Придя домой, Слава сообщил радостную весть, обнял маму, папу и родившуюся тремя годами ранее сестрёнку Свету, ничего не понимавшую, но заливисто хохочущую. Отец, растроганный успехом сына, вручил Мирославу резной рог из самшита, подаренный ему в своё время как участнику турне фигуристов по Турции.

Как-то в тёплые дни мая, возвращаясь домой, Слава встретил у подъезда девушку, пытавшуюся застегнуть молнию на сапожке, и это у неё никак не получалось. Парень заинтересовался, остановившись около неё, и, хотя ему страшно хотелось есть после трудного дня, он не мог просто пройти. Что-то завлекло его.

– Может, помочь? – предложил он.

Девушка убрала густые рыжие волосы, мешавшие ей разглядеть незваного помощника. То, что она увидела, ей так понравилось, что, находясь в дурном настроении и не планируя ни с кем общаться, она сказала:

– Если не трудно.

Слава присел на корточки и стал дёргать молнию. Девушка тем временем оценивала его покатые плечи, накачанную спину и мускулы, проступавшие через облегающую футболку. Наконец он совсем сломал молнию, сильно дёрнув за язычок. Виновато улыбнувшись, развёл руками:

– Извини, слишком сильно дёрнул. Ты мне дай его, я завтра отнесу в мастерскую, там починят.

Рыжие волосы искрились под светом фонаря, глаза, большие и смелые, иронично смотрели не мигая.

– Я что, золушка? Предлагаешь в одном сапоге пойти?

«А он симпатичный, полные губы, тонкий нос с горбинкой, большие глаза…»

– Тогда давай ты завтра мне сапог отдашь, договорились?

– Договорились, в семь утра во дворе, вот на той скамейке. – Она показала на детскую площадку с лавками.

– Рановато, у меня завтра тренировки нет, но как скажешь. А ты не в 856-й школе училась?

– В этой убогой? Не-ет. Я в английской спецшколе на Ордынке училась, сейчас в МГИМО.

– Понятно… раньше я тебя не видел.

– Я сюда недавно переехала и на районе не тусуюсь. – На последних словах она сделала особый акцент.

– Я теперь тоже. Как тебя зовут?

– Белла зовут.

– Слава.

Белла не пришла в семь к дворовой скамейке, не пришла и в восемь, но через два дня Слава увидел её на остановке и, забыв злую шутку, предложил подвезти. Девушка хоть и не сразу, но всё же запрыгнула на его новенькую «Ямаху».

Они стали встречаться: литой хоккеист и хрупкая до анорексии студентка. Слава не приводил её к себе домой, так как места там было немного: две комнаты на четверых, остаться одним почти невозможно, поэтому чаще они бывали дома у Беллы, жившей в соседнем доме в более просторной квартире. И только в день рождения сестрёнки Светы Слава впервые представил свою подругу пред родительскими очами. Праздник удался. Как бывает на днях рождения детей, взрослые, находя в этом прекрасный повод, выпивают и беседуют о всякой всячине. Белла вела себя абсолютно раскованно и не отмалчивалась, в отличие от Славы, который почему-то оробел. Может, потому, что львиную долю времени все говорили об успехах замечательного мальчика-самородка, а это его стесняло.

Проводив подругу, Слава вернулся домой. Мама с бабушкой Леной убирали на кухне посуду. Слава, присев на табуретку, стал доедать оставшийся торт, пытливо смотря на маму.

– Ты хочешь спросить, понравилась ли она мне?

– Угу.

Мама странно взглянула на сына.

– Ты извини, она еврейка?

– А какая разница? – удивилась Елена Романовна. – Вот что худая она слишком и красится чересчур – это нехорошо.

– Да? Тем более что я не знаю! – вспылил Слава.

– Я просто спросила. Вообще она симпатичная и, по-моему, неглупая девочка. Ты мне просто ничего не рассказывал о ней. Вы давно встречаетесь?

– Не очень. Вот, пригласил её познакомиться с вами.

– Вы на хоккее познакомились?

– Нет, здесь, на улице.

– Что это за профессия – хоккеист, тебе бы в институт надо поступать, а то будет тебе хоккей, когда в армию заберут, – возмущалась о своём бабушка.

– Не заберут, ЦСКА – армейский клуб, – засмеялся Слава.

Мирослав профессионально рос, из юношеской команды он перешёл во взрослую. В год своего совершеннолетия он уже зарекомендовал себя как восходящая звезда, сыграв серию ярких матчей за свой клуб. Многие серьёзные хоккейные специалисты прочили ему скорый переход в более сильные команды чемпионата, о чём он, впрочем, не думал, просто наслаждаясь игрой.

В день столичного дерби с «Динамо» Слава был настроен как никогда, перед ареной его подрезала наглая «девятка» с дагестанскими номерами, и он к спортивной злости прибавил общечеловеческую. К тому же была приглашена Белла, и он очень хотел блеснуть перед ней. Тренер в раздевалке давал последние наставления перед матчем, который действительно был крайне важен, так как начало и середина чемпионата, несмотря на феерическую игру Лёвина, не удались, и теперь каждая игра была на вес золота.

Выкатившись на лёд, хоккеисты расставились в схему на ледяной площадке. Начало матча выдалось нервным, партнёры Лёвина допускали много ошибок, шайба никак не могла попасть к нему. Слава пытался за счёт активной игры отнять шайбу у динамовцев, но ничего не получалось. Игроки «Динамо» опасно атаковали и в конце концов оккупировали зону ЦСКА, как будто у них было численное преимущество. Вратарь пока справлялся с хлёсткими бросками нападавших, раз выручила штанга. Динамовцы пижонились, издевательски раскатывая соперников, ощущая своё полное превосходство. В середине первого периода Слава, выкатившись к синей линии, после выноса шайбы подкараулил неудачный поперечный пас защитника соперников, вытянув до боли в суставах руку с клюшкой, её кончиком прервал траекторию движения снаряда и, взрывая лёд, бросился в прорыв. Впереди были ворота и голкипер, похожий на тяжеловооружённого рыцаря, сзади – отчаянно бросившиеся вдогонку пара защитников. Слава, смещаясь от центра влево, сделал обманное движение, вратарь купился, повалившись на лёд, теперь нужно было просто попасть в образовавшуюся пустоту, что он и сделал. Ликование трибун и поздравление партнёров с традиционным кулачным касанием сидящих на скамейке. Проезжая у борта, Слава прежде всего искал Беллу, которая должна была сидеть в фанатском секторе. Ища её лицо, он вдруг набрёл на глаза одного болельщика, и тут же необъяснимым образом в сознании всплыла картина: кафель, одеяло, яркие лампы на потолке и холод. В растянувшемся мгновении это живо нарисовалось в мозгу. Опомнившись от невероятного видения, Мирослав тряхнул головой, поправил шлем и покатился на свою половину.

Матч закончился 5:2 в пользу «Динамо», Лёвин забросил вторую шайбу в третьем периоде.

Приехав на «Курскую» за час до встречи, я стал обдумывать, чем бы занять время. Выбор был между привокзальным кабаком и торговым центром, разумеется, я выбрал первое. В кафешке с пошлым дизайном под американскую пончиковую решил заказать два бокала красного вина, оно было одного вида – «Домашнее». Пока мне несли заказ, я с любопытством разглядывал окружающих, и не столько всех посетителей, сколько группу за соседним столиком. Пьяные мужики растворились, а вот подвыпившая женщина в длинном красном шарфе обрисовалась чётко. Она была более чем симпатична, то сидела настоящая царица красоты. Правда, настолько истрёпанная и пропитая, что хотелось дать ей пощёчину за порчу такого богатства и называть её не иначе как шалава, а не лапочка.

Один приятель мне как-то сказал: «Так всегда бывает у нас, пьющих людей, на природный лик накладывается античная маска Бахуса, однако человеку с воображением легко её снять и таким образом определить возраст и возможный вид без неё». Он знал, что говорил, писатель, алкоголик, у которого мы часто зависали до его некрасивой смерти через повешенье.

Но возвращаясь к той, что меня поразила. Осколки прошлого великолепия проступали через наложенный маскарон из вина и дыма, сделавший тридцатилетнюю женщину сорокалетней. Огромные, как у кошки, глаза, припухлые губы с трещинкой, аккуратный носик, ямка на щеке и подбородке, светлые густые волосы – всё это было завалено мусором, и подмести его, судя по всему, было некому. С ней сидели два вахлака, первый пил и молчал, второй фамильярно трогал женщину за губы, делая из них бантик, она пыталась убрать его руку, но не слишком активно. Было видно, что её мужчина тот, первый, который молча бухал, а второй, судя по всему, заплатил за угощение. К первому она обращалась «зай», ко второму вообще никак.