Дым Дым… черный дым над столицей… Медленно гаснут души, Пеплом стирая лица. Кто нас теперь потушит? Кто отмотает время В точку до невозврата? Кто же вернет нам веру В то, что уже не свято? Снег… белый снег над столицей… Ветер в пустые стекла Мертвой стучится птицей. Плачет страна… промокла… И до крови избита. Дым… черный дым… и все же… Снег… ведь он чистый, белый. Может, вернет нам души, Те, что продать не успели… Андрей Соболев (Севастополь) Последний день августа Враг лезет в окна, ломает двери, Он ждет, что выкинем белый флаг. Несем потери, несем потери. И ждем, что скоро устанет враг. Они не братья уже по вере, Хоть крест над нами, пока, один. Несем потери, несем потери, Господь им больше не господин. В соседних землях, в краю истерик, Вину приписывают Кремлю. Несем потери, несем потери, Я негодую, и я скорблю. Иные люди страшней, чем звери, А кто для зверя, скажи, судья? Несем потери, несем потери. От рук людей, что хуже зверья. Ну, на каком еще нам примере, Понять, что гибнет там наш народ? Несем потери, несем потери, Пора заканчивать скорбный счет. * * * Завтра едем в зону обстрела, Песни петь у смертельной межи. Говорят: – Не твое это дело. Ну а чье тогда дело, скажи? На опасность твой нюх не развит? Ты же зряч, говорят мне, не глух. А живущим там легче разве? Или тоже притуплен нюх? Говорят, что песней не лечат, Разве легче с ней помереть? А живущим там разве легче, Чем тому, кто приехал попеть? Песня многих по миру катает, Но не всем по плечу этот труд. Там, где песня, – смерть отступает, Не стреляют там, где поют. Я богатств с песней не обретаю, Не торгую ей, как куркуль. Я оружьем ее считаю, Песня часто весомее пуль. Ну и что, что спою в подвале? Ну и что, что вокруг война? Если с песней меня позвали, Значит, песня моя нужна. Всяк в любви клянется умело, Что готов рядом встать в бою. Приезжайте в зону обстрела, Докажите любовь свою. Лаура Цаголова (Москва) * * * Мы ничего не позабудем! Ещё устанем вспоминать… Последний здешний выдох труден, но легче надобность принять, что старослужащее тело, собой ничуть не дорожа, ушло в снега, когда взлетела износостойкая душа. Лишь только точности секундной застыла фосфорная дрожь, Господь приметил: «Неподсудный!» И смерти выдохнул: «Не трожь!» Я для чистилища сугроба — дитя в армейских пеленах. Мне не прочувствовать озноба сопровождающего страх. Мне ведомо, чего же ради! С ленцой бывалого бойца, смотрю на трещину в прикладе, разросшуюся у лица. Срок ожидания оплачен. Тут каждый, что ни говори, по жажде правды равнозначен твердыне Храма-на-Крови. По перекличке русских судеб, по знамени над блок-постом… Мы ничего не позабудем из ночи… …перед …Рождеством. 2019 Русское поле Как уголь чистит белых лошадей, так теменью сугробы намывает. Ты этой белизною завладей! Присвой её путём, что огибает домишек поднебесные горбы, пригревшие попадавшие звёзды! Расходятся окольные столбы, обещанные выстуженным вёрстам. Вот-вот навстречу вспыхнет огонёк халупы, где смотритель станционный раздует самоваристый чаёк и разговорчик одухотворённый. И примется потрескивать в печи янтарь слезы зарубленной осины. Чудак-старик! Захочешь огорчить, — он будет улыбаться, что есть силы, перечить долгим кашлем небылиц, косясь на употелое окошко, в котором пляшут призраки возниц, протаптывая лунные дорожки. Счастливый сон, из тех, что рождены на самом звучном вздохе обрываться! Стоит зима. И пятый год войны. И хлопья закопчённые толпятся (провидя причитания родни, сплочённой у могильного обрыва), как будто их оставили одних в защитниках небесного призыва. Да в поле, повидавшем чужаков за сотни лет до нынешней осады, Архангел Пушкин к подвигу готов, с весёлой обречённостью солдата. 2018 Неуставное Смерть запасается жизнью по самое не балуй… Жадность сгубила фраера – не её! Смерти нужна передышка… Сегодня не атакуй! И завтра сиди, считая по осени вороньё. Два дня и две ночи вот этот влачи окоп, что недавно служил надёжей неврастенику с той стороны. Ухмыльнись, мол, чётными могут быть капли цветов на гроб в истории человечества и в обиходе войны. Здесь враг вчера трескал тушёнку с прадедова ножа. У твоего был такой же в точности – злая трофейная сталь. А сегодня пропащей дурою бликует врага душа. И ты заедаешь тушёнкой слезливое слово «жаль!» Два дня и две ночи не будет тебе беды, кроме одной перестрелки и мороси затяжной. Смерти нужна увольнительная наградою за труды, за то, что ударно пополнила список свой послужной. И ты, балагур, напоследок все нервы в себе задрай. Какой-никакой, а Тёркин (по линии родовой). Советский поэт Твардовский с похожим освоил край, который на небо выше, чем нынешний адрес твой. Два дня и две ночи… Нежданная сказка-блиц! Иная реальность сгущаясь рябиновый давит сок. Земное креплёное пойло – отрава для райских птиц, а нашим шальным – возможность разнашивать голосок. Смерть запасается жизнью, как перед спячкой зверь. Будет во сне по косточкам разбирать. Лучше её не трогать, не окликать, поверь! Может, на время забудет, как тебя величать… 2018 |
