«Наверное, так положено, – думал Сурхо, лежа в пропахшей сыростью землянке. – Все недавно вставшие на путь моджахедов это проходят. Никакого недоверия здесь нет, я не хуже других».

Дверь распахнулась, и в землянку ввалился Исрапил – сегодня он возглавлял дежурную смену. Это был уже матерый волк, настоящий моджахед. На второй день своего нахождения в лагере, Сурхо видел, как Исрапил, под исполняемый стоявшими по кругу товарищами нашид, казнил пленного федерала. Своим широким, всегда висящим на поясе ножом, он перерезал молодому лейтенанту горло, как барану, и, отделив голову от тела, поднял ее за волосы в вытянутой руке. Правда, Сурхо тогда стошнило, и он убежал за дерево… Хорошо, что никто этого не заметил!

– Ас-саляту хайрум-минан-наум, – донесся из села призыв на утреннюю молитву.

– Эй, Сурхо! Спишь? Вставай! Молитва благостнее сна! – сказал Исрапил, пытаясь в темноте среди четырех пар ног, торчащих с нар, ухватить за штанину Сурхо и потрясти.

Но он ошибся.

– Сурхо дальше лежит, – проворчал Ислам, отдернув ногу. – Когда ты запомнишь уже? И дверь закрой!

– Я не сплю! – сказал Сурхо, вылезая из спального мешка.

Одевшись, он взял автомат и вышел из землянки. Вокруг шелестел голыми ветками лес, было еще темно, хотя он знал, что на востоке уже появилась белая полоска наступающего рассвета. Поежившись на свежем воздухе, Сурхо поднял воротник камуфлированного бушлата и побрел по поляне в сторону западного поста. Стараясь не вспоминать вид отрезанной головы и подергивающегося тела, он обошел стороной место, на котором Исрапил зарезал федерала, справил под дерево малую нужду, и вышел к замаскированному ветками окопу.

– Это я, Сурхо! – сказал он громко.

– Давай, давай, иди скорее! – отозвался часовой. – А то я уже полчаса терплю, чтоб в штаны не наложить. Перед постом тушенку съел, что в подорванной машине русских нашли… Видно, испорченная была.

Сурхо подошел и спрыгнул в окоп, бросив мимолетный взгляд на державшегося за живот любителя тушенки.

– Говяжью, – на всякий случай добавил тот. – Ну, что, все, я побежал?

– Угу.

Как только шаги сменившегося стихли, Сурхо выбрался из окопа, вынул из-за пазухи свернутый брезент, расстелил его на пригорке и опустился на колени, лицом к югу, с небольшим отклонением на запад – в сторону Мекки. Положив автомат сбоку, он начал молиться. Молился Сурхо долго – он был старательным правоверным. Лесная темнота стала сереть, оповещая о наступлении дня. Сурхо собрался завершить молитву земным поклоном, но какой-то шорох отвлек его. Сурхо вспомнил, что он сейчас часовой, но все же окончил молитву поклоном, и только после этого протянул руку, чтобы взять автомат, но не дотянулся…

– Щелк! – девятимиллиметровая пуля из «Вала»[35] Фитиля вошла ему прямо между глаз, опрокинув на спину.

Джигит и Фитиль бесшумно прошли сквозь лес до поляны, заползли в кусты и заняли позиции, направив стволы в сторону землянок. У обоих – пулеметы «ПКМ» на сошках. В армии такие используют по одному на взвод, а то и роту. Они приготовили запасные ленты, рядом положили автоматы.

Следом появились Аслан с Шумахером. Низко пригнувшись, они пробежали дальше, и упали в сухую траву между деревьями, метрах в двадцати левее, чтоб не попасть в сектор обстрела товарищей. У обоих за спинами висели на ремнях по два тяжелых огнемета «Шмель» в камуфлированных тубусах. В руках – автоматы с подствольниками.

Справа от окопа занимают позиции Тихий и Лось, у них тоже по «ПКМ». В это же время Мухтарыч и Махди занимали позиции с северо-восточной стороны, они вооружены автоматами с подствольниками. Кроме того, у всех имеются гранаты. В общем, группа вооружена почти как батальон ВДВ.

Солнце медленно поднималось. К этому времени все часовые были убиты, а окруженный лагерь Борза готовился разделить судьбу своего командира.

На поляне были видны крыши трех больших землянок и нескольких маленьких – очевидно, там жили помощники амира. Несколько темных фигур разжигали костры, собираясь готовить завтрак.

Аслан с Шумахером стали на колено, каждый положил на плечо «шайтан-трубу», прицелились под едва возвышающиеся над землей крыши самых больших землянок. Мухтарыч нажал на тангенту рации…

– Огнеметчики начинают и выигрывают! – прошептал он. – Огонь по готовности!

– Гух! Гух! – выстрелили почти одновременно. Два дымных следа от выпущенных снарядов на доли секунды повисли в воздухе…

– Ба-бах! – взрыв выпущенного Асланом снаряда попал в цель: бревна, жерди, комья земли и куски разорванных тел взлетели в воздух!

Второй заряд, ударившись о тонкий ствол молодой акации, сломал его, изменил направление и взорвался в лесу, выворотив несколько деревьев.

– Шайтан! – выругался Шумахер, выбросив использованный тубус и хватая заряженный «Шмель». Аслан тоже схватил второй огнемет. На этот раз прицел оказался точным – большая и маленькая землянки взлетели на воздух.

Из уцелевших укрытий, с гортанными криками, стали выскакивать уцелевшие и раненые моджахеды. Они пытались организовать оборону, но под кинжальным огнем четырех пулеметов большинство падали на землю мертвыми.

Исрапилу повезло: он находился в землянке, по которой промазал Шумахер. Опытное ухо сразу определило высокую огневую мощь нападающих, и он не стал выскакивать наружу, как остальные. Больше того, он пытался остановить товарищей, но те его не слушали и, как обезумевшие бараны, рвались наружу. Хотя по плотности огня было ясно: шансов уцелеть у них нет.

– Подождите, они начнут перезаряжаться, и мы попробуем уйти, – сказал он, закрывая выход четверке молодых моджахедов.

Но тщетно – парни оттолкнули его и выскочили туда, где пули летали с плотностью пчелиного роя в жаркий разгар медоноса. Выругавшись, он закрыл дверь, и затаился внутри. Несколько минут ожидания длились для него, как несколько часов.

Между тем, ответное сопротивление было подавлено. Мухтарыч поднял сигнальный пистолет, и многозвездная ракета зеленого огня рассыпала свои звездочки над усыпанной трупами поляной.

– Зачистка! – продублировал он сигнал по рации.

Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась.

Короткими перебежками от дерева к дереву, пытаясь хоть как-то укрываться за тонкими стволами акаций, Шумахер и Аслан подбирались к самой большой землянке. Шумахер метнул гранату под закрытую дверь, и оба упали.

– Гух! – взрыв выбросил из окопа взрытую землю и выбил дверь.

– Фьюи-ии-ить! – просвистели осколки над головами.

– Гух! Гух! – раздались взрывы у других землянок.

Зачистка шла полным ходом.

Оглушенный Исрапил понял, что пришло его время. Выскочив наружу, он бросился к зарослям акации, поливая наугад из автомата пространство перед собой. Пули перебивали тонкие ветки, вздыбливали кору на стволах… Одна из пуль ударила Шумахера в левое плечо и прошла навылет. Он вскрикнул, но автомат не бросил.

– Аллах акбар!! – кричал Исрапил, огромными прыжками надвигаясь на раненого.

– Тах-та-дах! – дернулся автомат в руке Шумахера, но пули прошли мимо: попасть, стреляя одной рукой – трудно, особенно, если у тебя прострелено плечо… Аслан поспешил на помощь: вскинул автомат и нажал на спуск…

– Щелк! – бессильно щелкнул ударник. Патронник был пуст.

Исрапил прицелился. «Все!» – успел подумать Шумахер, увидев в нескольких метрах перед собой прищуренные, красные от недосыпания и ярости глаза борющегося за жизнь «волка», звериный оскал крепких зубов, густую щетину…

– Пах! – раздался сзади глухой выстрел подствольника.

Сильный удар опрокинул Исрапила на спину, в груди вспыхнула огромная рана, откуда потоком хлынула кровь.

Шумахер обернулся… Аслан сидел на колене, зажав приклад подмышкой и держась за рукоятку подствольника.

– Это «ВОГ»[36], – пояснил он то, что и так было ясно. – На боевой взвод не успел встать. Не трогай его – в любой момент может взорваться…