– Вот какой наследник растёт, умненьким будет, многому научится, всех умней будет.

Дедушка Семён ни с кем не делился своим подозрением – ни с женой Майей Борисовной, ни с детьми. Второй дед, Аркадий Аронович, очень скоро, почти сразу после рождения ребёнка, умер от рака лёгких, а больше никому из родных Семён Яковлевич доверяться не хотел.

Ну как бы то ни было, а ребёнок рос себе, не обращая внимания на некоторое недоумение со стороны взрослых. Стали проявляться качества его характера. На детской площадке он охотно делился игрушками и здорово помогал таким же карапузам, как он, лепить куличики. К маминому неудовольствию, однажды Веня подарил лопатку вместе с ведёрком соседской девочке. Пришлось Анне Аркадьевне идти в гости за стиральным порошком к родителям этой девочки и там между делом в шутку рассказать о событии в песочнице; а как ещё было вернуть игрушки? Этот инцидент стал предметом беседы родителей с маленьким Веней. Он смотрел своими огромными серыми глазами и делал вид, что всё понимает.

Папа, кстати сказать, администратор филармонии, начал сызмальства прививать сыну любовь к музыке, благо инструмент дома был, и не какой-нибудь, а «Бехштайн». В дальнейшем он рассчитывал учить на нём сына, а пока Вене дали десятиклавишное пианино «Кроха», на котором он и тренькал, раздражая маму, которая считала, что лучше бы сыну развивать моторику, разминая пластилин или глину, чем несносно молотить по дрянной игрушке. Мать Вени преподавала в школе изобразительную пластику.

Другое дело дедушка, он не занимался мелкими разбирательствами, не участвовал в дискуссии о моторике, его интересовали сущностные вопросы, поэтому, как только Веня заговорил, Семён Яковлевич наряду с русским языком стал обучать его ивриту. Он много читал мальчику священные тексты из Торы, чтобы, по его словам «через слух закрепились в неокрепшем сознании древние божественные законы», – а осмыслит он их-де потом. Приходя с внуком в молитвенные дома и выслушивая неприятные вопросы, дедушка Семён заверял собравшихся в чистоте мальчугана, показывая справки из поликлиники с совпадением группы крови с родительской; дедушка действительно ходил в районную поликлинику к своему приятелю Николаю Наумовичу Купернику, где тот сделал анализ крови Вени (генетическую экспертизу тогда не проводили), группа оказалась первая, как и у родителей. Это, конечно, было сомнительным доказательством, но дед как-то успокоился.

Минул возраст яслей и детского сада, куда мальчик не ходил, наступила пора школы. Веня, умевший считать до ста, уже немного писать и читать, подкованный ивритом и знавший наизусть некоторые притчи Аггады, в форме первоклассника с нарядным ранцем за спиной пошёл на торжественную линейку.

Учёба давалась легко, фамилия Левин красовалась под улыбчивым портретом в вестибюле школы. Он, как все дети, любил неподдельно улыбаться и охотно позировал, когда его снимали для доски почёта. Под папиным руководством Веня легко обучался игре на пианино, и отец полушутя называл его вундеркиндом. Родители не могли нарадоваться на ребёнка, дедушка важно рассказывал про внука во дворе и в общине, всё шло отлично. Правда, пару раз случались казусы, на что Семёну Яковлевичу оставалось лишь удивляться.

Например, это было ещё в младших классах, мальчик спросил за ужином:

– А почему мы не считаем Иисуса Христа Мессией? Только лишь потому, что он принёс учение для всех, а не только для нас?

Мама вскрикнула:

– Не смей говорить такие глупости!

Веня очень испугался, ведь мать никогда не кричала на него и всегда была ласкова, а больше мамы он не любил никого, хотя дедушка и учил, что превыше всех надо любить Творца.

Аргументация дедушки на неуместный вопрос была более веской:

– Видишь ли, Беньямин, – так он называл Веню лишь в особых случаях, – если бы Иисус Христос был Мессией, он должен был тогда принести мир всем народам. Как сказано у пророка Исайи: «И перекуют все народы мечи свои на орала и колья свои на серпы; не поднимет меча народ на народ, и не будут больше учиться воевать. Молодой лев и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их». Разве это случилось? Разве мир не наполнен страданиями и войнами?

– Но разве это не от того, что люди не услышали Христа, а вместо этого распяли его?

– Слушай и не перебивай, что говорили мудрецы, толкователи этого события, то и есть истина. А то вздумал спорить с учителями! – Дедушка гневно посмотрел на родителей, которых тоже осуждал за несоблюдение галахических правил, особенно за нарушение субботы. – Кстати, а почему он по субботам ходит играть в этот хоккей?

Тут вмешалась бабушка Майя Борисовна:

– Если он не будет ходить в кружки, то это будет как-то подозрительно.

– Ах, мама, сейчас уже не то время, вы продолжаете жить в пятидесятых, – ответила Анна.

– Ну конечно, вы все тут такие молодые и умные! А на секундочку, весь дом на мне висит, и с Веней я сижу вместе с дедом, а вы с ним совсем не занимаетесь, всё по митингам бегаете, плевать вам на ребёнка! – Бабушка сильно разгорячилась, и, как у женщины полнокровной, у неё густо покраснело лицо.

Родители Вениамина действительно часто ходили на митинги в поддержку демократических перемен и даже лично были знакомы с Валерией Новодворской.

– Всё, хватит! Не хватало ещё, чтобы соседи милицию вызвали из-за ваших криков. Пойдём, включишь мне телевизор. – Дедушка встал и поманил пальцем Игоря. Семён Яковлевич презирал телевизор, не любил до него дотрагиваться, но иногда всё же смотрел.

Когда часть родных ушла и за столом остались Веня и мама, она тихо спросила:

– Тебе действительно нравится играть в хоккей?

– Очень.

Вздохнув и немного помолчав, она сказала:

– Какой-то Лёша звонил, пока ты был на английском. Он спрашивал, почему ты не пришёл на тренировку.

– Ну и пусть звонит, он меня жидом назвал, а я ему ответил: сам жид!

Мама подошла к сыну, нежно погладила, поцеловала в макушку.

Шли годы, волосы Веньки потемнели, став тёмно-русыми, глаза так и остались серыми. Ровно перешагнув из одной страны в другую, хоть и чуть меньшую по размерам, юноша продолжил жить и познавать в других условиях. Победы на математических олимпиадах он чередовал с неудачами в хоккее и в результате бросил им заниматься, однако любил смотреть матчи и старался их не пропускать.

Теологические занятия и изучение Пятикнижия вкупе с интересом к науке приводили любопытный ум к серьёзным заключениям. Что стоит, например, его теория, высказанная на праздничном молодёжном собрании в отреставрированной синагоге на Бронной. В ней Веня, в частности, прослеживал прямую параллель между древним законом, указанным в Два-рим, об определении еврея по матери и генетическими исследованиями, которые открыли, что у женщин две половые Х-хромосомы, а у мужчин одна, соответственно, в два раза больше генетической информации передаётся ребёнку через женщину; чуть позже Вениамин узнал, что у ребёнка пополам мужских и женских генов и что недостающие гены компенсируются другими хромосомами. И хотя учителям понравилось стремление юноши связать древность с научными теориями, ему посоветовали лучше углубиться в изучение Шулхан Арух, правил практического поведения.

В старших классах Веня постепенно стал заниматься общественной деятельностью, ходил на демонстрации в поддержку большей либерализации политики государства, агитировал одноклассников не быть равнодушными к происходящему. И однажды чуть не попал в автозак при разгоне несанкционированной акции у здания МВД, получив несколько ударов по спине резиновой палкой. После этого по настоянию родителей он прекратил митинговую активность, дабы без лишних проблем начать учёбу в престижном институте, светящую ему благодаря скорой золотой медали.

Год поступления в институт стал трагическим, умер дедушка Семён Яковлевич, которого Веня искренне любил и к словам которого прислушивался. Инфаркт. Оказалось, что у него в банке хранились крупные сбережения. Откуда? На этот вопрос не могла ответить даже бабушка Майя. Потом выяснилось, что он завещал всё перовской общине «Шамир» на постройку там синагоги.