— Вы с ума сошли! — вскричал Борис Витальевич, захлопывая дверцу холодильника. — Вас вырвет!
— Мне страшно! — бросилась к нему Ангелина. — Что если я уже не человек?
— Ангелина, что вы говорите? — обнял её врач. — Подумайте сами, мы с вами ничем не отличаемся, правда? Я знаю вашу физиологию. Я был вами! Вы просто нарушили режим питания. Но это пройдёт. Я составлю для вас план диеты, и вы придёте в полную норму, уверяю вас.
Он говорил и говорил, успокаивая, а Гелька, всхлипывая, кивала, и ей уже начинало казаться, что они кружатся в медленном танце, или это кухня вращается вокруг них.
— Хотите, — предложил Борис, — мы сейчас с вами сядем за стол и устроим чудесный ранний завтрак?
— Борис Витальевич, — сонно пробормотала Ангелина, — вы что, меня гипнотизируете?
— Почему вы так решили?
— Спать очень хочется. Но я, ни за что не лягу. Хочу узнать, что сегодня было. Согласна на ранний завтрак.
— Договорились! Позавтракаем, я часок посплю, а потом — в школу.
— Вы или я?
— Я. Как вы.
Ангелина упала на стул и, подперев сонную голову, следила, как Борис накрывает на стол: сыр, творог, масло, джем, сок… В желудке у неё комом стояла только что проглоченная с перепугу еда, и вид закусок не вызывал у неё энтузиазма, но "взялся за гуж…"
— Хотите кофе?
Гелька помотала головой.
— Тогда сок.
— Так вот, — начал Борис, отхлебнув кофе, — в школе всё прошло более или менее гладко. Правда, ваша подруга считает, что у моей Ангелины вид, как у мумии, и взгляд, как у сфинкса, но, кажется, учителям это нравится. Не обессудьте, если я не слишком много рвения проявлю в учёбе — у меня другая задача, и писать сочинения или решать задачки — просто не с руки, но с вас я буду спрашивать строго. Ваше домашнее задание на моём письменном столе. Извольте каждый день выполнять.
Ангелина сморщила нос.
— А как вас охраняют?
— В школе — никак, а на улице за окружающими наблюдает инвертировавший Егор.
— Что? — изумилась Ангелина, едва не выронив стакан.
— Ах, да! Я же вам не сказал: благодаря тому, что спасая Егора, вы инвертировали с ним вместе, он приобрёл способность к преображению. Она у него была всегда, но этот полёт сработал, как спусковой механизм. Я предполагал, что такое возможно, однако проверить смог только два дня назад — до этого Егор был ещё слишком слаб. Солар поставил парня на ноги, и он полетел.
— Странно, — пробормотала Гелька, силясь вспомнить, — я как будто видела, как Егор летает…
Она тряхнула головой.
— А дома? Вас как-то охраняют у нас дома?
— Да. На чердаке — засада, а в квартире напротив подъезда меняются наблюдатели. С чем вы хотите бутерброд?
— Спасибо, мне всё равно.
— Тогда я сделаю разные.
— С вареньем.
Борис улыбнулся и стал намазывать хлеб маслом.
— Родители ваши — очень приятные люди. Конечно, для них всё это нелегко, но вашу безопасность они ставят превыше всего.
— Да, — проворчала Ангелина, — вам там хорошо…
Вдруг она встрепенулась.
— Если вы там, что если я буду в вашем виде ходить в больницу?
— Ну, что вы! Это же не двойку по истории получить! От моей работы зависят жизни людей. Вы ещё недостаточно компетентны, чтобы заменять меня в больнице.
— А если Дениса? — энтузиазм Ангелины не угасал. — Я уже кое-что умею и могу, если нужно, звонить вам и консультироваться.
— Нет, Ангелина, — серьёзно сказал Борис, — это невозможно. Вы провели здесь всего один день и уже соскучились! Отдохните, поваляйтесь недельку в постели. Отъешьтесь!
Гелька скорчила кислую физиономию.
— Я, конечно, могу нагрузить вас заданиями так, что у вас минуты свободной не останется, но зачем?
— Я сегодня разбиралась с повреждениями центрального резервуара, — меланхолично заявила Ангелина.
— Продолжайте в том же духе… У меня совсем не осталось времени на сон, вы меня извините?
— Конечно, идите, а я здесь приберу.
Ангелина грустно посидела за столом в одиночестве, глядя, как за окном падает снег. А когда почувствовала, что засыпает, встряхнулась, быстро убрала со стола и отправилась спать.
Она проснулась, когда хозяин уже ушёл и расстроилась, что не успела попрощаться. Борис Витальевич оставил ей на тумбочке книги: исторические мемуары и альбом с работами импрессионистов. На холодильнике красовалось её меню, расписанное по часам, а возле компьютера — домашнее задание и список файлов, в которые нужно было заглянуть. Гелька грустно усмехнулась, заметив, что один приём пищи она уже пропустила.
— Он хочет, чтобы я выкатилась отсюда румяным колобком, на радость мамочке.
Поздоровавшись с рыбками, Гелька умылась и засела за компьютер, время от времени поглядывая на часы: ей хотелось позвонить Нюсе во время большой перемены — ждать до конца уроков не было сил.
— Нюся, привет, как дела?
— Твой Борис…
— Мой?
— Разве нет?.. Он держится молодцом. Сегодня на химии поражал весь класс. Учителя запишут тебя в вундеркинды — готовься.
— Дай только вернуться, и я быстренько выпишусь.
— Заодно он отшивает мальчиков, которые могли бы к тебе приклеиться. Только вот не знаю, это у него инстинктивно, как у мужчины, выходит, или специально, чтобы плацдарм расчистить?
— Да ну тебя!
— А как он с тобой держится у себя дома?
— Обыкновенно, любезно, по-дружески.
— Умный мужик.
— Да, конечно. Раз мы об этом заговорили, как у тебя?
Нюся молчала, но её молчание всегда говорило о многом.
— Скажи что-нибудь обнадёживающее, — попросила Гелька, огорчённая неудачей подруги на любовном фронте. У кого было ещё просить об этом, как не у всегда уравновешенной и мужественной Нюси?
— Скоро Новый год, — усмехнулась Нюся, и Ангелина поняла, что и несгибаемые люди иногда позволяют себе согнуться. Она знала, что Нюся никогда не станет плакаться в жилетку и просить у неё совета, поэтому и утешить её не могла. И не могла придумать, как её поддержать, чтобы это не было для подруги унизительно.
— Я дойду до конца, а потом поверну обратно, — сказала Нюся. — Извини, уже урок начинается.
Она отключилась, а Ангелина ещё некоторое время держала трубку у уха, вдумываясь во фразу, брошенную подругой. Что бы это могло означать?
Устав от бесконечного сидения за компьютером, чтобы размяться, Ангелина решила прибрать на кухне. Её сегодняшнее убирание со стола показалось ей не достаточным вкладом в хозяйство. А так как к кухне её, таким образом, приобщили, она позволила себе начать освоение пространства именно с кухни.
В любом хозяйстве найдутся просроченные продукты, рассыпавшиеся крупы и какое-то количество грязи — у Бориса ничего этого не было. За сутки её пребывания здесь, не успело накопиться никакой пыли. Что за фильтры у него? И где вообще эта чёртова вентиляция? Мало того, в кухне не было даже мусорного ведра. Рядом с мойкой располагался измельчитель отходов, отправляющий всё прямиком в канализацию. Может, это вообще, не квартира, а подземный бункер: сжатый воздух из баллонов и окна-телеэкраны?
Вот теперь Ангелина ощутила настоящий приступ клаустрофобии и, чтобы не впасть, как в подземелье, в панику, она, как была, с тряпкой в руках, пошла на успокаивающее свидание с рыбками. Стараясь дышать ровно, она разглядывала и тщательно оттирала воображаемые пятнышки на блестящей поверхности аквариума. Фу, кажется, прошло! Чтобы не останавливаться на достигнутом, Ангелина заодно протёрла подоконник, представляя себе, что дышит свежим морозным воздухом, потом добралась до тумбочек.
Нижний ящик в одной из них не желал вставать на место и мешал протереть всю переднюю часть. Ангелина немного выдвинула его, чтобы плотнее задвинуть на место, и в недоумении замерла. Что это? Какие-то знакомые тряпки… Вдруг она признала — это была её голубая майка с ножевым разрезом и белый лифчик с перерезанной лямочкой, покрытые ржавыми пятнами крови. Первым побуждением Ангелины было достать эту гадость и выкинуть. Но куда — в уничтожитель отходов? Обескураженная Гелька торопливо прикрыла ящик, словно скрывая следы преступления (только какого — её невоздержанности или Борисовой странности?) Зачем Борису Витальевичу понадобилось это хранить? Для помешанного на ней, он слишком хорошо держит себя в руках. Ей даже начало казаться, что то, что едва не случилось между ними в больнице, ей почудилось. И вот теперь… И не поговоришь с ним прямо — выйдет, что она шарила в его тумбочках. И такая деликатная тема, что не понятно, как к ней подступиться. Тогда, в больнице, когда она вернулась, он её чуть не убил… Неужели это и было "то самое"?
