко от подобного подарка судьбы.

Молча поворачиваюсь к отцу.

— Марина ничего не говорила о беременности, — тот совершенно правильно понял мой немой вопрос. — И тщательно скрывала то, что родила от меня ребёнка. Шесть лет. А потом… — не договорив, замолчал. Впрочем, и без слов ясно, что было дальше. Моя мама вышла из комы, и отец прекратил прочие контактные взаимодействия. Вот женщина и не выдержала. Сначала, наверное, ещё надеялась, что он к ней вернётся, а когда поняла, что этого не будет, решила избавиться от душевных терзаний раз и навсегда. Может, со стороны это и выглядит глупо, но я же не знаю, насколько сильны эти самые связки.

— Я, возможно, так никогда бы этого и не узнал, если бы Эдер не привёз Яна сюда, — тем временем продолжает говорить отец. — Атанар настоял на проведении диагностики и лечении травм, полученных в процессе транспортировки, а прибор автоматически сделал генетический анализ, поставив нас перед фактом.

Понятно. Значит, Эд всё же не удержался от нанесения тяжких телесных повреждений. Нет, я его не обвиняю, в конце концов, он меня защищал. И поступал совершенно правильно! Кстати, судя по спокойному, невозмутимому выражению лица, пилот сам придерживается такого же мнения. И вообще, с какой радости он должен был церемониться с тем, кто его убил? Пусть не совсем его, но всё же…

Перевожу взгляд на новоприобретённого братца, никак не отреагировавшего на подобное заявление, заодно отыскивая в чертах хоть что-то, подтверждающее наше родство. Вот только, кроме относительно близкого цвета глаз и волос, ничего не нахожу. Да и те темнее. Скорее всего, Ян внешне похож на свою мать. Зато теперь мне становится понятно, почему я ему только симпатизировала и на большее меня не хватало — интуитивно чувствовала, что он не чужой. И слава богу!

Представляю иной вариант развития событий, и мне становится не по себе.

— И что теперь? — судорожно выдыхаю, прерывая затянувшееся молчание.

— Ничего особенного, — вновь вступает в разговор дядя. — Ян вернётся на Землю и продолжит свою работу. Только задачи у него будут несколько иные, — последняя фраза звучит очень многозначительно.

Во как! Я в восхищении. В который раз убеждаюсь, что старки неимоверно предприимчивый народ! Любую ситуацию переворачивают в свою пользу. Появился новый отпрыск? Который имеет доступ к данным противника? Шикарно! Воспользуемся. А сам Подестов понял, что его перевербовали? И как отнёсся? Неужели так легко принял и согласился? Или надавили и заставили? Эти могут… Млин! Устроить бы ему допрос! И не получится. При всех этого не сделать, а где братика поселили, и как с ним встретиться с глазу на глаз, я не в курсе. Жаль.