– Следи за языком, – предупредил главнокомандующий. – Ты можешь лишиться его в любой момент. И регенерация тебе не поможет, уж я об этом позабочусь.

– Как же я тогда буду воспевать размеры твоего члена? – с усмешкой поинтересовался генерал, прищурив глаза.

– Ты можешь познакомиться с ним поближе, раз так заинтересовался, – съязвил Молох в ответ. – Впрочем, думаю с тебя достаточно в этот раз, – он наконец-то застегнул брюки. – Бывай, малышка. Не забывай, кто твой хозяин, – и вышел из подсобки, что-то насвистывая.

Люциан сопроводил его злобным взглядом и плюнул вслед, после чего начал наспех застёгиваться, чтобы не дай дьявол кто-нибудь увидел его в таком положении. Предстояло ещё найти и собрать брошенные папки, чтобы донести их до архива.

Люциан вернулся с работы поздно. Он застал Венцеслава Рауха в кресле, когда тот смотрел телевизор. Мужчина то и дело переключал каналы, двигая только рукой с пультом. Моргенштерн сбросил плащ и повесил в прихожей и деловито прошёл в комнату.

– Как ты себя чувствуешь, Вацек?

К слову, Венцеслав был огромным мужчиной, похожим на медведя. Люциан терял голову от таких габаритов и тихо восхищался им. Иногда не очень тихо. Рауха это подобострастие раздражало. Вацек зачёсывал назад свои темно-коричневые непослушные волосы, и это придавало ему вид одомашненного медведя. Янтарного цвета глаза, обыкновенно поблескивающие, благодаря депрессии потускнели. Угловатые брови придавали обаяния, они украшали взгляд, делая его залихватским. Но не сейчас. Сейчас мужчина хандрил. В своём растянутом свитере он сейчас больше походил на большого ленивого кота, чем на медведя, как ему всегда нравилось считать.

– Я в депрессии немного, – вздохнул Раух.

– Зачем? – спросил Люциан так, будто для депрессии нужен специальный пропуск или типа того.

– Само так получилось, – он пожал плечами и почесал свой щетинистый подбородок.

– Тебе бы фруктов и хорошего комедийного сериала, а не сопли на щетинистую морду мотать, – чуть улыбнулся генерал, сдвигая шторы на окне и заодно осматривая затемнённую улицу, освещаемую только фонарями.

– Я уже так обожрался мандаринов и яблок, что у меня начался понос. А комедийный сериал… Не до него, в общем, – печально сообщил Раух.

– А что насчёт немного демонического тепла? Чувствуешь нужду в том, чтобы тебя обняли и сказали, какой ты хороший? – повернулся к нему Моргенштерн.

– Это было, как сарказм, – пробубнил Венцеслав.

– Нет, не было, – покачал головой Люциан.

– Да, чувствую. Хотя бы каплю банального сочувствия, – согласился наконец дримхантер.

Теперь вздохнул Люциан. Он достал из шкафа плед и накинул Рауху на плечи, после чего обнял мужчину, присев на подлокотник кресла.

– Не тебе одному тяжело в этом мире. Каждый рано или поздно испытывает слабость, каждый сталкивается с трудностями. Не всегда даёшь отпор, да, сил не хватает. Это нормально, мы все лю… демоны.

– Да не в этом дело, Люц, – он приобнял мужчину в ответ. – Противно, что живу в обществе, где все – всего лишь толпа, а борются из этой толпы от силы двое-трое. Так и погибну в бою за правую идею, но затравленный толпой. Типичная история.

Моргенштерн ненадолго задумался.

– Знаешь, меня тоже не устраивает такое положение вещей, но знаешь, что? Я принял это, ведь один в поле не воин. Я никогда не пересилю тщеславных идиотов, а ты – никогда не победишь ленивую биомассу. Я сам борец по натуре, но, когда я вижу уныние и тлен, я бессилен.

– Я не могу подчиниться. Уже не могу. Я пробовал, но… Горячая кровь не даёт.

– Тогда ты, вероятно, одна из тех бабочек, которые сгорают, долетев до лампы. Что ж, по крайней мере, красивая смерть. Правда, бесполезная. Не находишь? – Люциан провёл рукой по щеке Рауха.

Последний оброс: видать, будучи нервным, забывает бриться.

– Ты думаешь, от меня так легко избавиться? – Венцеслав хмыкнул, слегка прищурившись.

– Знаешь, я думаю, в соотношении один к тридцати, например, исход довольно очевиден. Кстати, как твои раны? Не надо помочь с бритьём? Жратва в холодильнике есть? Давно рубашки стирал, а? – Люциан повернул голову Венцеслава к себе за подбородок и посмотрел ему в глаза.

– Зато смерть в бою, а не как у шавки, лижущей чьи-то сапоги, – Венцеслав хмыкнул, а потом нахмурился, вспоминая очерёдность вопросов. – Нормально. Нет, нет и… нет.

– Ясно-понятно, этой ночью я у тебя, а то тут шаром покати, – Люциан пошевелил шеей, похрустев. – Что ж, с боевым задором у тебя всё хорошо, значит, действительно перестал гнить, как старый кабачок на балконе. Родиться бы тебе где-то в средние века, так в Крестовых походах ты бы оттянулся на тысячелетие вперёд.

– Как скажешь, – Раух пожал плечами.

Люциан пододвинул к креслу небольшой пуфик и сел на него. Он заботливо поправил плед на плечах Рауха, после чего прижал мужчину к своей груди, погладив того по волосам.

– Ты сможешь. Разве тебя не приободряет то, что если ты выжил в отношениях со мной, то ты осилишь всё? – с улыбкой спросил генерал.

– О да, ты ещё тот клещ на моей заднице, – хмыкнул Раух, но произнёс эту фразу очень по-доброму и ласково.

Люциан усмехнулся и чмокнул мужчину в лоб.

– Ты тот ещё хер моржовый. Так что при любых жизненных невзгодах просто вспоминай наши отношения, – пятерней он причесал волосы Рауха.

– Спасибо, Моргенштерн. Постираешь мне рубашку к завтрашнему? Пожалуйста, – мужчина улыбнулся.

– Пожалуйста, Раух, – хмыкнул генерал. – Окей. Накрахмалить? Борщ на неделю хуярить? – со всей серьёзностью спросил он. – Или есть отдельные пожелания к меню?

– Нет, не надо, и… кхм… Да, борщ было бы неплохо, – вновь улыбнулся Раух. – Я пока пойду чайник поставлю.

– Окей. Если чай соберешься делать ты, то добавь мне мёда. Уж очень он греет, – Люциан снова поцеловал Рауха в макушку и только после этого отпустил.

Секунду спустя Моргенштерн собрал волосы в хвост и взял грязную рубашку, ну и пару совсем уж пахнущих потом вещей. Нашёл парочку, запачканных гноем и кровью. Собрал и закинул в стиральную машинку, оставив стираться где-то на полчаса. Проследил, чтобы вещи не красили друг друга при совместной стирке. Плюс, пошёл на балкон смотреть, есть ли овощи для борща.

Раух к этому времени уже заварил крепкий ароматный чай, добавив в него достаточно мёда, чтобы вкус оставался долгим и ярким, а запах – весьма ощутимым.

– Ты сам-то как? – поинтересовался он.

– М-м-м, нормально, – Люциан набрал овощей и стал мыть их в раковине, постоянно сдувая прядь волос с лица.

Венцеслав заметил это и заколол мешающую прядь волос откуда ни возьмись найденной заколкой.

Моргенштерн хмыкнул, находя этот жест довольно милым и исполненным заботы. Он повернулся, закинув овощи в миску, чмокнул Рауха в нос и пошел чистить. Когда дочистил овощи, то сел наконец за чай.

– Как тебе вяленое мясо в холодильнике, кстати? Под пиво сойдёт? Или ты не нашёл?

– Я… Не ел дома, – пробормотал Раух и стал разливать заваренный чай по кружкам.

– А где ты… ел? Тебя кто-то кормит? – от неожиданности Люциан черканул лезвием ножа по пальцу; до этого он вертел его в руках, ожидая чая.

Венцеслав не смотрел на демона, но потом тяжело вздохнул и поджал губы.

– Я питался, как все дримхантеры – плотью, – он поставил кружку с чаем перед демоном, вместе с этим протянув ему пластырь.

– А, ну, хоть не чужим борщом, – облегчённо вздохнул Люциан и принял пластырь после того, как промыл рану.

Генерал погрел о чашку руки, глядя на дримхантера так же, как и прежде, не теряя к нему чувств и уважения, несмотря на то, что тот питается плотью.

– Я за семьсот лет ни разу никого не ел, понимаешь?

– Но что тебя толкнуло в таком случае?

– Голод, – дримхантер пожал плечами.

Люциан чуть не вскочил со стула. Удержал себя в руках.

– А вот меня позвать на правах любимой жены пожрать приготовить, не?