Чувствовала она себя нормально, только острая, как боль, тоска сидела где-то в груди, нет-нет, да прорываясь в её погрустневшем взгляде. Она не могла понять, что её гложет. Просто какая-то тяжесть залегла на сердце, не давая облегчённо вздохнуть.
Поздняя осень — самое безрадостное время года. Может, в этом всё дело? Начинался ноябрь — со свинцовым небом, холодными ветрами и колючей позёмкой, стелющейся по промёрзшей земле. "Скорее бы выпал снег, — думала Ангелина. Снег очищает, украшает, празднично накрывает белым покрывалом всё, что неприглядно валялось на земле, и заставляет жить в предвкушении Нового года — самого радостного праздника в году.
— Гляди, в школу не опоздай! — подал голос брат, одним глотком допивая чай. — А что, Егор Сафарович и впрямь тебя каждый день станет в школу провожать?
Гелька сердито захлопнула книгу.
— Боится, как бы не украли такое сокровище? А что? Одобряю! В смысле, классного парня подцепила, сестрёнка. Он мог бы найти и получше. Он тебя будет до совершеннолетия пасти? А говорили: физика, физика…
— Ты отлично знаешь, какие у нас с ним отношения!
— То-то же! Главное, чтобы ты об этом не забывала. У него, кажется, девушка есть… И, вообще, мала ещё!
Девушка? Это слово больно кольнуло Ангелину. Она едва не бросилась за Гошей следом, чтобы расспросить подробнее, но удержалась — он только этого и ждёт, догадывается, что Егор ей не совсем безразличен, и спуску не даст своими шуточками!
Девушка, девушка… Почему она ничего о ней не знает? Хотя, если подумать, как долго она знает самого Егора — от силы две-три недели? Всё это время его девушка могла быть просто в отъезде. А что, если она, вообще, в другом городе живёт?
Ангелина тряхнула головой. Нашла время сочинять историю несуществующей любви! Так действительно недолго в школу опоздать. Интересно, а сегодня он придёт её провожать? Гелька глянула на часы и ахнула. Пулей кинулась она в свою комнату, роняя и подбирая по дороге учебники. Размечталась! Не заметила даже, как ушли папа с Гошей. Телефон!
— Алло, Ангелина!
— Егор! — обрадовалась Гелька.
— Извини, я не смогу тебя проводить. Учитель просил тебя добираться до школы "полем".
— Как?
— Перейти в полевую форму и восстановиться уже в школе.
— О`кэй…
— Обратно — так же. Если я смогу прийти за тобой, позвоню. Пока.
— Пока, — растерянно пробормотала Гелька, задумчиво сжимая телефон в руке. — Чёрт! Время!
Переодевшись и стоя наготове в коридоре с сумкой на плече, она смотрела через открытую в комнату дверь на распахнутую форточку. Впервые предстояло Ангелине сделать подобное у себя дома. В этом было что-то неправильное, нарушающее устоявшийся миропорядок, и она медлила, как будто собиралась совершить что-то непоправимое.
Обречённо вздохнув, Гелька крутанулась на месте. Кажется, в школьном туалете на третьем этаже не закрывается форточка…
"Переброска" прошла, как по маслу. В туалете оказалось пусто, а это было самым опасным моментом во всей операции. Ангелина осторожно выглянула за дверь: в коридорах — никого, звонок уже отзвенел. Снимая и на бегу сворачивая куртку, она поспешила к кабинету географии.
В классе подозрительно тихо. Гелька приоткрыла дверь. Чёрт! Директриса! Должно быть, географичка ещё в больнице.
— Опаздываешь, Ангелина! — строго взглянула Роза Марковна (в просторечии — Мартовна или "мартовская роза") и стукнула по столу указкой, успокаивая класс.
— Извините… — Ангелина постаралась поскорее юркнуть на своё место, но перед глазами вдруг запрыгали яркие цветные полосы, и она врезалась в парту среднего ряда. В классе захихикали — не слишком громко — пред оком директрисы особенно не повеселишься. Гелька нащупала свою парту и уселась на место.
Она отняла глаза от окуляров и записала в тетрадь какие-то цифры. "Спектрограф", — почему-то пришло ей на ум.
— Я и не знала, что тебя уже выписали! Ты что? — толкала её в бок Янка, а незнакомый усатый мужчина перед глазами наставлял по поводу лабораторного практикума с линейчатыми спектрами. Ну, Егор! Два дня эта напасть её обминала и вот, опять!
— Леонова! — громыхнул над ухом голос директрисы. — С тобой всё в порядке?
Гелька энергично тряхнула головой, отгоняя наваждение, но оно держалось, как приклеенное. Теперь её глазам предстали внутренности Егорова портфеля. Вот она его рукой достаёт оттуда дискеты…
— Лопатина! — не унималась Роза. — Отведи Ангелину в медпункт.
Класс уже вовсю шумел. Янка потянула Гельку куда-то вбок из-за стола. Ангелина сопротивлялась и задевала за каждый угол, попадающийся на пути.
— Так, все успокоились! — послышался сзади голос директрисы, и Янка выволокла её в коридор.
— Что с тобой? Смотри, куда идёшь! — вразумляла подруга.
— Я не вижу ничего!
— Ах! А с кем ты разговариваешь?
— С тобой!
— Нет, ты ещё бормочешь что-то непонятное… Эй, ты меня слышишь? Вот, опять, про цезий какой-то!.. Всё, пришли. — Янка втолкнула её в кабинет.
— Оксана Даниловна! — позвала она. — Слушай, её здесь нет. Я пойду, поищу, а ты тут побудь, хорошо? Может, тебя на стульчик усадить?
— Иди-иди, — Ангелина уже знала, что ей делать: едва подруга закрыла дверь, Гелька крутанулась, взвилась и почти моментально вернулась обратно в своё тело. Удалось! Она видела медицинский кабинет со стерильными поверхностями, белыми шкафчиками и видом из окна на школьные зады, но чувство, что она ещё не совсем вернулась, не отпускало. Никогда её видение не было таким длительным, а главное — так не вовремя.
Что теперь объяснять медсестре? Надо просто уйти и сказать потом, что всё уже в порядке. Медсестра всё равно ей ничем не поможет, а вот встречи с "обожаемым" Борисом Витальевичем, похоже, не избежать.
Только Ангелина повернулась к двери, чтобы смыться, как та отворилась. Оксана Даниловна была моложавой, очень строгой и опытной медсестрой. По ней вздыхала половина мальчиков старших классов.
— Так, что тут у нас? — сказала она, сразу хватая Ангелину за запястье и заглядывая в глаза. — Та-ак… — протянула она, и её тон Ангелине очень не понравился. Что такое она могла разглядеть? — Ну-ка, присядь! Говоришь, не понимала, что говорит и делает?
Дорогая подруга торжественно кивала головой.
— А ещё — ничего не видит!
— Давай-ка, Ангелина, покажи мне руки.
— Руки? — удивилась Гелька, а потом до неё дошло. Она начала закатывать рукав и спохватилась, у неё же все вены исколоты — вчера Борис Витальевич на ней живого места не оставил.
— Ну, же!
Ничего не оставалось, как задрать рукава пуловера. Янка ахнула.
— Я два дня провела в больнице…
— В какой?
— На Петровского, там, где наша районная поликлиника.
— Да! Да! Да! — опять энергично подтвердила Янка. — Я к ней вчера ходила, но меня не пустили.
— Что же с тобой такое было?
Ответ у Ангелины был готов.
— Последствия той… болезни.
— А "заключение"?
— "Заключение" есть. (Интересно, что Борис Витальевич там накорябал?)
— Завтра принесёшь. И родителей, скорее всего, вызовут в школу.
— Родителей?
— Надо с ними поговорить. Галлюцинации, расширенные зрачки, исколотые вены — всё это слишком серьёзно. Станешь заходить ко мне каждый день.
Вот же, вляпалась на ровном месте! Вся эта история моментально разлетится по школе, и клеймо наркоманки приклеится — не оторвёшь!
Ангелина сердито шагала по коридору, возвращаясь на урок, сзади горячо дышала Янка.
— Гель-ка-а! — позвала она страшным шёпотом. — Ты же не?..
Ангелина резко обернулась.
— Ты отлично знаешь, что нет, не то мы бы сейчас с тобой вместе "кайфовали"!
— Ну, ты же теперь всё время там, — затрусила опять следом Янка. — Может, это они тебя…
— Что "меня"?.. — снова остановилась Гелька. — Господи! Если даже ты мне не веришь, как поверят другие?
