Минутой позже спину генерала обожгло адским пламенем нестерпимой боли, ведь с неё резким движением сорвали присохшее покрывало. Люциан громко вскрикнул, глаза его застелила влажная пелена. От злости он укусил Молоха, чтобы отблагодарить за такую деликатную помощь. Главком не огорчился: ему понравился привкус железа на губах – он напомнил ему о славных и яростных битвах.

– Вкусно.

Люциан нахмурился и молча показал ему средний палец прямо в лицо.

Люциан Моргенштерн мирно шёл по коридору штаба, чтобы отнести в архив залежавшиеся на его столе увесистые старые папки. В каждой хранилось досье солдата, и везде было необходимо расписаться. Особенно трудно Люциану давались лестницы, поскольку за горой папок не было видно, куда идти.

Пару раз Моргенштерн навернулся и ударился головой. Проходившие мимо солдаты поначалу принимались смеяться, но потом, увидев его грозный взгляд, говорящий о готовности убивать, они помогали старшему по званию подняться и собрать документы.

Архивы находились в подвале, и идти до них было далеко. Пройти предстояло немало коридоров. Личного секретаря для того, чтобы таскать папки, у Люциана не было, поэтому ему самому приходилось этим заниматься. Впрочем, если постараться и добиться звания повыше, возможно, ему позволят нанять кого-нибудь.

С каких пор Люциан стал заботиться о том, чтобы выполнять свои обязанности? Пожалуй, с тех пор, как Молох начал уделять ему внимание. Спина уже не болела после кнута, поэтому ношение одежды перестало быть пыткой.

«Как хорошо, – думал Люциан, – что я демон, а то эти раны заживали бы раз в десять медленнее».

Моргенштерн понимал: ещё одна осечка, и его опять вызовут на ковёр. Кто знает, может, в этот раз дело не ограничится одним только кнутом? Может, Молох приобрёл себе за это время что-нибудь посерьёзнее?

К слову, о Молохе. Люциан краем глаза заметил знакомую фигуру.

«Что?! Какого чёрта ему тут надо?! Этот коридор далеко от его кабинета!»

Моргенштерн развернулся и ускорил шаг. Судя по удивлённому и довольному возгласу позади, его заметили. Чертыхаясь и надеясь оторваться, Люциан шёл быстро и вслепую. Неожиданно он почувствовал, как его взяли за шиворот.

– Поймал, – констатировал Молох и крепко ударил повернувшегося в его сторону Люциана в лицо.

Челюсть неприятно хрустнула, так что идущая позади Молоха секретарша взвизгнула и уронила поднос с кофе. Она вроде сделала шаг вперед, чтобы закричать и вмешаться, но взгляд холодных глаз заставил слова застрять в её горле. Такой взгляд давал ясно понять: «Если не хочешь оказаться на месте этого паренька, то никогда и нигде не упоминай о том, что увидела».

Листья из папок посыпались как первый снег. Генерал рухнул на пол под мощью удара, но сознания не потерял. Он почувствовал, что его снова схватили за шиворот, как нашкодившего котёнка, чтобы на этот раз куда-то доставить.

– Эй, куда ты меня тащишь?! – возмутился Моргенштерн, пытаясь освободиться.

– Куда надо. Если будешь молчать, никто об этом не узнает, а ты сохранишь репутацию, – Молох приложил палец к губам и взглядом указал Люциану на то, что впереди кто-то идёт, а затем – на быстро убежавшую секретаршу.

«Твою мать, они же увидят, как Молох затащил меня в подсобку, и расползутся слухи!» – торопливо подумал Моргенштерн.

Люциан сделал несколько тщетных попыток вырваться, но Молох держал его крепко. Он рывком открыл дверь и затолкал Люциана в небольшое слабо освещённое помещение.

Моргенштерн хотел закричать. Плевать, что это стало бы поводом для слухов: в конце концов, уже весь штаб знал, на что способен главнокомандующий. И ему это прощали. Благодаря незыблемому авторитету самого настоящего психопата. Если кому-то что-то не нравилось, он просто отправлялся «в командировку». Разумеется, оттуда никто не возвращался. Демоны боялись командировок, поэтому тихо шептались в казармах и виду не показывали. Люциан опасался, что так же однажды начнут перешёптываться и о нём тоже. В конце концов, кому нравится, когда его обсуждают не с лучшей стороны?

Люциан так это и представил.

«Ты слышал, что наш главком трахает нашего генерала?»

«Да ты что!»

«Серьёзно говорю, трахает, ещё как! Мамой клянусь!»

И тут вмешался бы кто-нибудь третий.

«Эй, у тебя же нет матери!»

Ну и так далее.

Вернёмся к тому, что происходит в подсобке.

Люциан хотел закричать. Молох крепко врезал ему по лицу, чтобы у того не хватало сознания на то, чтобы осмыслить ситуацию. Моргенштерн почувствовал себя, как во сне. Он ощутил, как его деловито развернули лицом к стене и стянули брюки вместе с бельём до середины бёдер. Стена была каменной, холодной и немного склизкой. Было противно, но это беспокоило его ровно до того момента, пока Молох ему не всадил после прикосновений влажных от слюны пальцев. Люциан вздрогнул от боли и задёргался. Он вновь захотел закричать, но главком заткнул ему рот рукой. Моргенштерн прижался затылком к его плечу. Глаза слезились от боли и унижения. Время текло настолько медленно, что казалось, будто оно вовсе застыло.

Генерал чувствовал, как насильно растягиваются мышцы ануса. Проникновение было неприятным и отталкивающим. Поначалу. После нескольких движений бёдер главнокомандующего Люциан со стыдом отметил, что его это возбуждает. Член стоял крепко, из него сочилась смазка. Всем телом Моргенштерн напрягся и выгнулся в спине.

Если разобраться, то его насиловал один из самых презентабельных и знаменитых демонов в подземном мире. Но эти мысли были далеки от Люциана. Сейчас его беспокоило изнасилование. Он пытался вырваться как можно более бесшумно. Каждый раз, когда генерал пытался воспроизвести какие-то звуки, ладонь Молоха крепче впивалась в рот. В конце концов, главнокомандующий запустил в рот генерала пару пальцев и начал ласкать его язык, чтобы тот уж точно молчал. Со стороны Люциана раздавалось ритмичное и возмущённое мычание.

Он пробормотал:

– За… за… за что…

– За что, говоришь? – быстро пробормотал Молох. – А ни за что. Потому что я так захотел. Как тебе такое, принцесса?

И он сильнее толкнулся в Люциана, насадив до самой мошонки. Генерал дёрнулся, но Молох крепко удержал его в своих цепких объятиях.

Моргенштерн мстительно закусил пальцы главкома.

– Выбью. Все до одного, – предупредил Молох.

Люциан ему поверил и ослабил хватку зубами. Он посасывал пальцы, закрыв глаза, и думал о том, как ему хочется врезать Молоху. Развернуться и наотмашь, чтобы этот ублюдок рухнул на пол. Или нет. Чтобы этот ублюдок выбил собой дверь. Это бы увидели демоны и сказали: «Ничего себе! Он отшил самого главнокомандующего! Ему конец!». А вот нет. Никакого конца. Только уважение к себе и восстановленная гордость.

Однако это всё мечты.

В реальности Молох жёстко трахал Люциана, из-за чего тот изредка выл от такой грубости. Моргенштерн изо всех сил вцепился в руку главнокомандующего, которой он заткнул ему рот. Было обидно и противно. С другой стороны, Молох – довольно крепкий и привлекательный мужчина. От него пахло чем-то терпким и притягательным. Хотелось втягивать ноздрями необычный аромат и наслаждаться. Но разве это сделаешь, когда тебя всего трясёт?

Только Люциан задумался о том, как от главнокомандующего пахнет, как тот резко стиснул генерала в своих объятиях и едва ощутимо задрожал.

Кончил.

Наигрался.

Он вытащил член и развернул Люциана к себе лицом.

– Ты не плачешь. Жаль, – отметил главком, часто дыша.

– Ты не увидишь моих слёз, сука, – со всей смелостью пробормотал Люциан, одновременно думая о том, какой же главнокомандующий огромный.

Он смотрел на мужчину снизу-вверх, как альпинист на Эверест.

– Понравился? – ядовито спросил Молох.

– Урод каких поискать, – бросил Люциан с вызовом.

Если до этого Моргенштерн стоял перед ним, прижавшись к мерзкой стене, то сейчас Молох притиснул его к ней ещё крепче. За горло.