— Похоже, у господина Игнатьева синдром Меркьюри-Джексона, — сказал Ростислав, чувствуя себя самозванным "целителем", с важным видом несущим чушь, чтобы всучить шарлатанские снадобья. Сомнительная с точки зрения этики ситуация. Физик сохранял самообладание с помощью черного юмора.

— Согласен с вашим диагнозом, уважаемый коллега.

Федоров кивнул, сдерживая усмешку, и принялся копаться в своем саквояже, отвернувшись от полковника.

Паузу в разговоре прервал сам пациент.

— Господа, чего мне ждать от этого вашего синдрома? Существует ли лекарство? Ох, как тяжко!

— В аптеках такое лекарство купить невозможно, но… — начал Ростислав.

— Что? — Игнатьев, кажется, едва удерживался от мата.

— У меня есть некоторое количество экспериментальной микстуры, присланной из Чикаго. Но, ваше превосходительство, простите за откровенность, препарат крайне дорог, не уверен, что он вам будет по карману. Мне известно, что в России офицерское жалованье не очень велико.

— Плачу любую цену! Слово офицера! Деньги найдутся, это не ваше дело.

На физиономии Игнатьева явственно читалось презрение к меркантильным служителям Эскулапа. Но вызванная наркотической ломкой боль подавила все остальные эмоции.

— Мне нужны не деньги, коих вы нахапали на интендантской должности предостаточно, — заявил Ростислав, отбросив дипломатические ухищрения. — Вы сейчас, немедленно проведете меня и моих людей в арсенал и обеспечите беспрепятственный вывоз всего хранящегося там оружия. После этого получите препарат.

— Да как вы смеете! Вы, социалисты, агенты микадо…

— Я воюю за великую свободную Россию, — Ростислав постарался воспроизвести высокопарный тон эсеровских агитаторов. — И оружие должно служить не тирании, а делу освобождения народа.

Полковник попытался вскочить, но тут же со стоном повалился на диван и промычал нечто, похожее на согласие. Но как в таком состоянии Игнатьев отдаст нужный приказ подчиненным? Федоров наполнил шприц слабым раствором наркотика и сделал пациенту укол в вену. На небритых щеках полковника появился румянец, дыхание выровнялось.

— Помните, сейчас вам полегчало, но ненадолго, — сказал "бельгиец". — Действие этого препарата закончится часа через два. Сейчас одевайтесь. Затем поедем на Мызу-Раево, и вы отдадите необходимые приказы. Тогда мы отдадим лекарство. Попробуете нас обмануть — умрете мучительной смертью. Выбор за вами.

Опасаясь подвоха, Ростислав заставил полковника натянуть форму без помощи денщика. В прихожей Федоров сказал Китти:

— Вашему мужу стало лучше, но неотложные дела требуют его присутствия на службе. Мы с коллегой будем его сопровождать на случай повторного приступа болезни.

— Боже мой! Ты совсем себя не бережешь! — воскликнула юная полковничиха, демонстрируя заботу о мужнином здоровье. Игнатьев хмыкнул что-то невнятное и, покосившись на "врачей", направился к выходу.

За руль принадлежащего полковнику "бенца" сел Ростислав — вместо денщика, обычно исполнявшего и обязанности шофера. Управление допотопным автомобилем было на редкость неудобным — чертыхаясь, физик ностальгически вспоминал свой "логан", оставшийся в Москве двадцать первого века. Тем не менее, слабенький двигатель исправно тянул. В переулке машина остановилась, к ней подошли два жандарма. В униформу (сшитую несколько дней назад в театральных мастерских по настоятельной просьбе Марии Андреевой) были одеты Андрей Вельяминов и Николай Шмит. Конечно, полверсты до арсенала — расстояние небольшое, можно и пешком пройти, но часовые у ворот прекрасно знали автомобиль своего начальника и не стали проверять его попутчиков. Патриархальные времена. Ростислав мысленно сравнивал здешнюю организацию охраны с известной ему по двадцать первому веку.

Кабинет Игнатьева находился в боковом крыле длинного двухэтажного здания. Четверо революционеров прошли вслед за полковником. Немногочисленные офицеры базы неодобрительно косились на "жандармов", по армейской традиции недолюбливая "табуреточную кавалерию", однако требовать объяснений от начальства никто не пытался.

— Сейчас вы сообщите нам точные данные о типах вооружений и особенно о боеприпасах, находящихся на хранении в вашем заведении, — с ходу продолжил нажим Ростислав. — Где документация?

Игнатьев дернулся, задетый ультимативным тоном гостей, но тут же сник, вспомнив про мучительные боли.

— Опись в несгораемом шкафу.

В углу стоял внушительный сейф немецкой работы — мечта бюрократа.

— Где ключи? — войдя в роль жандарма, спросил Андрей.

— В кармане мундира.

— Откройте. Потом напишите приказ о передаче оружия и боеприпасов жандармскому управлению. Как только вывезем за пределы Мызы, доктор передаст вам лекарство. Перед своим начальством оправдаетесь — мол, действовали под угрозой насилия.

Повинуясь приказу Андрея, чья ладонь лежала на кобуре с револьвером, полковник открыл сейф. Почти сразу же хлопнул негромкий выстрел: прежде чем революционеры успели среагировать, Игнатьев пустил себе пулю в сердце из лежавшего в сейфе миниатюрного "браунинга".

Шмит выругался вполголоса, глядя на труп и лужу крови на дубовом паркете. Ростислав замер, пытаясь найти решение. Чересчур рано расслабились, понадеялись, что противник уже сломлен! Но надо что-то предпринять. Физик распахнул свой "докторский" саквояж и вытянул антенну от портативной рации. Последняя модификация радиоламп позволила использовать УКВ-диапазон для связи на небольшие, до нескольких километров, расстояния. К счастью, Ростислав догадался включить цепи накала заранее, и тратить время на нагрев не требовалось.

— Вариант "Заря"! Повторяю, "Заря"! Действуйте, товарищи! Как слышали? Прием! — крикнул в микрофон физик.

В этот момент распахнулась дверь, и в кабинет вбежал молодой офицер, вроде бы подпоручик, судя по погонам. Вероятно, его привлек звук выстрела из "браунинга". Почуяв неладное, офицер решился нарушить субординацию.

Шмит попытался ударить подпоручика в висок, но военный сумел уклониться. Увидев, что офицер пытается выхватить револьвер, Андрей выдернул из кобуры свой наган, но стрелять не стал, опасаясь лишнего шума. Вместо этого инженер просто использовал рукоятку револьвера в качестве кастета и от души врезал подпоручику по затылку.

Грохот отдаленного взрыва заглушил стук падающего тела. Получив по радио приказ Ростислава, отряд Тимофея Рябова, загодя вооружившийся пистолет-пулеметами со склада деда Семена, вышел из Лосиного острова и начал штурм Мызы-Раево. Взрывы сменились автоматными очередями. По заранее разработанному плану рабочие-дружинники должны были скрыть оружие под одеждой и подобраться к периметру базы малыми группами под видом праздных гуляк, благо погода располагала к лесным прогулкам. Уничтожив с помощью бомб-македонок часовых и взорвав ворота, революционеры прорвались на территорию арсенала. Будь на вооружении повстанцев только обычные для эпохи пистолеты и винтовки — достаточно многочисленная охрана отбилась бы без труда. Перекололи бы штыками, чуть придя в себя. Но автоматическое оружие качественно меняло расклад. Струи пуль из пистолет-пулеметов не давали солдатам перейти в штыковую атаку. Охранники могли лишь стрелять из укрытий, но на близких расстояниях большая дальнобойность трехлинейки Мосина не давала преимуществ по сравнению с автоматами. Автоматчики прикрывали бойцов с македонками и настоящими противопехотными гранатами с терочным запалом, изготовленными на бромлеевском заводе Андреем Вельяминовым. Главное — успеть подавить сопротивление, пока у автоматчиков не кончились патроны, и не дать возможности защитникам арсенала вызвать подкрепления. Единственный телефон на Мызе-Раево находился в кабинете Игнатьева, а за вестовыми охотились стрелки из группы прикрытия.

Андрей Вельяминов вышел в коридор и командным тоном рявкнул:

— Инсургенты уже здесь! Они переоделись в солдатскую форму. Требую срочно навести порядок!