Долгое время они пробирались нехожеными тропами, ночуя в диких пещерах или прямо в пустыне. Если везло, то ели пойманную в силки или подстреленную из лука мелкую дичь, но чаще жарили змей, которые в изобилии водились в пустыне, а при недостатке воды высасывали соки из глубоко залегающих корней пустынной колючки. Когда ушли достаточно далеко от опасных мест, то перестали прятаться и продолжили движение по главным дорогам.

Первый караван-сарай на пути «аламутских купцов» встретился через две недели пути. За это время заметно потеплело, и они сменили теплые накидки на длинные и широкие куртки, не стесняющие движений. Горный пейзаж с его быстрыми холодными реками на дне ущелий, изрезавших долины, постепенно сменился равнинами полупустыни. В надежде сытно поужинать и нормально выспаться, ассасины повернули лошадей к двухэтажному каменному строению в виде квадрата с открытым двором и наблюдательными башенками по углам. Въехав в высокие арочные ворота, они увидели посреди двора колодец, рядом с которым совершали омовение четверо пожилых торговцев в дорогих халатах и чалмах. Первый этаж занимали загоны для животных и помещения для складирования грузов. Четыре узких лестницы по углам вели на второй этаж, где располагались комнаты для постояльцев. Двери всех комнат выходили на узкую крытую площадку, тянущуюся по периметру здания. На площадке второго этажа, рядом с одной из лестниц, двое молодых персов в грязной одежде играли в нарды. Терпкий запах дыма от кальяна, смешавшись с запахами вьючных и верховых животных, витал по закрытому от освежающего ветра двору.

Хозяин – грузный киликиец с мешками под глазами, встретил новых гостей радушно, как будто хотел развеять дурную славу своих соплеменников. Расседлав и напоив лошадей, ассасины отклонили предложение хозяина оставить поклажу внизу, под его неусыпным надзором. Рошан и Сивуш потащили наверх один сундук, Парвиз в это время охранял второй, а Бахрам зашел на кухню заказать ужин. Персы заинтересовались их грузом, оставили игру и предложили Парвизу помочь занести по лестнице второй сундук. Тот молча покачал головой.

– Чем вы торгуете, друзья? – спросил один и глаза его жадно блестели.

– Может, мы что-нибудь купим? – поддержал его второй.

Оба были грязны, небриты, от них сильно разило потом. Ассасины тоже ночевали, где придется, но всегда омывались в холодных струях реки, ручья или водопада. А персы, значит, постоянно живут вне дома – в ущельях, пустыне или лесах, и привыкли к этому настолько, что не следят за собой, и даже попав в караван-сарай, почему-то не спешат привести себя в порядок… Скорей всего, это не обычные путешественники, а разбойники, высматривающие здесь подходящую добычу!

– Из ваших краев возят шелк, парчу, ковры, – продолжил неприятный незнакомец. – А эти сундуки, похоже, набиты камнями… Или золотыми слитками?

Перс подмигнул. Один глаз у него был полуприкрыт, и тонкий шрам от острого ножа на брови и щеке выдавал причину этого.

– Каждый видит то, чего ему не хватает, – равнодушно ответил Парвиз. – Почему бы вам не вернуться к своим нардам?

– Мы так и сделаем, – ответил второй, многозначительно переглянувшись с товарищем. – Может, и ты сыграешь с нами? И позови своих друзей…

– Мы дали обет не играть в азартные игры. К тому же, так устали, что не можем стоять на ногах…

Рошан и Сивуш вернулись и под внимательными взглядами персов затащили наверх второй сундук. Парвиз поднялся вслед за ними. Комната оказалась просторной, но ни утвари, ни кроватей, ни ковров здесь не было: все следовало приносить с собой. Однако тренированные в духе аскетизма фидаины вполне могли спать на полу.

В стене напротив входа слабо светилось тусклое зарешеченное окно. Выглянув в закопченное стекло, Парвиз рассмотрел одного из персов: тот осторожно вывел из двора лошадь и, вскочив на нее, поскакал прочь.

– Мне не понравились эти игроки в нарды, – сказал он Омиду, который составил сундуки рядом в дальнем углу, и накрыл их своим ковром. – Они больше похожи на разбойников, чем на богобоязненных путников…

Омид молча кивнул.

– Один куда-то поскакал, наверное, за помощью…

Омид пожал плечами. Он не любил пустых разговоров. Впрочем, и все остальные не отличались многословием.

Бахрам принес большой котел с дымящейся шурпой, ржаные лепешки и немного овощей.

– Хозяин приглашал нас спуститься в трапезную, но я сказал, что мы устали, – сообщил он. – Они все похожи на злодеев – и этот киликиец, и повар… На всякий случай, я не отходил от котла, пока он готовил – мало ли что можно всыпать в еду…

Омид одобрительно кивнул и сделал приглашающий жест. Ассасины уселись вокруг котла и с аппетитом набросились на еду.

– Особо не объедайтесь! – предупредил Омид. – После двух недель сухомятки жирная шурпа может расслабить дух и тело. Да и желудок тоже… А ночь у нас будет, судя по всему, не очень спокойной!

Когда совсем стемнело, после вечернего намаза, караван-сарай затих. Лишь чавканье стоявших в стойлах животных, да крики окрестных гиен нарушали тишину ночи. Но постепенно замолкли и они. Слабый свет молодого месяца почти не проникал внутрь комнаты, в которой остались лишь Парвиз и Бахрам. Остальные трое бесшумно забрались на крышу и распластались на ней, растворившись в темноте. Хотя факелы, освещающие двор, потушили, они рассмотрели, как бесшумно приоткрылась калитка, и во двор проскользнули четыре темные фигуры. Здесь к ним присоединились еще три тени, и после короткого совещания, все семеро стали осторожно подниматься по скрипучей лестнице.

Надо отдать должное их опыту: они почти не производили шума! Лишь изредка предательски скрипела ступенька, тогда все мгновенно замирали на несколько минут, чтобы мимолетный звук не нарушил спокойствия ночи, и успел забыться, если вдруг пробился в тяжелый сон уставших путешественников. Наконец, ночные воры сгрудились у вожделенной двери, отделяющей их от богатых сундуков проезжих купцов. Специалист по замкам достал нож и принялся осторожно просовывать его к внутреннему запору, а остальные толпились вокруг, нетерпеливо наблюдая и торопя момент, когда польется кровь… Готовые к злодейству, черствые сердца бились учащенно, а ладони, держащие оружие, как обычно, вспотели, и разбойники нервно вытирали их об одежду. Они настолько сосредоточились на ерзающем в двери ноже, что даже не сразу обратили внимание на происходящее со стоящими по краям двумя их сотоварищами, которых неведомая сила потащила вверх и перебросила через перила галереи, причем падали они на спину, а свернутые головы смотрели вниз, на приближающиеся каменные плиты…

Парвиз лежал с открытыми глазами уже больше часа, и зрение адаптировалось к темноте. Он скорее увидел отблеск лезвия, просунутого в щель между дверью и стеной, нежели услышал звук откинутого засова. А может, просто почувствовал опасность – эта способность была развита у всех ассасинов. Раздался негромкий скрип ременных петель… Он извлек кинжал, бесшумно метнулся к приоткрывающейся двери, и встретил протискивающегося в комнату человека ударом рукоятью в висок. Кость хрустнула, обмякшее тело замертво рухнуло на пол, с грохотом отлетел в угол топор. Снаружи послышалась какая-то возня, на камни двора упало что-то мягкое и тяжелое, потом еще одно, что-то зазвенело, слышались хрипы и стоны.

Но следующий ночной гость уже не смог остановиться, он по инерции ворвался следом, и Бахрам сбил его с ног. Парвиз настежь распахнул дверь и рывком бросил на пол третьего, тяжело навалился сверху, схватил за горло. По запаху показалось, что это уже знакомый ему перс, тот отчаянно сопротивлялся, но недолго: Парвиз сломал ему кадык. Рядом бился в железных руках Бахрама его сотоварищ, которого молодой ассасин сгибал через спину назад. Раздался треск, как будто чересчур сильно перетянули пересушенный лук, и ночной разбойник обмяк.

Оставив в комнате бездыханные тела, Парвиз с Бахрамом выскочили на площадку. Здесь было светлее: тучи разошлись, а месяц стоял в зените. Омид с братьями уже все закончили. Они действовали удавками.