Вспомнился когда-то давно прочитанный рассказ Шекли «Верный вопрос»: есть компьютер, знающий ответы на все вопросы бытия, но, чтобы он дал ответ, нужно задать тот самый верный вопрос.

– Я иду на выставку с девушкой.

– Бессовестный! Не мы, а ты должен нам помогать в таком возрасте. Живёшь на родительскую пенсию. Целыми днями бренчишь на гитаре, пьянствуешь, и ещё тебе на девок давать? Иди работать, больше ни копейки не получишь!

Это был удар ниже пупка. Про пенсию. Страшно ругнувшись, я ушёл в комнату, хлопнув дверью.

«Чего теперь, как без денег ехать? Крис сама позвонила, её ж потом клещами не вытащишь! Ведь это мой верный шанс её вернуть. Надо его использовать, надо из кожи вылезти, а использовать!»

Изуверские воспоминания на тему полезли в голову, вспомнился услышанный по радио случай с подростком, убившим свою тётку и забравшим деньги для свидания, или случай с двумя братьями, зарубившими ради крохотной пенсии стариков пенсионеров, подкармливавших их.

Чтобы выкинуть сатанинские мысли, я закурил и включил телик. По нему шла очередная передача про жрачку, повар с самодовольным лицом и глупыми глазами шинковал какое-то съестное дерьмо, его татуированные руки работали в унисон с языком. Я выключил звук. Ведущий всё энергичнее резал, жарил, замешивал и двигал ртом. Продукты превращались в бесформенные кучи, теряя природную форму и яркость цвета. Кулинар с ловкостью циркового клоуна подбрасывал еду на разновеликих сковородках, точно ловя её обратно в посуду.

Глядеть на это без отвращения становилось совсем невозможно, поэтому я решил пойти помыться. Предчувствие, что деньги всё же найдутся, немного успокаивало.

В старой ванне, вспоминая Кристину, пришлось стянуть себя обручами воздержания, чтобы не поддаться презренному занятию и не спустить жизнь в слив. Мылся я особенно тщательно и даже побрил член, вспоминая, как Кристина в первый раз нашей близости высмеяла его, сказав: «Так, наверно, выглядели членистоногие в ледниковый период».

Выйдя распаренным и свежим, я не заметил в нашей двухкомнатной халупе мамы. «Наверное, она пошла в магазин», – подумалось мне. Проходя через прихожую, мельком бросил взгляд на протёртый диванчик и обнаружил на нём ко-ше-лёк. Кожаный кошелёк, который я подарил маме на день рождения, купив его на отцовские деньги. Медлить было нельзя. В бумажнике аккуратно лежали купюры разного достоинства, всего восемь тысяч шестьсот с мелочью (недавно была пенсия). Хотел взять три, но пришлось взять четыре. Только свершилась кража, как в замке повернулся ключ, и дверь открылась, мать забрала кошелёк.

«Нормально, всё будет хорошо, впереди только цветы», – ликовал я.

Хоть времени до встречи оставалось достаточно, мне надо было как можно скорей сбежать из дома. Надев джинсы, неплохой пуловер поверх измятой майки и подклеенные кеды, я вышел на тёплый асфальт.

На ум ничего не приходило, сколько он ни силился найти пусть даже тень решения. Вместо этого в голове навязчиво играла не к месту услышанная блатная песенка. Весь вчерашний день и полночи, если не считать поход с Герой в кино, ушли у Саши на эту головоломку. Результат – нулевой.

«Похоже на дырки в дуршлаге или на тёрку, ещё смахивает на пульт от телевизора, смех, какие ассоциации… а только мусор, глумясь надо мной, обещает, гад, долгий срок чалиться… нет, так не разобраться, тут нужен помощник… долгий срок ча-литься… неужели придётся к дяде ехать? Ох, не хочется. Нет, сначала обращусь к Чирику, он всё-таки в Ленинской работает, может, что подскажет».

Чирик был единственным школьным приятелем Саши. Их учёба совпала с началом девяностых, в тот прекрасный момент, когда по всей стране перестали гореть Вечные огни, а в туалетах не спускалась вода, когда учителей подкарауливали после уроков и избивали, свободно бухали в классе, совокуплялись в актовых залах, токсикоманили, надевая пакеты с «Моментом» на голову. А старые педагоги, сидя даже без нищенской зарплаты, порой не приходили на уроки, боясь инфаркта где-нибудь у доски.

Чирик не вписывался в нормальное явление того времени. Он не курил ни в старших классах, ни позже, не пил и презирал мат, за что, в свою очередь, презирали его. Часто били. Саша постоянно заступался за товарища, в результате чего их объявили чуть ли не изгоями. Дальше, окончив школу с золотой медалью, Чирик поступил в МГУ, правда не окончил его, неожиданно уйдя с диплома. Тогда их отношения прервались. Сейчас школьный друг работал в Ленинской, о чём Саша узнал недавно от общего знакомого.

Оторвавшись от странных точек, он потянулся к трубке старого дискового телефона. По памяти набрал домашний номер Чирика. Долгие гудки, и никакого ответа. «Может, звук звонка поставлен на “тихо” или в квартире никого?» И Саша пошёл к нему домой.

Друг жил с мамой в трёхкомнатной квартире, полученной в советское время. Раньше у них была большая семья, однако со временем отец ушёл к другой, старший брат пропал много лет назад, сестра, познакомившись по интернету с голландцем, уехала к нему, и остались они втроём: мама, Чирик и кот по кличке Фу-Фу.

Квартира располагалась в ещё более хрущёвом доме, чем у Саши. Пятиэтажный опрокинутый небоскрёб на противоположной от Александра стороне железной дороги. В детстве они пускали друг другу самодельные радиоуправляемые самолётики с письмами, их балконы были аккурат напротив. Как-то одноклассница увидела их занятие и на следующий день рассказала ребятам в школе, это стало поводом для глумливых издёвок.

Дверь открыла мама:

– Здравствуйте, Татьяна Ивановна. Егор дома?

– А он вам… Саша, это ты, здравствуй! Давно не заходил, ну как ты? – с нетерпением спросила она.

– Да я ничего, работаю, мне Егор очень нужен.

– А его нет, он на работе, ты ему позвони. – Татьяна Ивановна стала прикрывать дверь.

– Я его сотовый не знаю, где он работает, в Ленинской?

– В Столыпинской, переименовали же.

В щели за дверью показалась полоска мужского тела.

– Ты, Саш, к нему в библиотеку съезди, он там. Ну, всего доброго. – Она спешно закрыла дверь.

Бронзовый Достоевский перед входом в библиотеку, скорбно скрючившись, взирал на сидевшую под ним молодёжь. Один парень с огромными тоннелями в ушах весьма успешно знакомился с девушкой. Он рассматривал затейливое тату на шее и верхней части её груди, от которой шёл пар на свежем апрельском воздухе, а потом, подняв куртку, показывал своё, на спине. Судя по их лояльным улыбкам, дело шло к дружбе.

На входе, пройдя мимо охранника, Саша подошёл к миловидной пожилой женщине, сидящей за столом у подножия огромной мраморной лестницы.

– Простите, вы не подскажете, как мне найти сотрудника библиотеки Егора Черешнева?

Пожилая дама сделала удивлённое лицо и показала глазами в сторону двери. Саша посмотрел туда: отличная дубовая дверь, инкрустированная латунными рельефами, таких теперь не делают. Он хотел уже повернуть голову, как встретился взглядом с Чириком. Его было трудно узнать: вместо длинных волос был бритый череп, вместо пижонских бакенбард грубая щетина. Он стоял, одетый в чёрный спецназовский свитер и чёрные штаны с кучей карманов, было видно, что ему неловко.

– Егор… – Саша протянул руку. Егор не сразу пожал её. – Ты здесь охранником?

– Да, а что?

– Ничего, просто я думал, ты…

– …работаешь директором. Это хотел сказать?

Было очевидно, что школьный друг совсем не рад ему.

– Я к тебе по делу, мы можем поговорить?

– По делу? – Егор, помолчав, добавил: – Ладно, у меня через десять минут смена, подожди на улице.

Чистый весенний день, стаи голубей в бирюзовом небе, красиво целующаяся татуированная пара – всё это настраивало на амнезию, хотелось забыть о проблемах и улыбнуться солнцу, другу, выходящему из библиотеки.

– Ну, какое у тебя дело? – всё так же не слишком дружелюбно спросил Егор.

– Дело срочное. Я утром заходил к тебе…

– Больше не заходи, я там не живу, – поменявшись в лице, буркнул он.