Слава Богу, никаких снов! — первая мысль, которая посетила под писк будильника. Я резко соскочила с кровати и чуть не повалилась обратно — в затылок словно вонзили сотню спиц. Обхватив раскалывающуюся голову руками, я побрела в ванную, надеясь избавиться от недуга с помощью прохладной воды.

Но не тут-то было! Ни душ, ни таблетка пенталгина не принесли облегчения. Более того, от них стало еще хуже. Кое-как запихнув в себя йогурт — есть совершенно не хотелось, я отправилась одеваться. Вот когда пожалела, что не удосужилась накануне разобрать покупки. Хорошо еще, что новое пальто не додумалась утащить дальше прихожей. Потратив драгоценные минуты на безрезультатные поиски нужного свитера, я плюнула на всё и убежала на работу во вчерашнем платье.

Только открыв дверь здания, где наш офис занимал третий этаж, вспомнила о вчерашнем рандеву с шефом. Головная боль скукожилась и отползла в сторону. В ожидании неизбежного увольнения сердце заколотилось тревожно и тоскливо. Я поднялась на нужный этаж и кивнула охраннику Вите на проходной.

— Здравствуйте! — он расцвел и улыбнулся от уха до уха.

Выходит, охране никаких указаний не поступало. Значит, либо Петр Иванович еще не успел оповестить охрану, либо хотел изничтожить меня лично. Что ж, хотя бы соберу вещи.

Как назло, больше никто из коллег не попадался на пути. Сони тоже на месте не оказалось — видимо, опять собирала новости в курилке. Я серой мышью проскользнула в кабинет, разделась и принялась копаться в ящиках стола. Через несколько минут раздался телефонный звонок.

— Вика? — В трубке раздался Олин голос.

— Да.

— Ты на месте? — Что за идиотский вопрос? Так и хотелось рявкнуть «Нет!» и положить трубку, но я сдержалась. Она же не виновата, что у меня сегодня никудышнее настроение.

— Конечно, а что случилось?

— Не знаю, Петр Иванович спрашивал, — протараторила Оля и положила трубку.

Ну, вот и всё. Значит, начальник придет выкидывать меня сам. Зато, хоть какая-то определенность. От этой мысли стало спокойно. Даже слишком. Какая-то депрессивная подавленность поселилась внутри, поглощая все прочие чувства и ощущения. Я, словно в трансе, принялась выгребать личные вещи из ящиков стола. Правда, оказалось их немного: копии приказов и трудового договора, хранившиеся здесь уже больше пяти лет, украшенная бисером заколка, книга «Тайна имени», которую приносила полгода назад, да так и забыла забрать домой, открытки-конверты «С Днем Рождения», подаренные коллегами за всё время работы. Надо было еще прихватить кружку. Я сгребла все свои богатства в кучу и уставилась на нее, совершенно не соображая, что творю.

В таком состоянии полной апатии меня и застала Соня. По ее полным презрения и насмешливости глазам я поняла, что она в курсе вчерашних событий. Да и как могло быть иначе? Тот же самый Витек на проходной и разболтал, что шеф уехал один и злой, а я минут на десять пораньше утопала пешком.

Однако, сейчас мне и это стало безразлично. Я подумала о Кеше и улыбнулась. Пусть увольняют, пусть коллеги злорадствуют и удивляются, почему я не смогла наступить на горло принципам. Главное — у меня есть любимый и любящий человек, который сделает всё, чтобы мне было хорошо. Состояние потерянности испарилось, на душе стало тепло и радостно. Да и хрен с этой работой! Я через неделю лучше найду! Кешуня со мной, значит, нет ничего невозможного!

Я окинула кучу на столе трезвым взглядом, сложила документы стопкой и убрала в сумку — пригодятся, если добром трудовую не отдадут. Туда же отправилась заколка. Немного повертев книжку в руках, положила обратно в ящик — мне она больше не нужна. Да и не была никогда нужна. Я хозяйка своего имени, а не наоборот. Что ж, осталось избавиться от открыток. Брать их с собой я не собиралась. Да и зачем? Всё хорошее, что в них клали, я уже давно потратила. А все эти поздравления и пожелания суть ложь и притворство. Дань этикету. Я безжалостно рвала блестящие яркие конверты и вместе с ними уничтожала осадок прежней жизнь, где одиночество, беспомощность, неуверенность и самокопание слыли моими спутниками. Хватит! Давно было пора вылезти из раковины и сделать крупную ставку на колесе фортуны.

Софья за всем этим наблюдала молча. Кажется, она решила, что у меня истерика. По-моему, даже сочувствие мелькнуло в ее глазах. Ничего, зато будет, что рассказать в курилке.

— Собираете вещи? — Перт Иванович неслышно открыл дверь и теперь стоял в проеме, оценивая происходящее.

— Да, — я смотрела с вызовом. Еще увидим, кто кого изничтожит.

— Это правильно, — в глазах начальника заплясало озорство. Помолчав, он добавил. — Начальница отдела должна сидеть в своем кабинете.

И я, и Соня одновременно выпучили глаза. Если бы мысли высвечивались на лбу, мы обе сидели бы с горящими красными надписями «Не может быть!».

— Только не затягивайте с переездом. — Генеральный подошел ближе и положил на мой стол ключи от кабинета, где прежде обитала Ирина Александровна. — Да, и еще, сегодня новенькая придет, я бы хотел, чтобы вы с ней побеседовали.

— Хорошо, — с трудом выдавила я из себя.

Не говоря больше ни слова, Петр Иванович развернулся и удалился из кабинета. Мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Соня тоже сидела неподвижно, ошеломленная неожиданной новостью. Наконец, мысли в голове собрались в кучу. Я покопалась в стопке недоделанных бумаг, выбрала оттуда наиболее сложные и важные, взяла ключи и встала из-за стола. Кружка, сумка и подборка документов — всё, что я понесла с собой в новые апартаменты.

— Всё, что осталось на столе — ваша работа, Софочка, — пренебрежительно бросила, покидая кабинет. — Остальные вещи заберу чуть позже.

Я не стала дожидаться, когда подчиненная скажет что-нибудь в ответ, или наблюдать, как она посмотрит вслед. Всё это стало неважно, и если ее что-то не устраивало, то теперь это ее личные проблемы.

В кабинет начальника отдела я, к слову сказать, не заходила ни разу. Шуриковна предпочитала раздавать указания, замечания и порицания у нас. И тем волнительнее и приятнее было поворачивать ключ в замочной скважине. С придыханием я вошла внутрь и разочарованно шмыгнула носом: небольшая комната, раза в полтора меньше общего нашего кабинета, стандартные офисные стол, стул и компьютер, грязно-белые жалюзи. Серый палас, разукрашенный разводами каких-то жидкостей, опустевшие полки в стеклянном шкафу и подоконники, сохранившие на себе следы недавней бурной зеленой жизни — жухлые листья и рассыпанную землю. Прежняя хозяйка, похоже, очень любила цветы. Уходя, она унесла их все до последнего.

Кабинет выглядел заброшенным и сиротливым, словно его покинули давным-давно. Я вздохнула, кинула нехитрые пожитки на стол и принялась наводить порядок.

Пришлось побегать до туалета и обратно — мочить тряпки, выкидывать старые ненужные бумажки, за ненадобностью брошенные Ириной Александровной в ящиках стола. Ближе к обеду, когда я освоилась в новой обстановке и перетащила сюда верхнюю одежду и обувь, дверь неожиданно распахнулась и на пороге появился Петр Иванович с шикарным букетом фисташковых роз.

— Разрешите? — спросил он, распахнув белоснежную улыбку.

— Конечно, — настороженно ответила я, откладывая в сторону документы, с которыми только что работала.

— Я пришел извиниться, — сказал Перт Иванович, зайдя внутрь и прикрыв за собой дверь. Не дождавшись ответа, продолжил. — Понимаю, что вел себя неадекватно. Просто ты очень красивая девушка, Вика. Рядом с такими все нормальные мужики теряют голову, и я — не исключение. И потом, до сих пор женщины сами вешались мне на шею, из-за чего я забыл, что бывает и по-другому. И пусть отказ мне неприятен сам по себе, как удар по самолюбию, рад, что нашлась женщина с чувством собственного достоинства.

Его глаза блеснули азартом хищника.

— Извинения приняты. За комплименты — спасибо.

— Цветы тебе, — начальник подошел ближе и протянул букет. — Как знак того, что впредь никаких претензий, кроме рабочих моментов, с моей стороны не будет.