"…французский полковник был весьма любезен, — сообщал профессор Филиппов, — но при этом крайне настойчив. Как Вы вероятно помните, я нанял под лабораторию обыкновенный крестьянский дом в деревне Куантрен. Но месье колонель вошел в него, будто странствующий рыцарь в обитель могущественного мага. Доблестный шевалье глядел на последнюю модель аппарата, как король Артур — на меч в камне. Но ваш покорный слуга, в отличие от Мерлина, вооружать борцов с тевтонской угрозой не торопится, несмотря на очень заманчивые условия. В присутствии французского гостя я включил аппарат на половинную мощность и направил луч на блестящий язык ледника, сползающего с Монблана. В свою подзорную трубу полковник мог увидеть поднимающиеся над подтаявшим льдом клубы пара. Полагая, что зрелище разочарует военного, мечтающего о мече-кладенце, я заговорил о технических проблемах на пути роста мощности излучателя. Однако лицо бравого галла выражало только совершенно детский восторг. Я взял бинокль и разглядел снежную лавину, сметающую рощи на горных склонах, как расшалившийся ребенок ломает надоевшую игрушку. Стало ясно, что моя попытка разочаровать представителя французской армии в близких военных перспективах генератора F-лучей привела к диаметрально противоположному результату. Француз снова предложил продать аппарат, щедро надбавив цену. Мне же осталось лишь сослаться на нерешенную пока проблему взрывоопасности и ядовитости материалов, необходимых для работы аппарата. На поле сражения при вражеском обстреле установка опаснее для своего расчета, нежели для противника, будто берсерк, крушащий всё на своем пути. Чтобы позолотить пилюлю, я заявил, что трудности на пути создания настоящей лучевой пушки вполне разрешимы, и Франция непременно получит новое оружие. О том, что чертежи аппарата одновременно получат все державы, я благоразумно умолчал…"
Будучи гуманистом и пацифистом, Филиппов не отказался от своей давней наивной идеи прекратить войны с помощью сверхмощного оружия и баланса сил. Рассказать бы ему про ядерное противостояние — не поверит. Да и перспектива довести до ума опытный аппарат весьма сомнительна при нынешнем уровне техники. Простые в обращении пистолет-пулеметы более актуальны.
Подошло время очередного сеанса связи с Женевой. Ростислав включил рацию и вызвал Филиппова. Физик из 21 века деликатно, но твердо высказал коллеге свое мнение о трудностях на пути совершенствования лучемета. Не давая собеседнику опомниться, Ростислав предложил поторговаться с французами и продать им опытный аппарат по максимальной цене. Потом через надежных посредников устроить утечку в прессу о якобы аналогичных работах Теслы в Америке.
После окончания радиосеанса Ма Ян спросила мужа:
— Не слишком ли рискованно давать новое оружие в руки Делькассе и ему подобных?
— Были и у меня сомнения. Но сейчас главное — ослабить заинтересованность Франции в подавлении русской революции. Пока французские генералы надеются на супероружие от нашего товарища, они не будут очень сильно давить на свой МИД ради пушечного мяса из России. Потом займутся поиском подходов к Тесле — он сейчас как раз зашел в тупик в своей лаборатории в Уорденклифф. Этот серб — неважный физик, но гениальный инженер-электротехник и великолепный пиарщик. Недаром даже в 21 веке хватает психов, считающих Тунгусский метеорит результатом очередного опыта Теслы по беспроводной передаче энергии.
Разговор прервал радиовызов из Санкт-Петербурга на резервной частоте, выделенной для экстренных сообщений. Троцкий информировал все партийные комитеты о досрочном начале всеобщей политической стачки. На Обуховском заводе рабочим не доплатили за работы по военному заказу — возмутившиеся металлисты начали забастовку. Поскольку подготовка политической стачки уже завершалась, Петербургский Совет рабочих депутатов решил ковать железо, пока горячо. По призыву Петросовета должны остановиться почти все заводы имперской столицы. Красин добывает оружие для рабочих дружин. Выявленным полицейским агентам последний месяц скармливали тщательно подобранную дезинформацию.
Ростислав записал обращение питерских товарищей к москвичам, собираясь передать его как можно скорее Бауману, Шанцеру или Штернбергу. Надо ускорить забастовку и в Москве. Проглядев в блокноте расписание пригородных поездов, физик начал собираться в первопрестольную…
Остановившись на Пресне у Шмита, Ростислав окунулся в клубок политических интриг. Спонсировавшие забастовочный фонд либеральные буржуа старались в обмен на деньги получить полный контроль над революционным движением. Эсеры призывали марксистов к сотрудничеству, но при этом сами не принимали никаких серьезных обязательств. Впрочем, эсеровская боевая организация фактически не подчинялась даже собственному центральному комитету. Бауман был арестован охранкой, а работой большевистской организации в Москве руководил Шанцер — товарищ Марат. Физик при первой встрече понял, что Виргилий Леонович валится с ног от недосыпа и держится из последних сил. Однако уговорить профессионального революционера заботиться о своем здоровье — задача нереальная, даже если рассказать ему о грядущей преждевременной смерти.
Николай Шмит передал Ростиславу привет от Саввы Морозова. Промышленник только что вернулся в Европу после путешествия в Североамериканские Соединенные Штаты. К удивлению физика, Савва Тимофеевич не покончил с собой, как это случилось в известной Ростиславу истории. Вероятно, ускоренное развитие революции вывело промышленника из депрессии. Теперь его щедрые пожертвования могли спасти семьи забастовщиков от голода.
Стачка началась. Заводские гудки в неурочное время звучали по всей Москве, заглушая церковные колокола. На Пресню в Совет пришел Тимоха Рябов. Молодой рабочий-большевик вернулся из деревни. Начинающий агитатор под видом торговца-коробейника объездил большую часть Московской губернии, развозя адресованные крестьянам большевистские листовки. С подачи Ростислава содержание последних листовок сводилось к двум главным вопросам — отмене выкупных платежей и переделу пахотной земли. Крестьянин из глухой деревни может не разбираться в петербургских интригах, может верить в доброго царя, но собственный интерес он будет отстаивать непременно. То обстоятельство, что мужики не сдали Тимофея властям, внушало некоторую надежду: со времен хождения в народ ситуация изменилась, и крестьянство начало меняться — начало учиться думать и действовать. Рябов рассказывал товарищам, что земледельцы пока подчинялись исправникам, но любое неосторожное действие властей могло подтолкнуть крестьян к топору. Если военные неудачи заставят царя провести мобилизацию в европейских губерниях или просто поднять налоги… Состояние неустойчивого равновесия в Москве физик мог наблюдать сам: забастовщики не атаковали городовых, но и полицейские забастовщиков пока не трогали, здраво оценивая соотношение сил. Около трактира перед зоопарком на глазах Ростислава разминулись два патруля: пузатые городовые в мундирах и добровольцы-дружинники с фабрики Шмита, поддерживавшие общественный порядок в рабочих кварталах. Обе стороны старательно делали вид, что не замечают друг друга.
В трактире совещались представители революционных партий — большевиков, меньшевиков и эсеров. Эсер Ухтомский, молодой машинист с железной дороги, горячился и требовал немедленно штурмовать резиденцию генерал-губернатора и Кремль. С точки зрения Ростислава, Ухтомский был очень похож на знакомых нацболов из 21 века. Меньшевики напоминали про пассивность русской буржуазии, чья политическая активность сводилась к написанию многочисленных обращений и, в лучшем случае, к сбору пожертвований.
— Пока либеральная буржуазия не создаст политические институты русской буржуазной революции, — твердил недавно приехавший из Петербурга Суханов, — рабочим выступать бессмысленно. Получится обыкновенный бунт, который обязательно будет подавлен властями. Общественная жизнь в России откатится назад на десятилетия.
