У Эвелин от изумления отвисла челюсть.

– Что? Да как она смела? Она ведь почти меня не знала! До дня ее свадьбы я никогда с ней не встречалась!

Лицо Эдди, на котором мгновение назад было написано серьезное выражение, расплылось в улыбке.

– Ты меня дразнишь! – догадалась Эвелин.

– Так и есть.

– Господи боже мой, ты совсем не изменился!

Да, он оставался прежним Эдди.

– Угу. Держу пари, ты укатила в свой расчудесный Лондон и даже не вспоминала обо мне!

Эвелин устало ему подмигнула.

– Знаешь, уезжая отсюда, я понятия не имела о том, какая жизнь меня ждет. Мне просто отчаянно хотелось уехать; по какой-то безумной причине я желала этого больше всего на свете – жить не так, как моя мать или любая другая женщина, которую я знала. Впрочем, я и сейчас не понимаю, что в этом такого уж плохого. Может, перестанем делать из меня чудовище? Это становится утомительным.

– Я только начал. – На губах Эдди заиграла прежняя улыбка.

– Если хочешь знать, уехав отсюда, я вовсе не забыла обо всем и обо всех. Меня мучили серьезные сомнения. Казалось, будто в погоне за мечтой я отказалась от чего-то… – Эвелин никак не могла подобрать нужное слово. Чего-то монументального. Вечного. Того, что встречается в жизни только раз. – Полагаю, что тогда, когда я уверилась в том, что все повидала и перепробовала в родном городе, на моем пути вдруг встретился ты, и оказалось, что ты отличаешься от остальных. Странно, ведь я совсем тебя не знала, но, уезжая, чувствовала боль потери. И это чувство еще долго меня не отпускало.

Эвелин вспомнила, как сидела в поезде и думала: «Почему я не радуюсь тому, что ждет меня впереди? Почему размышляю о том, что могло бы быть между мной и Эдди? Почему хочу увезти его с собой? И почему не могу этого сделать?» И наконец: «Почему у меня вечно все идет наперекосяк?»

– Но ты, совершенно очевидно, нашла то, что искала, потому что так и не вернулась обратно.

Эвелин спросила себя, не имеет ли Эдди в виду Марка, хоть он и видел-то его один-единственный раз, тогда, в «Мэйфэйр».

Она зябко поежилась, кутаясь в свой хлопчатобумажный кардиган оранжевого цвета. Эдди, похоже, подмечал каждое ее движение, то и дело поглядывая на ее волосы. Чуть раньше Эвелин распустила свой конский хвост, и теперь они свободно падали ей на плечи. Ей вдруг стало интересно, верен ли Эдди до сих пор своей жене и какой муж из него получился.

– Значит, ты всерьез настроена продать этот дом? – осведомился он, и Эвелин испытала облегчение оттого, что он сменил тему.

– Не думаю, что у меня есть выбор.

– Не слышу особого энтузиазма в твоем голосе. – Эдди не сводил глаз с ее лица, всматриваясь в него; он кружил вокруг да около, словно колибри возле петунии.

– Не знаю, что тебе сказать. Я всегда любила Cвятой остров. Он был и остается частью меня. Разумеется, я не осознавала этого, пока не уехала отсюда. Иногда мне кажется, что мое сердце разорвется, если я лишусь дома, в котором родилась и выросла.

Эвелин вспомнила, как приезжала сюда в первые годы своего замужества, когда у нее возникло подозрение, что она далеко не так счастлива, как полагалось бы молодой жене. Отсюда Лондон и Марк представлялись ей другими. И ей неизменно становилось грустно оттого, что она не скучает по ним так, как должна бы. Они с Марком познакомились через шесть месяцев после того, как Эвелин приехала в столицу. Она представляла, что к этому времени у нее за спиной останется уже несколько увлекательных интрижек. Тем не менее оказалось, что Марк обладал качествами, которые она даже не надеялась обнаружить в одном человеке. Живя рядом с ним, Эвелин никак не могла понять причину своей неудовлетворенности, особенно если учесть, что она вела образ жизни, который для большинства девушек ее круга оставался недостижимой мечтой. Эвелин умела быть благодарной. И, кроме того, любила Марка… Но стоило ей вернуться домой, и она наконец сообразила, в чем тут дело. Она отправилась в Лондон, не зная, куда приведет ее избранный путь. Почему-то вышло так, что она прибыла в пункт назначения слишком быстро и выяснила все слишком рано.

– Не жалей о доме, Эвелин. Это всего лишь постройка. Главное хранится вот здесь. – Эдди легонько постучал себя пальцем по виску. – И ты всегда носишь это с собой… Если ты счастлива, прошлое лучше оставить в прошлом и ценить его с безопасного расстояния.

Ее брови сошлись на переносице.

– От твоих слов мне становится грустно.

– Не грусти. У тебя остались прекрасные воспоминания, и никто не сможет их отнять. Знаешь, если хочешь знать мое мнение, тебе повезло. Это гораздо больше, чем могут похвастаться многие люди.

Его слова тронули Эвелин. Встретив взгляд Эдди, она вдруг отметила пунктирную линию, начерченную карандашом вокруг вероятности того, что он мог оказаться тем самым, единственным, если бы только она осталась тут.

– Наверное, если бы я пришла тогда на свидание, мы бы в конце концов возненавидели друг друга, – сказала она.

– Нет. Но теперь это осталось в прошлом.

Эвелин оглянулась на сад, и под тяжким грузом необъяснимого сожаления уголки ее губ поползли вниз.

– Линдисфарн – самое волшебное место на свете. Я разрываюсь между желанием рассказать о нем всем и каждому и сохранить его только для себя. – Ей на глаза навернулись слезы. – Иногда мне хочется, чтобы прилив навсегда отрезал нас от остального мира и я осталась бы здесь пленницей, пусть даже в молодости это было одним из самых страшных моих кошмаров!

– В конце концов ты бы зачахла и умерла или бросилась бы в море, намереваясь добраться вплавь до материка, и утонула. И тогда твои дети остались бы без матери.

– У меня нет детей.

– Тогда о тебе скорбел бы твой граф.

Они вновь взглянули друг на друга. Небрежность, с которой Эдди упомянул о Марке, заставила Эвелин кое-что вспомнить. Он был мужем другой женщины, а она – женой другого мужчины.

– Наверное, тебе уже пора, – сказала Эвелин.

– Ты имела в виду, что хочешь, чтобы я ушел.

– Может быть.

Эдди еще несколько мгновений смотрел на нее, а потом развернулся и зашагал к садовой калитке, очевидно, нисколько не сомневаясь: Эвелин последует за ним. Что она и сделала.

У нее не было ощущения, будто они вновь встретились спустя двадцать лет. Вдвоем они чувствовали себя легко и непринужденно; этого не должно было быть, но, как ни странно, так и было на самом деле.

– Мой отец вырастил их в теплице. – Эвелин указала на растущие у калитки три или четыре кустика фуксии с розово-белыми колокольчиками. – После того как он умер, мама высадила их здесь, не надеясь, что они приживутся, но они прижились. Наверное, отец с небес передал ей способности к садоводству.

Эдди присел на корточки рядом с одним из кустов и осторожно взял в руки ало-фиолетовую головку цветка, и на Эвелин мгновенно обрушились воспоминания о том, как эти руки касались ее.

– Эта разновидность садовой фуксии из-за своей формы называется «Сережки». Но кое-кто уверяет, будто она похожа на балерину. Смотри, тычинки напоминают ноги танцовщицы, а лепестки образуют балетную пачку. – Эдди машинально покосился на ее ноги, и по коже Эвелин пробежали мурашки. Она вспомнила, как отчаянно хотела переспать с ним, но она была девушкой строгих правил, а подобное поведение было бы неприличным.

– Ты прав. – Она окинула внимательным взглядом маленький яркий цветок на его ладони. – Он действительно похож на балерину. – Сделав над собой усилие, Эвелин оторвала взгляд от его руки.

У ворот Эдди приостановился в нерешительности.

– В общем, графиня Линдисфарн, если вы планируете привести свой дом в порядок, можете на меня рассчитывать. Я на все руки мастер.

– Я всего лишь собираюсь его покрасить. Ничего больше.

– Я отлично умею обращаться с малярной кистью.

– Не могу просить тебя об этом…

– А ты и не просила. Я сам это предложил. И если мы пожелаем, я могу начать хоть завтра.

Мы? Эвелин едва не рассмеялась.