— Эка вы, батенька, хватили, — недоверчиво проговорил Кошелев. — План действий эскадры готовили под шпицем. Не подозреваете ли вы в большевизме великого князя Алексея Александровича?

— При чем тут "семь пудов августейшего мяса"? Я сказал ему, что пока эскадра Рожественского торчит у берегов Мадагаскара, японцы ремонтируют свои броненосцы — готовят встречу. Капал на мозги, пока князь не послал телеграмму адмиралу, чтобы кончали загорать. А какая-то падла упредила косоглазых, и они тоже поторопились вывести свой флот южнее Цусимского пролива.

— Вы, дражайший Василий Степанович, сильно поторопились, — Петр Сергеевич не удержался от менторского тона к своему протеже, ставшему начальником. — Японский адмирал Камимура, как и покойный Того, — не идиот, а эскадра — не иголка в стоге сена. Имеются подводные кабели и радиотелеграфные станции, очень удобные для британских союзников Японии. А телеграмма идет быстрее самого быстрого судна. Вот читайте, что пишет его высокопревосходительство адмирал Макаров.

Кошелев достал из папки переписанный набело текст адмиральской телеграммы, адресованной руководству православного союза. Старый моряк Степан Осипович не стеснялся в выражениях, демонстрируя виртуозное владение многоэтажными загибами. Красочные эмоциональные характеристики относились к проходимцам, зарабатывающим на православной идее, и к допившемуся до зеленых чертей генерал-адмиралу, внимающему означенным проходимцам. Макаров возмущался неразберихой в организации командования и противоречивыми приказами из Петербурга, сломавшими выработанную специалистами диспозицию. Выполнив приказ генерал-адмирала, Рожественский увел свою эскадру от Мадагаскара навстречу гибели, оторвавшись от эскадры Небогатова. Сам Макаров во главе владивостокской эскадры (усиленной остатками порт-артурской) увяз в крейсерской войне, препятствуя перевозке японских войск в Корею и Маньчжурию. Тем не менее, маршал Ояма взял Мукден и начал кровопролитный штурм Сыпингайских позиций. Лихие рейды владивостокских крейсеров мешали снабжению и армии генерала Ноги на Ляодунском полуострове, но предотвратить падение Порт-Артура не смогли: Стессель сдал крепость почти одновременно с гибелью эскадры Рожественского. Эскадра Небогатова наткнулась на броненосцы Камимуры уже после сражения. В отличие от Рожественского, Небогатов даже не пытался сопротивляться и спустил флаг, оценив превосходство японцев…

— Чтобы одолеть врага внутреннего, — степенно заметил отец Иоанн Восторгов, — с японцем надобно немедленно замириться. Опять же, мир — дело человеколюбивое и богоугодное.

Протоиерей Иоанн, известный чрезмерно набожным петербуржцам как Иоанн Кронштадтский, поддержал тезку:

— Россия больна смутой, крамола подтачивает духовные устои православной монархии. Посему требуется мир, чтобы исцелить язвы общественные. И мы, собравшиеся здесь духовные вожди православного союза, обязаны возвысить свой голос в пользу мира…

Впору было бы прослезиться от столь единодушного проявления христианских чувств, но Кошелев помнил, как те же самые святые отцы год назад с пылом Петра Пустынника требовали покарать японских язычников. А в папке лежали донесения агентов о крупных пожертвованиях, сделанных двум преподобным Иоаннам секретарем французского посольства. Воистину, золото — чудесный эликсир, превращающий свирепых ястребов в кротких голубей. Однако какая выгода французам подмазывать "духовных вождей"? Надвигающаяся революция и война с Японией отвлекали внимание Кошелева от европейских дел. Всё же по приобретенной в Женеве привычке бывший дипломат просматривал свежие номера наиболее известных газет на французском и немецком языках. Последнее время берлинские газеты — от официозных до откровенно бульварных — твердили об исторической несправедливости по отношению к Германии, обделенной при дележе африканских колоний. На днях кайзер Вильгельм объявил о предложении германского протектората марокканскому султану. Французские политики, считавшие Марокко естественным продолжением Алжира, были оскорблены в лучших чувствах. Самую непримиримую позицию занял министр иностранных дел Теофиль Делькассе, требовавший взять реванш за Седан. Делькассе произносил пылкие речи в парламенте, пытался улучшить отношения с Великобританией, основательно испорченные Фашодским инцидентом, напоминал Николаю II о союзническом долге (а также о долгах по кредитам). Однако пока Российская империя связана войной на востоке, царь мог помочь французам в случае конфликта с Германией только морально. Вероятно, правители Французской республики дали команду своим дипломатам максимально быстро добиться мира между Россией и Японией. Ну а взятка — средство испытанное. При этом французы сунули на лапу с истинно галльским изяществом: подмазывали не труднопредсказуемого Никитина, не великих князей с их непомерными аппетитами, а уважаемых духовных пастырей. Какая взятка? Боже упаси! Что вы! Всего лишь пожертвование на богоугодные цели! Впрочем, будучи не только высокодуховными личностями, но и ценителями прекрасного, французские дипломаты не обошли вниманием и Малечку Кшесинскую: "скромное" бриллиантовое колье, преподнесенное знаменитой балерине, окупится нужной Парижу позицией многочисленных любовников Матильды из числа императорской родни.

— Соратники, напомню, что святой старец Григорий стоит за немедленный мир, — вставил Иоанн Восторгов. — Денно и нощно молится за прекращение жестокой войны и увещевает государя.

Никитин побагровел и рявкнул:

— Я всегда был за мир! Россия должна собраться с силами, чтобы раздавить революционную заразу! А справившись с большевиками, мы сможем посчитаться и с японцами.

Кошелев оценил скорость, с которой Василий подправил свою позицию. Если продолжать упрямиться и стоять за продолжение войны на востоке, Распутин при поддержке церковных иерархов окончательно лишит "женевского пророка" влияния на императора. А битые японцами генералы и адмиралы — слишком слабая поддержка в закулисных интригах.

Петр Сергеевич прекрасно понимал, что рано или поздно мир с Японией будет заключен под давлением парижских кредиторов. Их возможности сейчас много выше, чем у безобразовской шайки и российских промышленников, снабжающих армию. Вот только чем обернется будущий мирный договор?

Ростислав прочитал газетную заметку и крепко выругался. Ма Ян с удивлением посмотрела на мужа.

— Пардон, любимая, не мог сдержаться. В Шлиссельбурге повешены Иван Каляев и твой знакомый бывший штабс-капитан Песцов. Подчеркну, Песцов тоже повешен, а не расстрелян: такая казнь для военного — случай экстраординарный. Честно говоря, я из нашей истории после декабристов могу вспомнить только на редкость мутное дело полковника Мясоедова во время первой мировой.

— Ничего не понимаю, — Ма Ян выглядела совершенно ошеломленной. — Песцов показался мне серьезным противником, профессиональным офицером на службе царского правительства. То ли Джеймс Бонд, то ли Лоуренс Аравийский в российском варианте. Верный служака.

— За профессионализм, видно, и погорел, — саркастически заметил физик. — Раз высунулся, будешь козлом отпущения. Традиция, понимаешь. Впрочем, для нас же лучше, если режим сам уничтожает свою опору. Лично мне жаль только Ивана Каляева. Настоящего героя, несмотря на эсеровские заморочки.

Как обычно по вечерам, Ма Ян и Ростислав долго обсуждали текущую политику — ничего другого не оставалось в условиях вынужденного безделья. Сменив после сражения в Хотькове несколько конспиративных квартир, пришельцы из двадцать первого века устроились на клязьменской даче, принадлежащей пожилому директору гимназии с либеральными взглядами. На девятом месяце беременности женщине приходилось быть осторожной. Физик беспокоился за жену — уровень доступной в дачном поселке медицины оставлял желать лучшего. При местной земской больнице постоянно жил только старый спившийся фельдшер, а врач бывал лишь наездами. По радио приходили сообщения от товарищей. В Лондоне прошел третий съезд партии, подтвердивший курс на революцию. В Петербурге сформирован Совет рабочих депутатов. Во главе — Троцкий. Хрусталев-Носарь с самого начала остался на вторых ролях, в отличие от известного Ростиславу варианта истории. Совет готовит всеобщую забастовку с политическими требованиями. Свобода слова, печати, собраний. Вроде бы элементарный минимум, давным-давно достигнутый во многих европейских странах и САСШ, но для варварской романовской империи — громадный шаг вперед. Надо выбить из царского правительства уступки, пока режим в состоянии нокдауна от военных поражений на востоке. Либеральная общественность собирает средства в забастовочный фонд. В Женеве профессор Филиппов при поддержке коллег из местного университета развернул работы по совершенствованию своего излучателя. Импровизированная лаборатория устроена за городом, в деревне Куантрен — на месте будущего аэропорта. Мощный аппарат уже достает лучом Монблан…