Путь к храму Рам Джанмабхуми вился по склонам полого холма и только потом заканчивался в обители Господа Рамы. Отсюда открывался захватывающий дух вид на город, лежащий внизу. Но Шива ничего этого не видел. Он не видел даже великолепного и гигантского здания храма, не говоря уж про живописные сады, окружающие его.

Храм был чистой поэзией, написанной белым мрамором божественным зодчим. Тот, кто создал храм, построил и лестницу, ведущую к нему, одновременно прекрасную и внушающую трепет. На площади перед храмом стояли грандиозные, искусно вырезанные из мрамора, статуи. Тщательно обработанные каменные колонны поддерживали купол храма из голубого мрамора, нарочито сделанного слишком вычурным, вызывающим.

Зодчий прекрасно знал, что любимым временем для Господа Рамы было утро. Не случайно, на потолке храма было красками написано утреннее небо, так же, как оно выглядело, если бы не было крыши.

Купол был увенчан высоченным шпилем, не менее пятидесяти человеческих ростов. Он был подобен руке, протянутой в приветственном жесте к богам. К чести Чандраванши, в храме никак не отразились их необузданные чувства и страсти. Его сдержанная красота вполне соответствовала спокойному характеру и вкусам Господа Рамы.

Ничего этого Шива не замечал. Он не увидел причудливо вырезанных статуй и внутри святилища. В центре стояло изваяние самого Господа Рамы, окруженного изображениями его близких. Справа статуя его возлюбленной жены Ситы, слева — его преданный брат Лакшман. В ногах Господа Рамы стоял на коленях его любимый ученик — Хануман из племени Вайюпутра, то есть Сыновья бога ветра.

Посмотреть в глаза Господа Рамы. Это было выше сил Шивы. Он боялся увидеть там свой приговор. Спрятавшись за колонной, он присел, терзаемый скорбными мыслями. Когда Шива больше не смог сдерживать чувство вины, из глаз его хлынули слезы. Пытаться остановить их поток было невозможно, как невозможно остановить разлив реки в половодье. Охваченный раскаянием, Шива до боли закусил свой кулак. Затем он поджал ноги к груди и опустил на колени голову.

Погруженный в свою печаль, Шива не ощутил сострадательного прикосновения руки к плечу. Так как реакции не последовало, рука слегка сжала его плечо. Шива догадался, кто это, но головы не поднял. Ему не хотелось показаться слабым, с глазами, полными слез. Ссохшаяся от старости, но нежная, рука, отпустила плечо, а ее владелец принялся терпеливо ждать, пока Шива окончательно успокоится. Когда время пришло, он вышел вперед и сел перед Шивой.

Все еще мрачный Шива почтил пандита сложенными у груди ладонями. Пандит выглядел почти точно также, как и пандиты из храма Брахмы и храма в Мохан-Джо-Даро. Такая же большая белая борода, такие же длинные седые волосы. Из одежду — накидка и шафрановые дхоти. Такое же лицо со спокойной приветливой улыбкой. Разве, что этот пандит был шире в талии, чем виденные Шивой ранее.

— Неужели всё так плохо? — спросил пандит.

Глаза его сузились, а голова слегка наклонилась. Вся его поза выражала сочувствие. Он терпеливо ждал ответа. Не подымая головы, Шива простонал:

— Ты не знаешь, что я сделал…

— Я знаю.

Теперь Шива посмотрел на пандита глазами, полными удивления и стыда.

— Я знаю, что ты совершил, о Нилакантха, — сказал пандит. — И я снова спрашиваю — неужели это так плохо?

— Не называй меня Нилакантхой! Я не заслуживаю этого имени, — навзрыд воскликнул Шива. — У меня на руках кровь многих тысяч людей!

— Да, многие тысячи погибли, — кивнул пандит. — Вернее, сотни тысяч. Но ты думаешь, что они не умерли бы, если тебя не было бы рядом? Действительно ли их кровь на твоих руках?

— А как иначе? Ведь именно моя глупость привела к этой войне! Я не ведал, что творил. На меня была возложена ответственность, которой я оказался недостоин! И как результат — сотни тысяч убитых!

Сжав кулак, Шива ударил себя по лбу в попытке унять жар, пульсирующий в его голове. Пандит с удивлением уставился на темно-красное пятно на лбу Шивы, прямо между глаз. Оно не походило на сгусток крови, так как было еще темнее, почти черным. Пандит сдержал себя и промолчал. Сейчас было не совсем подходящее время.

— Все из-за меня, — продолжал убиваться Шива. — Это моя вина.

— Воины, друг мой, это Кшатрии, — все также спокойно произнес пандит. — Никто не заставлял их умирать. Они сами выбрали этот путь, зная, на что идут и чем рискуют. И они знали, какую славу могли обрести! Нилакантха же не тот человек, на которого можно возложить ответственность супротив его воли. Это был твой выбор. Ты был рожден для этого.

— Рожден для этого? — в полном замешательстве переспросил Шива.

Пандит как будто не заметил этих слов и продолжил:

— Ничего не происходит случайно. Если тебе приходится пройти через весь этот хаос и кошмар, значит за этим стоит божий промысел.

— Какой божий промысел, будь он проклят, может стоять за таким кровопролитием?

— Уничтожение зла. Как, по-твоему, достаточно веская причина?

— Но я же не уничтожил зло! — почти заорал Шива. — Эти люди — не зло! Они просто другие. Быть другим — не есть быть злом!

Лицо пандита расплылось в его обычной загадочной улыбке.

— Именно так. Они — не зло, они — другие. Ты понял это очень быстро, друг мой. Гораздо быстрее, чем предыдущий Махадева!

Догадка молнией вспыхнула в голове Шивы:

— Господь Рудра?

— Да! Господь Рудра!

— Но ему-то удалось уничтожить зло! Он ведь победил асуров!

— А кто сказал, что асуры были злом?

— Да я сам читал про это в…, — Шива замолчал, он, наконец, понял.

— Верно, — улыбнулся пандит. — Ты верно подумал. Чандраванши и Сурьяванши видят друг в друге зло, как раньше это делали девы и асуры. Ты читал книгу, написанную девами. Кем там еще могли быть вставлены асуры?

— Хочешь сказать, что они были подобны сегодняшним Чандраванши и Сурьяванши?

— Даже больше, чем ты можешь себе представить. Девы и асуры, Чандраванши и Сурьяванши, все это проявление двух уравновешивающих жизненных сил. Двойственность!

— Двойственность?

— Да, двойственность лежит в основе самой вселенной. Есть два начала — мужское и женское. Асуры и Сурьяванши представляют собой мужское начало. Соответственно, девы и Чандраванши — женское. Названия меняются, но остаются прежними принципы, которые они обозначают. Они будут существовать всегда. Способа их уничтожить нет! Иначе погибнет вся вселенная.

— И каждая сторона видит свою борьбу с другой, как борьбу со злом?

— Именно так! — просиял пандит.

Ум Шивы не утратил остроты даже в это тяжелое для него время.

— Но они не постоянно пребывают в борьбе. Случались длительные периоды мира и сотрудничества. А во времена раздоров, конечно, они объявляли друг друга злом. Спор о разнице во мнениях насчет образа жизни становилась борьбой добра и зла. Вот и выходит, что Чандраванши не зло, они просто другие. Какой, по-твоему, должны быть позиция Нилакантхи, узнавшего это?

— Он не должен склоняться к какой-то одной точке зрения! — пелена тьмы спадала с очей Шивы.

— Прекрасно! Нилакантха обязан поставить себя выше всего этого! Он должен быть лишен всяких предубеждений.

— Но у меня и не было никаких предубеждений! Я был твердо уверен в том, что Чандраванши являются злом! Возможно, Анандамайя была права, и я действительно наивен, и меня легко ввести в заблуждение.

— Не будь так строг к себе, друг мой. Нельзя знать все наперед. Ты должен был явиться, с той или иной стороны. И когда ты встал на одну сторону, другую сразу же начал рассматривать как зло. Это неизбежно, но ты рано осознал свою ошибку. Господь Рудра сделал это очень поздно. Он практически полностью уничтожил асуров, прежде чем обнаружил, что они не зло, а просто другие.

— Практически полностью уничтожил? Ты хочешь сказать, что асуры и сейчас могут существовать?

Пандит ответил загадочной улыбкой.

— Поговорим об этом в другой раз. Сейчас тебе надо понять — ты не первый Махадева, введенный в заблуждение. Да и не последний. А теперь только представь, какое чувство вины должен был испытывать Господь Рудра!