К чёрту тайный побег — линяем под фанфары

Проснувшаяся Витка села на кровати. Протёрла глаза варежками, потешно зевая бубликом маленького ротика. Стас обрадовался, почувствовав внутри тёплый снисходительный отклик на милые детские жесты. Ночью он почти убедился в том, что мосты сожжены. Что его душа как-то оскудела, но зато обрела вполне ощутимые жёсткие границы. Забаррикадировалась в панцире, не впуская обратно прежнее дитя. Да и посторонних не жалуя — никаких связей в надежде на верного друга! Или учителя с запасом безотказных советов на каждый случай. Обойдёмся. За друга надо впрягаться, а учителю доверять — сплошные бреши в обороне. Доверять только себе! И впрягаться лишь за себя. А ещё он заметил, что внутри постоянно зудит какое-то раздражение. И новые кулачищи чешутся кому-нибудь зарядить, чего прежде за ним сроду не водилось

— Ты не спал, — укоризненно заметила Витка, шлёпая к нему по каменному полу босиком.

Стаса аж передёрнуло. Он подхватил засранку на руки. Утащил обратно на кровать, усадил и взялся за сандалетки. И впрягаться лишь за неё — пошла душа на последнюю уступку, прежде чем задраила дверь. Если тебе в целом свете некого любить — говорила мама — ты либо дебил, либо предмет неодушевлённый в прямом смысле слова. Стас ещё не понимал: хочет ли он любить эту узкоглазую мелюзгу? Но вот защитить её уже почитал за дело принципа. Он вытащит Витку отсюда любой ценой. Иначе его лишат последнего, что осталось: шанса научиться себя уважать по-настоящему. Будь у него время там, дома, он бы обязательно попробовал. А тут вообще без вариантов: или мужик, или сдохни, чтоб не мучиться.

— Ты сколько нитей в меня загнала? — поинтересовался он, шнуруя сандалию на тощей лодыжке.

— Пран велел три, — сонным голоском промяукала Витка.

— А ещё три, откуда взялись? — усмехнулся Стас.

— Первый раз одну, — пожала плечами девчонка. — Ты не помнишь? Потом меня увели. Ты не умер. Тогда меня привели снова. Пран велел запустить в тебя две нити. Он не торопился надеть это, — тряхнула она обеими ручонками в кандалах. — Ждал, когда ты умрёшь. А ты снова не умер. А потом он не успел. А я успела.

— Запустить в меня ещё три? Думала, что они меня, наконец-то, прикончат? И меня перестанут мучить? Ты молодчина. Настоящий боевой Нартах. Отец гордился бы тобой.

Чёрные глазки мигом проснулись и засияли. Сгорбленные плечики расправились и затвердели.

— Ты тоже. Ты уже можешь их бросать?

— Я уже могу и кое-что другое, — невольно дрогнул уголок рта, хотя настроением Стаса можно унавоживать огород. — Сейчас мы кое-что сделаем, а потом удерём отсюда.

— Мы не можем, — одними губами прошептала разом поникшая девчонка.

— Мы всё можем, — зло пообещал Стас и приказал: — Вытяни руки. Перед собой вытяни. И не дёргайся. Больно не будет. Поняла?

Витка похлопала глазками и неуверенно кивнула.

То, с чем Стас успел разобраться, было проще пареной репы. Нити были чем-то вроде такой забавной стабильной формы. Первое обнаруженное свойство: они режут всё не хуже лазера — покосился он на стол. Тот валялся на полу, словно безногий таракан на спине. Нити резали дерево, как гаррота масло — он много читал о нравах средневековых бойцов невидимого фронта. Могли справиться и с металлом — доказательством располовиненный стакан. Правда, при этом отдавали всю свою энергию. Стас едва успел спасти первую же истощенную трудяжку: поймать её затухающую в воздухе и впустить обратно в себя для дозаправки. Та проходила за счёт внутренних ресурсов организма. Потому-то организм и жрал, как слон.

Стас сосредоточился. Нить на глазах обалдевшей Витки обвила ближайшую варежку. Начинающий Нартах старательно удерживал в голове задачу: разрезать её, не коснувшись детской кожи. Глазки Витки вылезли из орбит, когда ненавистный чехол свалился с её волшебной ручки. Нить же юркнула обратно в ладонь хозяина: всё, она в домике. Витка подняла вверх запястья. Она потрясённо любовалась свободой. А Стас занялся наручниками.

— Они ведь враги? Шары с нитями, — спросил, когда разобрался и с браслетами.

— Я не знаю, — растерянно промямлила Витка. — Они не живые. Не умеют чувствовать. Только вечно хотят есть. Вот и жрут друг друга. Когда больше нечего. Я раз…, когда Пран снял рукавицу, схватила пучок. Тех, что крутились рядом. Одной рукой много не схватишь. Я швырнула их в шар.

— И он их сожрал, — закончил Стас, не в силах дожить до конца вымученной истории. — Так и должно было случиться. Я догадываюсь, почему. Вит, у тебя внутри тоже нити?

— Нет. У меня сила Нартаха. От мамы.

— А у меня такой силы нет, — согласился Стас, присев рядом с малявкой, чем та и воспользовалась, залезая ему на колени. — Но, нити во мне дают мне хотя бы часть твоей силы?

— Не знаю, — виновато шмыгнула носом Витка.

— А как проверить?

— Взять их, — вскинула она удивленные глазки на непонятливого ученика.

Тех, что крутились рядом — вспомнил Стас. Она их просто видит, а он — обычный смертный — нет. Попытка — не пытка, а уж тем более не билет в морг. Рука сама поднялась и цапнула воздух над головой — в кулаке крутили хвостами… Восемь, девять… Пара десятков нитей. Вот это да! Это гораздо круче, чем он рассчитывал. Витка небрежно махнула ручкой, и в её кулачке расцвёл пышным цветом целый букетище. Правда, она мигом выпустила добычу и пояснила:

— Нельзя долго держать. Жрут меня, паразиты.

— А скажи, — продолжил допытываться Стас, чуя, что времени у них в обрез. — Если во мне будет больше нитей, сила Нартаха прибавится?

— Наверно, — нерешительно предположила Витка и тотчас испугалась: — Ты хочешь ещё? Не надо! — взмолилась она, захлюпав носом. — Ты умрёшь!

— Прекрати ныть! — умеренно строго приказал Стас, чтоб не пугать её до икоты. — Не смей. Будешь ныть, у нас ничего не выйдет. Ты останешься здесь навсегда. А меня убьют, — пошёл он на подлость.

Витка вновь вытаращила глазёнки, но захлопнула рот.

— Давай. Загони в меня ещё пять нитей.

Что-то внутри тревожно гудело набатным колоколом. Стас задницей чуял, что шанс надвигается, а он не готов. Не понять, чего такого Витка увидала в его глазах, но приказ выполнила. Через пару секунд Стас корчился на постели, пуская слюни и чуть не обоссавшись. Лучше бы сдох — металась по горящей заживо голове единственная мысль. Боль оборвалась так же резко, как вспыхнула. И длилась-то всего-ничего — облегченно подумал Стас, осторожно приоткрывая глаза. Прислушался к организму: ничего, ни единого отклонения от нормы, кроме желания жрать. Ну да, теперь в нём прописались одиннадцать кровососов. И пропишутся другие — решился он.

— Давай ещё.

— Стас…

— Витка, не зли меня! — прохрипел он, прислушиваясь к тишине за дверью узилища. — Давай, пока ещё успеваем. Три штуки… Нет! Давай снова пять. Я выдержу. Не так уж это и страшно. Погоди, — кое о чём припомнил он, прикрылся периной и стянул штаны: — Теперь давай.

Он всё-таки обоссался. Приятно оставить по себе добрую память радушным хозяевам — похвалил себя Стас, когда смог это сделать. Риск — удел смелых и дураков. Он рискнул и не промахнулся: тело в порядке, голова даже не гудит после учинённого в ней взрыва. Шестнадцать — хватит, или обнаглеть и сыграть ещё кон? Стас цапнул рукой воздух, пересчитал нити в пучке и слегка разочаровался: навскидку около полусотни. А для его задумки нужно хотя бы по сотне в каждой руке. Слишком уж они хлипкие.

— Витка, давай ещё десять.

— Не буду, — насупилась девчонка и попыталась удрать.

Забарахталась, пойманная и втянутая обратно на постель. Замолотила по его голому торсу всеми конечностями. Уцепилась за косу и так дёрнула, что вышибла из глаз слёзы. Пришлось шлёпнуть пару раз по заднице — помогло.

— Они уже идут! — таращился Стас, нагоняя страху. — Я чую это, как пёс. Понимаешь? А ты тратишь наше время. Мне нужна сила, чтобы скрутить ученика Прана. Он, конечно, сопляк. Но, у него есть способности, а у меня только нити. А потом ещё нужно будет разобраться с самим Праном.