Визит в мастерскую в Куантрене разочаровал физика. Филиппов, как и другие эмигранты-революционеры, рвался в красную Москву, но на просьбу о финансовой помощи скептически покачал головой.
— Наличностью я, разумеется, помогу. Беда в том, что наличности этой кот наплакал. Две-три тысячи франков золотом постараюсь наскрести. Но основные средства вложены в производство лучеметов. Кстати, еще надо будет продумать, как скрыть вывоз оборудования из мастерских от французских представителей.
— Составим график производства и поставок, — предложил Ростислав. — Думаю, что при должной организации мы сможем упаковать и отправить основную часть станков заранее, до передачи последней партии излучателей представителям заказчика. Но несколько лучеметов в рабочем состоянии, с запасом расходуемых материалов, надо оставить себе помимо тех, что повезем в Россию в разобранном виде…
— Надо будет отправить в Москву еще одну новинку, — Филиппов замялся. — Сделал втайне от французов. Катодный преобразователь F-лучей.
Слушая воодушевленные, но путаные объяснения Михаила Михайловича и разглядывая странное нагромождение высоковольтных катушек Румкорфа, вакуумных трубок и блестящих линз, Ростислав приходил в полное изумление. Перед ним был неуклюжий, неэкономичный, но все-таки работающий прибор ночного видения с тускло светящимся зеленоватым люминесцентным экраном.
План операции революционеры разрабатывали в подсобке мастерской в Куантрене. На верстаке лежала большая карта Женевы и пригородов с отмеченными отделениями наиболее интересных банков и возможными путями отхода. Вспомнив известный по книгам исторический эпизод, когда экспроприированные деньги революционерам пришлось просто сжечь, Ростислав убеждал товарищей брать не купюры, номера которых могли быть записаны в банковских документах, а исключительно золотые монеты. Камо взялся организовать наблюдение за перспективными объектами, Филиппов согласился нанять автомобиль, якобы для нужд фирмы. Коба во время обсуждений предпочитал отмалчиваться, прислушиваясь к товарищам-спорщикам.
Постепенно выбор сужался. Отпали и серьезные учреждения, специализирующиеся на операциях с ценными бумагами, и мелкие ссудные кассы. Зато внимание привлек городской банк Женевы, расположенный на берегу озера, недалеко от кантонального полицейского управления. По данным наблюдателей, в последнее время в охраняемых каретах к банку привозили компактные, но очень тяжелые опечатанные мешки. Хорошо знающие французский язык социалисты прислушивались к пьяной болтовне подгулявших клерков. А в куантренских мастерских Филиппова накапливались новые изделия…
Весенние ночи в Женеве прохладны. Промозглый ветер гонит волны на озере, раскачивает редкие рыбацкие лодки. Тарахтящий на набережной автомобиль привлек внимание лишь немногих припозднившихся прохожих. В темном салоне Филиппов склонился над мерцающим экраном. В центре стекла был нарисован крест. По совету Ростислава Михаил Михайлович совместил объектив ноктовизора и выходное окно лучемета, установив аппаратуру на поворотной турели. Теперь безлунной ночью революционеры могли проверить справедливость пословицы "в стране слепых и кривой — король".
Ростислав посмотрел на циферблат своего брегета. Светящиеся стрелки показывали половину первого. Сейчас всё начнется… Перед самым закрытием банка внимание служащих привлек эксцентричный посетитель. Богатый турецкий коммерсант Фарук — так он представился — долго и упорно обсуждал инвестиционную политику женевских банкиров. Управляющий надеялся на нового богатого клиента, но турок хлопнул дверью, заявив на прощание, что деятельность банка неугодна аллаху. Камо сыграл свою роль блестяще, на уровне лучших актеров европейских театров. Одуревшие от восточного красноречия клерки не обратили внимания на забытый под столом сверток.
Теперь таймер химической бомбы отсчитывал последние секунды. Наконец сработал пиропатрон, и облако фосгена заполнило здание. Отрава не слишком сильная, но охранники свалились с приступами нестерпимо болезненного кашля.
Еще двое охранников, остававшихся на улице, упали, сраженные лучом из аппарата Филиппова. Ростислав, Коба и Камо надели противогазные маски, изготовленные в куантренских мастерских, и побежали к дверям банка. Отравленные фосгеном охранники корчились на полу. Сталин хладнокровно перерезал им глотки. Ростислав поморщился, хоть и понимал необходимость такой жестокой предусмотрительности. Один из служащих пытался дотянуться до телефонного аппарата, несмотря на собственное болезненное состояние. К счастью для революционеров, ни тревожных кнопок, ни автоматической сигнализации банке пока не имелось. Женевские банкиры надеялись на прочные двери и солидную репутацию. Замок на входе в хранилище экспроприаторам пришлось вышибить кумулятивным зарядом. Погрузка банковских упаковок с золотыми франками заставила Ростислава вспомнить студенческие времена, тяжеленные ящики на овощебазе. Ночную тишину разорвал звук отдаленного взрыва: сработала бомба, заложенная по просьбе физика местными социалистами около полицейского участка в районе Каруж, на другом конце Женевы. Мощный заряд без дополнительных поражающих элементов должен был выбить стекла в целом квартале, не нанося серьезного ущерба мирным гражданам. Главное — переполошить полицию и отвлечь внимание от банка. Задумка удалась, но ненадолго: когда тяжело груженая машина тронулась с места, к авто приблизился полицейский патруль. Филиппов снова включил излучатель, но емкости с реагентами уже опустели. Менять картридж с хлористым азотом и катализаторами было некогда, и Камо изрешетил патрульных из автомата.
С точки зрения Ростислава, ситуация всё больше напоминала еще не снятые голливудские гангстерские боевики с погонями и стрельбой на ночных улицах. Автомобиль подбрасывало на колдобинах, но Михаил Михайлович на ходу подключал новый картридж к лучемету. Ростислав гнал машину на предельной для маломощного мотора скорости, надеясь, что ингибитор окажется надежным, и хлористый азот не сдетонирует от тряски. Пролетев мост через Рону, физик резко вывернул руль вправо и направил машину в темные аллеи парка Монрепо. Скорость поневоле пришлось снизить — в темноте можно было легко врезаться в вековой дуб или каштан. Вырулив к пристани, Ростислав остановил автомобиль. Филиппов осматривал окрестности с помощью ноктовизора, готовый применить лучемет. Остальные трое революционеров занялись перегрузкой золота в пришвартованную прогулочную лодку. Когда всё было готово, Филиппов и Коба взялись за весла. Камо перерезал канат, оттолкнул лодку от берега и вернулся к машине. Ростислав снова сел за руль и, уже не особо скрываясь, поехал узкими переулками в сторону дороги на Нион.
Быстро разобравшийся в обращении с ноктовизором Камо обнаружил полицейскую погоню уже за городом, во время короткой остановки. На экране ярко светился силуэт автомобиля преследователей, приближающегося к повороту. Кантональное полицейское управление тоже пользовалось достижениями технического прогресса. Камо навел лучемет на самую яркую точку.
— Погоди, дай лучше я, — физик остановил напарника и сам пересел с водительского места к аппарату. — Понимаешь, прибор чувствителен к тепловому излучению, а самое горячее место в авто — это мотор. Луч вряд ли серьезно повредит массивные железяки. А вот там должен быть бензобак. Сейчас будет фейерверк.
Ростислав перенацелил лучемет и нажал кнопку. Полицейский автомобиль ярко вспыхнул, осветив горный склон. Из машины выскочил человек в горящей форме, бестолково заметался, но тут же упал.
Революционеры свой автомобиль оставили на окраине Ниона, сняв с машины лазер с ноктовизором. Физик отвинтил пробку бензобака и, отойдя в сторону, бросил в горловину горящую тряпку.
Теперь местные следователи должны были придти к выводу, что грабители вывезли похищенное в Женеве золото на авто и в Нионе сели на один из множества проходящих поездов. Пускай полицейские тратят время и силы, обыскивая пассажирские и товарные вагоны.
