Моргенштерн хорошо умел подавать сладкое. Когда мальчишке наскучило ублажать себя таким образом, он присел на постели, часто дыша, а потом начал обсасывать свои пальцы. Молох поднял брови, примерно предполагая, что должно произойти, но не веря себе. Неужели настолько?..

Моргенштерн проник в себя парой пальцев и слабо застонал, глядя в глаза Молоху и будто передавая ему толику своих ощущений. Опускаясь на фаланги и вздрагивая, Люциан закрыл глаза и закусил губу, начав быстро иметь себя. Молоха этот вид заставлял медленно терять голову. Ещё чуть-чуть, последний клапан.

Постепенно Люциан начал набирать обороты, трахая себя всё сильнее, всё настойчивее. Эрегированный член пружинил при движениях бёдер, головка пульсировала.

– Д-да… Возьмите меня… Генерал… – пролепетал мальчишка, после чего Молох забыл всё, чем пытался себя отвлечь. Он покрыл собой всю реальность Люциана, заставив его раствориться в себе. Почувствовать весь жар, расплавиться от страсти. Дракон, не устоявший перед красотой принцессы, сорвался с цепи и нарушил свой долг хранителя. И как бы она ни страдала или наслаждалась, он ничего не слышал, измученный вековой тишиной, вечно сгущавшейся над башней. Как давно здесь никто не изнемогал от животной страсти. Почему всё не может стать пеплом именно на этом моменте? Когда мы вместе, и этот чертёнок – в моих руках. Горячий, желанный.

Мой.

Молох стёр ему память прикосновением когтистой руки ко лбу, когда всё прекратилось. Люциан кусал губы, не чувствуя влаги на своих щеках. Он послушно сидел на кровати, повинуясь голосу разума. Так действительно было правильнее. И перед тем, как прикосновение свершилось, он пожелал вновь встретиться с мужчиной, стиснувшим его сердце мёртвой хваткой. Он боролся всеми силами с водами Леты, растворявшей его воспоминания со всей безжалостностью. Влага катилась сильнее по мере уменьшения количества информации о Молохе. И он плакал до тех пор, пока в голове не стало совсем пусто, потому что причина была уже забыта. Когда генерал оторвал руку ото лба мальчишки, тот смотрел на него чистым взглядом.

– Помнишь, как тебя зовут?

Люциан кивнул.

– Помнишь, кто ты и куда едешь завтра?

Снова кивок.

– Кто я, солдат?

– Генерал, сэр, – отчеканил Люциан.

И эти слова обрадовали и огорчили Молоха в одинаковой степени.

Однако это, пожалуй, был один из самых милостивых поступков в его жизни. В его представлении он давал юноше шанс спастись от него и самого себя. Может быть, в сердце генерала теплилась надежда навсегда избавиться от того, кто вскоре станет его слабостью.

Неясно, что привело Молоха в тот же штаб, где жил Моргенштерн, уже совершенно не такой, каким Молох знал его прежде. Уверенный в себе, дерзкий, начитанный, любящий ставить своё мнение поперёк чужого и даже кичащийся этим. Абсолютно дикий, непослушный и независимый. Тут Молох не смог пересилить инстинкта охотника.

Пошло бы всё оно к чёрту. Если всё складывается именно так, почему бы просто в это не поверить? Когда наступаешь на одни и те же грабли в сотый раз, стоит обратить внимание на то, почему они стали такими особенными. Молох поверил судьбе и дал и себе, и Люциану второй шанс. Правда, Моргенштерн, судя по записям в столе, явно подозревал о проделанном Молохом, однако почему-то никогда не поднимал эту тему.

Вероятно, это один из тех разговоров, который никогда не между ними не состоится.

«Это действительно ты или только сон?

Я не могу отличить сон от яви.

Я так давно тебя не видел.

С трудом могу вспомнить твоё лицо».

Жизнь как никто способна быть ироничной, она смеётся последней. Ещё вчера ты благополучный военнослужащий, который завершает вечер чаем с каплей ликёра и какой-нибудь сигаретой. Люциан точно помнил, что заснул в тёплой постели мордой вниз. Тогда ещё жутко ломило кости, поскольку день выдался насыщенным.

Около недели назад демону в спешке было необходимо с самого утра набрать несколько отрядов и отправиться доставлять некий пакет третьим лицам. Вылазка была весьма рискованной, было много жертв, один из бойцов даже умер у Моргенштерна на руках, прохрипев напоследок, чтобы о его гибели сообщили родственникам, но задание – выполнено. Всю дорогу мужчина недоумевал, что может быть в этом пакете, если необходим такой эскорт. Какая коробочка стоит того, чтобы смотреть солдату в его слезящиеся глаза и слушать просьбы о возврате из Инферно родственниками?

Что представляет такую ценность, что под конец вылазки любимая коса становится отлично заточенной от плоти и костей врагов? Генерал смотрел, как падают его воины, передавал им свою энергию, чтобы они протянули до конца, и превозмогал всё мрачно помалкивая. Назначенным местом был пятый круг, который представлял из себя зловонную и болотистую местность. Самым огромным болотом было Стикс, полное гневливых грешников. Для демонов, разумеется, было полно мостов как обросших торфом, так и избежавших этого – навесных.

Много тогда нитей треснуло – пострадали в основном бескрылые. Демоны не могли утонуть, однако оказаться разорванными на кусочки грешниками – уже более вероятно. Души коллективным разумом поглощали по неосторожности упавших туда слабых демонов. Люциану оборвали крылья, когда он пытался спасти с остальными хотя бы кого-то.

По завершении путешествия демон был весьма зол на заказчика, однако эмоций не показывал: это могло повлиять на оплату – политика для него была ценна только этим. Встретил его одноглазый и горбатый прислужник в окружении амбалов-костоломов. В темнице, чудом держащейся на магии посреди Стикса, было сыро и воняло серой. Периодически каменные блоки выходили из стены под давлением, била болотистая струя, но её тут же заделывали дежурные. Один такой блок влетел Люциану в плечо, отчего то ненадолго отнялось. Он подумал, что жить в таком месте – чистый мазохизм.

– Вы даже не представляете, насколько это ценно, господин генерал, – прошамкал прислужник, шевеля пальцами, которые были нелепо унизаны дорогими и тяжёлыми кольцами.

– Это точно, – мрачно произнёс Моргенштерн и вытащил из наплечной сумки свёрток; через обёрточную ткань прощупывалось дерево – шкатулка. – Что это вообще такое?

Одноглазый в ответ лишь протянул руки, сделав попытку выхватить, но Люциан оказался умнее:

– Деньги вперед, уважаемый заказчик.

Низший демон прищурился и заулыбался:

– Приятно иметь дело с деловыми людьми. Конечно, господин, деньги здесь. Ваши солдаты могут взять этот сундук хоть сейчас, – он нахмурился. – Как только я убежусь в подлинности.

Люциан хмыкнул.

– Ваше право, – он протянул шкатулку, и та почти моментально оказалась в руках у прислужника, который торопливо передал её амбалам. Они тут же встали стеной, преграждая путь к артефакту.

Люциан присвистнул, чтобы вознаграждение забрали.

– И всё же, при всём уважении, что это? Ради чего я потерял четверть своих ребят?

Одноглазый поднял повязку на глазу.

– Знаете, где я лишился глаза, господин генерал? Когда-то я, как и вы, был верным исполнителем своих полномочий, верно служил хозяину. А потом, за недостатком дисциплины и послушания, я начал задавать вопросы. Не советую вам идти тропой любопытства, пока вы зарабатываете сомнительными контрактами, – он опустил ткань. – А теперь будьте добры проследовать наверх – вас доставят домой при помощи колдовского круга.

Моргенштерн сразу упал на постель, когда вернулся домой. Разумеется, такими мелкими поручениями, да ещё и полными каких-то опасных интриг, он был сыт по горло. Не хватало чего-то масштабного, чего-то на уровне революции, государственного переворота, всеобщей милитаризации. Служанки тут же почувствовали, когда хозяин вернулся домой, поэтому охали вокруг него весь вечер, пытаясь хотя бы умыть крепко спящего господина – перевернуть его им было очень сложно.

Четверо фрейлин взяли Люциана за плечи и с кряканьем перевернули. Он спал крепко, поэтому не заметил, как ночью его умыли и переодели в чистое верные девушки. К слову, это не было жестом доброты со стороны прислуги – по крайней мере, не полностью. Ранее Моргенштерн отдал подобный приказ, а после демоницы привыкли, прониклись и это стало даже соревнованием: кто в одиночку перевернёт господина, тот получит коробку вкуснейших конфет или деньги, или ленточку.