Воздуха вокруг стало мало, а сердце сжалось в точку, словно его ужалила пчела. И немудрено, ведь Пашка не шутил.

Нинка открыла зеленый рот, прибывая в легком шоке.

– Ну чего же ты уставилась? Беги, спасай парней! – громко взмолился мальчишка. – Убьются же!

Подскочив на ноги, я одернула подол платья.

– Отведите Каштанку домой! – скомандовала я, и что есть силы, побежала.

Старая дамба находилась в километре от кладбища, и мне оставалось только надеяться, что я доберусь туда раньше, прежде чем братья Соколовы сделают смертельную глупость. Их соперничество зашло слишком далеко, и меня потряхивало от одной лишь мысли, что виной тому – я.

Меня окружали разные люди. К некоторым я относилась совершенно равнодушно, некоторых любила, а были те, которых я ненавидела. Но только двух людей я ненавидела любить.

Любовь, на нее у меня тоже была аллергия. Даже это светлое чувство вызывало у меня зуд между ребер, жжение в горле, онемение конечностей, приступ тошноты и асфиксию, а вот измученное сердце разрывалось на части. Я как тот «Дружок» потерялась в лесу чувств, блуждаю по бесконечным тропинкам, вынюхиваю нужный след, но так и не могу выбрать правильный путь.

Разве можно испытывать чувства к двоим парням одновременно? Очевидно – да. Только вот в нашем треугольнике один угол тупой. Настолько тупой, настолько неопределенный, что возник риск лишиться обоих ребят.

Теряя босоножки, я перепрыгивала глубокие ямки и изнывала от жары. Уши заложило, кислорода не хватало, ноги слабели, и в какой—то момент, я повалилась на каменистую дорогу. Коленки и ладони зажгло, а на глаза выступили слезы. Губы задрожали от отчаяния и беспомощности.

Сколько себя помню, я была слаба. Я была заперта в рамках психологических проблем и всегда завидовала свободным людям. Тем, кто мог совершать сумасшедшие поступки, идти против правил и не боялся рискнуть. Именно такими буянами были Соколовы. Я восхищалась ими, но сейчас, это переходило все границы.

– Цветкова!

Выкручивая педали велосипеда, навстречу мне двигался одноклассник Колька Лагута. Его рыжие волосы торчали в разные стороны, а на веснушчатом лице застыло беспокойство.

– Златка! – крикнул он, оставляя за собой тормозной след из пыли. – Златка, там такое!

Это был мой шанс.

– Знаю, знаю, родной! Выручай! – вырвав из его рук руль, я оседлала велосипед. Войдя в мое положение, мальчишка благородно остался стоять на дороге. Это был мой первый опыт езды на велосипеде, но задушенная адреналином, я справилась на ура.

Поток ветра, ударяющего в лицо, словно нарочно мешал мне двигаться быстрее. Я глотала ртом воздух, а закусывала его паникой, давилась страхом, но продолжала крутить педали.

Когда я добралась до дамбы, то уже не чувствовала своих ног. Бросив велосипед на камни, я порвала подол платья, который запутался в намасленной цепи, но едва ли меня это сейчас волновало.

На берегу реки стояли мои одноклассники, с замиранием сердца они наблюдали за эффектным представлением.

Заметив меня, ребята расступились.

– Цветкова, глянь, до чего парней довела! – прыснул от смеха Васька Рыбин. Сынок местного участкового был носителем весьма скверного характера. С малых лет он возомнил себя главарем, ссылаясь на статус своего отца. Однако заслужил он только неприязнь со стороны окружающих и патологическое желание обходить его стороной.

Яркое солнце резало глаза. Задрав голову, я приложила ладонь ко лбу.

Босые братья стояли на бетонной стене, держа за спиной связанные руки. Свои майки они побросали на берегу. Не уж то боялись намочить?

Первым делом мне удалось разглядеть Сашку. Он смотрел вдаль, с решительно поднятой головой. Его белокурые волосы прилипли к потному лбу, а обнаженная грудь вздымалась то ли от волнения, то ли от невероятной злости. Из виска старшего Соколова сочилась кровь, словно он побывал в драке. По всей видимости, прыжок с дамбы – это завершающая точка длительного разногласия.

Сердце сделало сальто, когда его губы изогнулись в улыбке. Ох, эта улыбка была слаще сахарных долек мармелада, которые я украдкой подъедала, а потом краснела от удушливой волны. Как всегда уверенный Сашка был хладнокровен. Твердый характер – его оружие. Только вот стрелял он по своим.

– Еще не поздно сдаться, брат! – крикнул Саша Семену, но даже не повернулся в его сторону. – Лично мне чихать, а вот мама расстроится!

– Не надейся, межеумок! – со смехом ответил Семка, и его голос эхом раздался по округе. – Может быть, я еще то дерьмецо, зато не потону! Уверяю, братец, я выживу!

Сумасбродный Семен всегда отличался бесстрашием и чрезмерной самоуверенностью. Любитель споров, он просто не мог пропустить этакую проверку на смелость. Спортивный и до ужаса обаятельный, Семка всегда был объектом желания всех девчонок нашего класса. «Ты само совершенство, от улыбки до жестов, выше всяких похвал», – безостановочно напевал маленький чертик на плече Соколова младшего. Я была влюблена в его голубые глаза, в жесткие каштановые волосы, в его непоколебимое чувство юмора, но сейчас, меня волновало только одно: «Пожалуйста, не наделай глупостей!».

– Смысл не в том, чтобы выжить, Семка, – хрипло произнес Саша, – а в том, кто станет победителем! Если я погибну, это еще не значит, что она выберет тебя!

На загорелое лицо Семена упала тень.

– Мы не узнаем, если не попробуем! – он поморщился, но не от солнца. – Что мы как школьницы? Долго еще топтаться будем? На счет «три»?

Горло саднило от их диалога. Они прикрывали свое безумство светлыми чувствами. Моими чувствами. Казалось, что даже Рыбин не опустился бы до такой циничности.

– Прекратите! – с надрывом выкрикнула я. – Слезайте, сейчас же!

Их взгляды устремились в мою сторону. И если, увидев меня, Сашка смягчился в лице, то Семка только просиял. Он был рад, что смертельное представление увидит главный зритель. Впрочем, меня нервировали они оба.

Толпа позади меня начала улюлюкать, подбадривая их на смерть.

– Вы слышите меня?! – глотая волосы со слезами, плакала я. – Не смейте прыгать, Соколовы! Клянусь, я вам этого никогда не прощу!

Улыбка Семена стала только шире.

– Послал бы тебе воздушный поцелуй, Златка, да вот руки заняты!

Мои щеки вспыхнули. Руки сжались в кулаки.

– Слезай, болван! Кому и что ты доказываешь?

– Люблю тебя, дуру! – крикнул Сема. – Я свою любовь доказываю!

Ненавистное чувство располосовало душу. Любовь слишком коварна, чтобы к ней стремиться. Она соблазняет, манит, но вступив на ее территорию, ты попадаешь в цепкий капкан, а попытавшись выбраться, лишь причинишь себе еще большую боль. Спешить любить – не нужно. Это ловушка.

Осознав, что Семен и не думает спускаться, я с надеждой посмотрела на Сашу, но тот лишь виновато опустил голову.

– Вы – эгоисты! – взяв камень, я бросила его в братьев, но он не долетел, а лишь со звуком плюхнулся в воду. – Предатели! Скоты! Знать вас больше не хочу! Убейтесь, мне все равно! Плевать!

Расценив мое заявление, как призыв, парни наклонились над рекой.

– Она – моя, понял? – со злостью в голосе бросил Сема, сделал широкий шаг и полетел вниз.

Сердце кольнуло, а когда следом прыгнул Сашка, легкие отказались принимать воздух. Самый страшный сон воплотился в жизнь. Нет. Нет. Нет.

Как тысяча мелких осколков, капли от всплеска воды вонзились в мое лицо. Но, это не привело меня в чувство, а только усугубило его. Это конец.

– Ого! Прыгнули! – возрадовался Рыбин, и вся толпа ринулась к реке. – Ай, да Соколовы! Ай, да красавцы!

Забежав в реку по пояс, я остановилась, вспомнив, что не умела плавать.

– Ну что же вы стоите, как пени?! Вытаскивайте их! – рыдала я, но никто не думал помогать. – Да что с вами такое?!

– Не ссы, Златка! – отмахнулся Вася. – Связали их не туго! Выплывут!

Прикрыв рот ладонью, я судорожно мотала головой, в надежде увидеть их выныривающие из воды лица, но все без толку. Минуты шли, а поверхность реки оставалась гладкой.