– Ай! – взвизгнула я, когда Сема ущипнул меня за ногу. – Перестань! Страшно ведь!

Семка погрузил подбородок в воду, словно притаился перед нападением.

– Тебе идет моя футболка, – на лице парня заиграла лукавая улыбка.

Мне не нужно было зеркало, чтобы понять, каким пунцовым стало мое лицо.

– Что не скажешь, если ты натянешь мое платье, – растерянно ляпнула я.

– Мне не нужна одежда, чтобы выглядеть очаровательно, Злата.

Я закатила глаза.

– Не сомневаюсь. Но, пожалуйста, придержи свои плавки на себе.

– Спорим, я стяну с себя плавки быстрее, чем ты успеешь добежать до берега?

Мои губы невольно дрогнули.

– О, нет. Только не это.

– Да шучу я, – на его лице заиграла коварная улыбка. – Не бойся.

Нас отвлекли посторонние крики. Взлетев в воздух, Нинка сделала кувырок и плюхнулась в воду. Вместе с ней кувырок сделало мое сердце. Саша подбрасывал Нину в воздух, смеялся, брызгался, словно был ее лучшим другом. Никаких угрожающих взглядов и хмурых бровей, никакой нервозности, только лишь смех и непривычно расслабленное лицо.

Закусив губу, я подавила приступ ревности. Ну почему он дружит со всеми, кроме меня?

Мне было четырнадцать, и этим все сказано. Дурость – мое второе имя.

– Покатаешь меня на спине? – спросила я Сему, но едва ли это прозвучало как просьба.

Соколов младший не скрыл своей радости.

– Породистый жеребец к вашим услугам, мадам.

Я аккуратно положила руки на его загорелые плечи, а тот без стеснения подхватил мои бедра. На секунду я пожалела о своей просьбе. Но лишь на секунду.

– Держитесь крепче, всадница! Я отвезу тебя в Рай! – заявил Сема, и я наигранно рассмеялась. Так громко, чтобы это услышал Саша.

Что ж, ребята отвлеклись на нас, и когда улыбка сползла с лица Соколова, я почувствовала приятный вкус победы. Даже не знаю, почему меня так позабавила его реакция. Злорадствовать было для меня в новинку.

– Не спеши, Семка! Я упаду! – визжала я, как легкомысленная девка. – Мамочка!

В какой—то момент, парень сбросил меня в воду и, повернувшись ко мне лицом, положил свои руки на талию. Странно, но я не шелохнулась.

– Понравилось?

Мелкие капельки скатились по его лицу. Красивому лицу. На мгновение я забыла о Саше. Густые ресницы. Лазурные глаза. Ямочки на щеках. И почему я не замечала этого раньше?

Я потеряла над собой контроль. Мой взгляд бессовестно замер на его губах, краешек которых украшала небольшая родинка. Ее я тоже заметила впервые…

– Спорим, что не догонишь? – его губы коснулись моей щеки прежде, чем я успела уловить слова.

Но я не кинулась за ним вдогонку. Натирая пальцами разгоряченную щеку, я старательно держала равновесие. Теперь, помимо Саши, прожигающим душу взглядом на меня смотрела Нина.

И почему все мои провокации оборачиваются против меня самой?

***

Домой мы возвращались уставшие, но до ужаса довольные. Пальцы на ногах и руках покрылись морщинами, а губы стали лиловыми – последствия многочасового купания. Что ж, это того стоило.

– Что это у тебя на руках? – спросил Сема, указывая на пятна. Знойное солнце нагрело кожу, разрисовав мои руки в красные островки.

Я смущенно обняла свои плечи.

– Последствия перцовки.

Семка покачал головой.

– Да уж, тот парень – псих.

– Еще какой, – влезла Нина. – Он вечно к Златке цепляется. Как—то раз, на кладбище, он ей дохлым воробьем угрожал.

– На кладбище? – удивился Сема, словно дохлая птица в кармане для него норма. – И где это кладбище находиться?

– Недалеко. В километре отсюда. А что?

На лице Семена заиграла загадочная улыбка, и что—то мне подсказывало, что это не к добру. Ой, как не к добру.

– Спорим, что вы – ссыкунишки, побоитесь переночевать на кладбище? – выпалил он.

Я тряханула головой, тая надежду, что это мне послышалось.

– Проще простого, – отмахнулась Нина, явно выпендриваясь. – Я вообще не боюсь.

Равнодушный Саша вскинул бровями.

– Легко.

Я сглотнула, осознав, что все ребята уставились на меня в ожидании ответа.

– Злата? Что скажешь?

Дедушкин храп сотрясал стены. Даже во сне, Федор продолжал наводить на меня ужас. А еще его манера спать с открытыми глазами обещала сделать нас нервными заиками.

Уставившись в потолок, я пыталась унять дрожь в коленях. Тише. Тише. Мои пальцы ног покалывало только от одной мысли, что я решилась на обман. Какого лешего я вообще согласилась пойти на это кладбище? Меня не пугало само место, мне было совестно сбегать из дома. Ночью. Ох, знал бы дедушка, на какую аферу решилась его прилежная внучка, привязал бы меня к себе наручниками, предварительно выбив всю дурь с головы.

За окном послышались посторонние звуки, а через мгновение показалась довольная голова.

– Ты готова? – прошептал Сема, держась руками за деревянную раму. – Ох, ну и ночка будет.

– Как ты сюда залез? – ужаснувшись, я скинула с себя одеяло и примкнула к окну. – А если бы тебя увидели? Совсем уже сдурел?

Семка состроил обиженную гримасу.

– Кто я, по—твоему? Мне нет равных в маскировке. Однажды я целые сутки пролежал курятнике.

– И что? Ни о чем не подозревающие куры начали откладывать на тебя яйца?

– Нет, – хохотнул Сема. – Зато весь поселок был обклеен объявлениями о моей пропаже. Класс, правда?

Я развела руками.

– О да, это невероятное достижение. Главное, чтобы этого не повторилось. Боюсь, если дедушка заметит мое отсутствие, то на столбе буду висеть конкретно я. Выпотрошенная или обезглавленная.

– Прорвемся, – уверил парень. – Ты по стенам лазать умеешь?

– С ума сошел? Я не полезу в окно.

Сема равнодушно пожал плечами.

– Как знаешь. Мы ждем тебя за вишней. Поторопись.

Семка лихо спрыгнул вниз и слился с темнотой.

Мне пришлось овладеть способностями балерины, чтобы незаметно выскочить на улицу. На крыльце меня встретила радостная Каштанка. Жалобно поскуливая, собака требовала взять ее с собой. Впрочем, выбора у меня не было. В противном случае, ее громкий лай мог сорвать все мои планы.

Перешептываясь за густым кустом вишни, меня уже ждали братья Соколовы и Нина. На спине каждого висело по рюкзаку, будто они сбегали из дома навсегда. Да уж, наша компания была весьма сомнительна и, по всей видимости, не отличалась умом, коль пошла на такое.

– Ты должен мне пятак, – Семка ударил брата в плечо. – Как видишь, она здесь.

Мои брови сошлись на переносице.

– Вы что поспорили на меня?

– Не злись, Златка, – отмахнулся Сема. – Просто Сашка был уверен, что ты струсишь. Но, ты здесь. Очевидно, он ошибся.

Мой недовольный взгляд устремился на Сашу, но тот лишь опустил голову. Да, я была близка к тому, чтобы отказаться, но только вот Саша не мог знать этого наверняка. А тем более спорить на это.

– Ты не прав, Саша. Мне не свойственно бояться, – нагло обманывала я, строя из себя королеву бесстрашия.

В знак поддержки, Нина похлопала меня по плечу.

– Ты права, Злата. Саша не прав.

– Ого, как сильно сказано, – хохотнул Сема. – Кто это? Ван Гог?

– Ван Гог – это художник, тупица.

– Да хоть Египетский бог! Ладно, прекращаем капризы. Погнали навстречу приключениям.

Ребята устремились вперед, а мы с Каштанкой волочились позади. Я то и дело оглядывалась по сторонам, в страхе, что кто – то нас заметит. Как же было просто убедиться в том, что я не дебоширка. Злата Цветкова – тихая, спокойная девочка, которая мечтает о фарфоровых туфельках и пускает во сне слюни на подушку, а вот подобные выходки ей не по душе. Определенно не по душе.

Иногда, ночное небо выглядит глубоким, бездонным, недосягаемым, а иногда кажется, что стоит вытянуть руку, как яркая звездочка окажется у тебя в руках. Но сейчас оно было мрачным, затянутым густыми тучами. Таким жутким, что кружилась голова.

Нинка кинула рюкзак на могилу моих родителей и неаккуратно уселась не него, Каштанка легла рядом, а мальчишки таскали хворост, чтобы разжечь костер. Только я топталась на месте, лихорадочно озираясь по сторонам. Ночью, кладбище не выглядело также безопасно, нежели днем. Мне постоянно мерещились посторонние шорохи. И даже силуэты.