– Да ладно тебе, Златка, – не унималась Нина, – пусть получит по таблу! Он заслужил!

– Хватит, – отрезала я. – Или мы расходимся, или я в этом не участвую. Мне не нужны проблемы. Тем более, когда летние каникулы только начались. Впрочем, я думаю, ты со мной согласишься, Вася. Так ведь?

Самодовольно усмехнувшись, Рыбин не спеша пошагал по дороге. Что ж, это было правильным решением, учитывая, что на моей стороне было двое крепких парней. Да и деда он боялся. Да и каникулы были не резиновыми, а вот провести пол лета в своей комнате, было не самым заманчивым предложением для нас всех.

Мы смотрели вслед уходящего Рыбина, словно наблюдали за изгнанием поверженного врага, только вот победителем я себя отнюдь не чувствовала.

– Ну и парни пошли, – разочарованно вздохнул Сема, а потом взглянул на Нинку, отчего та просияла. – А ты? Не мог за подругу заступиться?

Игривая улыбка моментально сползла с ее лица.

– Я девочка вообще—то! – оскорбилась Нина.

Ох, если бы не мое напрочь испорченное настроение, я бы хохотала с этой фразы, не жалея мышц живота еще до следующего утра.

– Серьезно? – искренне удивился парень. – Пардон. А где твои волосы?

Нина залилась багровой краской, что обычно было свойственно мне.

– На голове! Разве не видно?!

Сема равнодушно выставил губы.

– Не очень. Может, ты их дома оставила?

– Прости?

– Нет, ну честно. Гербарий на голове я заметил, а вот волосы…

Смутившись, я быстро вытащила лилию из волос. Дура, и зачем я только ее напялила?

– Может у тебя со зрением проблемы? – Нина теряла терпение.

Кажется, подруга уже успела разочароваться в своем возлюбленном.

– Завязывайте, – резко вставил Саша. – В ситуации разобрались. Пойдём работать дальше.

Взяв ведро, он направился к своим воротам.

– Постой! – мои ноги сами двинулись за ним. – Саша!

Неохотно обернувшись, парень смерил меня безынтересным взглядом.

– Чего тебе?

Брр. Сколько же холода было в этом «Чего тебе?».

– Спасибо, – на выдохе выговорила я. – Спасибо, за помощь. Спасибо, за воду. Спасибо…

– «Спасибо, спасибо» – вот заладила! – скривившись в лице, передразнил он.

Я оторопела от такой его реакции. Его «пожалуйста» явно отличалось от тех, которые я когда—либо слышала.

– Не за что! – напоследок бросил от с каким—то отвращением.

На какое—то мгновение, я позабыла о жжение в горле и глазах. Теперь зажгло между ребер, только вот перечный состав был здесь не причем.

Сашка хлопнул калиткой с такой силой, что та вывернулась в обратную сторону. Даже у Рыбина я не вызывала столько раздражения.

– Что это с ним? – выгнув брови, спросила Нина.

– Это ведь Сашка, – смеясь, откашлялся Сема. – Не умеет он с девчонками общаться. От слова «совсем».

– Реальный псих, – пораженно пробормотала Нина, уже позабыв о стычке.

Проглотив саднящий ком, я собралась и повернулась к ребятам.

– Спасибо, Сем. Вы нам очень помогли.

В голубых глазах парня заплясали чертики.

– Задерешь юбку в знак благодарности? – бесстыдно выпалил он и мои глаза округлились. – Да ладно, шучу я. Все пучком. А вот на Сашку не серчай. Он у нас… диковатый.

Я не нашла ничего лучше, как просто кивнуть. Но не сочувствовать же?

– Уверяю, к вечеру остынет. Еще прощения попросит, – Сема даже не догадывался, что я слишком буквально восприму его слова поддержки. Слишком.

***

На закате, сидя на отсыревшем крыльце, я усердно пережевывала сухую корку хлеба. Так старательно, что скулы сводило до боли. Вкус и запах этого хлеба я помню до сих пор. Непропеченный. Горький. Липкий, как пластилин. Словом: «Здравствуй, гастрит!». Но какая же это была вкуснятина. Особенно, если мякушка. Особенно, если скомканная в шарик.

Уставшая от длительной прогулки Каштанка, позволяла мне елозить пыльными пальцами ног по выпуклому брюху. Жесткая шерсть щекотала пятки, но едва ли мне было до смеха.

Словно верный пес, желающий отблагодарить своего спасителя, я ждала Сашу. Вот только он так и не вышел…

За завтраком, оттягивая рукава водолазки, я старательно прятала красные пятна, которыми покрылись мои руки. Было глупо надеяться, что выходка Рыбина пройдет бесследно. Ненавистная аллергия не заставила себя долго ждать. Но больше всего меня нервировал тот факт, что образовавшиеся ожоги жутко чесались.

– Как тебе? – поинтересовался дедушка, глядя на гору нетронутых сырников. – Не вкусно?

Ох, я успела выучить этот укорительный взгляд. Очевидно, дедушка Федор не отстанет, пока я не разделаюсь с завтраком. Иногда мне казалось, что его армейские законы доведут меня до ожирения. Ну, или до булимии.

Неохотно затолкав жирный сырник в рот, я демонстративно улыбнулась, изобразив неимоверное наслаждение, и это вполне устроило дедушку.

– Письмо! Письмо! – пронзительный крик Паши был противнее, чем скрип засохшего фломастера по бумаге. – Дед, тебе письмо пришло!

– А ну—ка, – Федор нахмурил морщинистый лоб и сощурился.

Раззявив рот, Пашка повис на его плече, словно надеялся, что получил повестку в волшебную страну «Оз.». Пользуясь моментом, я выплюнула завтрак в ладонь и незаметно скормила его Каштанке.

– Мой братец пишет. Аркашка, – с трепетом пояснил дед. – Батюшки! В жизни не видел столько ошибок на одном листе. «Фыалетавые обои»?! Вот дурень! Мозги у него фы—але—то—вые!

Я редко слышала о младшем брате дедушки, но я о нем слышала. Жил он в Сибири, был холост, занимался строительством домов, постоянно передавал нам «привет» и звал в гости. Федор очень часто заводил неприятные мне разговоры по типу «Вот если я помру…», и всегда они заканчивались одной фразой: «Поедите к Аркашке. С ним не пропадете». И пусть мы в глаза не видели его братца, слышали о нем только хорошее.

– Ладно, на рыбалке прочту, – сунув письмо в карман рубашки, дедушка принялся убирать со стола. – Буду вечером. Златка, протрешь полы? А то, как будто в сарае живем. Ей богу.

Я кивнула в ответ, прикинувшись, что у меня был выбор.

– А я вон че умею, – схватив хозяйственный веник, Пашка принялся елозить рукой по прутикам. – Задеру я Ленке голые коленки и собаку «Нохчей» назову, – напевал он.

– Ох, ты ж блин! – возрадовался дедушка. – Это где ж ты такую песню услышал?

– Сашка Соколов научил, – услышав это имя, я моментально проснулась. – А еще, он мне аккорды дал потрогать.

Дедушка вскинул седыми бровями.

– Да ну? И как на ощупь?

– Батые! – искренне восторгался малец. – Саня сказал, что совсем скоро, я смогу играть переборами!

– Это хорошо, потому что на приборах ты уже научился, – дедушка состроил хмурое лицо. – Учти, если вздумаешь побренчать на моих инструментах, будешь хромать на обе ноги.

Поджав губы, Пашка тяжело вздохнул.

– Заметано.

Опустив голову, я попыталась скрыть свое расстройство. Мне стало обидно, что Соколов старший слишком часто возился с моим братцем, зато старательно избегал меня. Да что я сделала ему? Иногда мне казалось, что он на дух меня не переносит, а о причине его такой отрешенности оставалось только догадываться.

Дед ушел на рыбалку. Пашка болтался во дворе. Только лишь Каштанка не давала мне проходу и постоянно маячила под ногами. Пушистый хвост собаки был уклеен репейником, а с длиннющего языка капали слюни.

– Пашка, позови Каштанку! Она мешается! – крикнула я, но собака и сама все поняла. Выбежав на улицу, она окатила лаем проезжающий грузовик. Мне не хотелось лишать ее свободы и садить на цепь, но мерзкий Рыбин так и жаждет этого. Каштанка была единственной, кто вызывал страх в его глазах. Однако, так я хотя бы знала, что у него есть слабые места.

Собрав волосы в ненавистную косу, я принялась драить полы и даже разрешила себе немного подумать о Саше. Впрочем, я не переставала этого делать. Даже во снах. Но эти мысли были такими проедающими, такими кислыми, что порой становилось дурно.