Я ушёл в душ, чтобы хоть как-то расслабиться под горячей водой. Слёзы шли, я бился головой об кафель, пока наконец не взял себя в руки. Я буду сильным.

Когда я пребывал в апатии и лежал в лазарете, где констатировали факт моего изнасилования, мне удалось вновь убедиться, что я не единственный, кого он так трахал. Что ж, это прекрасное начало моей карьеры, поэтому я искренне надеюсь, что однажды, когда я снова встречу этого ублюдка, ему придется несладко. Такие, как я, когда-то охотно ложились под него, но стоит ему ещё раз покуситься на меня, и он сломает зубы», – последняя запись умилила Молоха.

На губах его воцарилась улыбка торжествующего садиста. Он погладил блокнот по корешку, а потом убрал обратно в ящик.

Поднявшись с кресла, мужчина прошел в комнату, тихонько скрипнув дверью, и присел на кресло рядом с диваном, где спал Люциан, накрывшись простыней.

– Знаешь, это так забавно: пока ты спишь, я добываю информацию, а тебе хоть бы хны, – одними губами прошептал главнокомандующий. – Тебе всё-таки стоит научиться запирать свой стол, принцесса. Неужели я так разбаловал тебя, что ты потерял всякую бдительность?

Люциан наблюдал за ним из-под опущенных ресниц, не выдавая себя.

– Принцесса, тебя подвезти? – из машины доносится вкрадчивый басовитый голос.

Конечно же, знакомый. Никто так не тяготел к роскоши, как владелец голоса. Дочерна тонированное стекло опустилось, и Люциан увидел генерал-майора – Молоха, недавно добившегося повышения.

Люциан прекрасно помнил, чем закончилось последнее свидание, поэтому чувствовал себя некомфортно и стыдливо. Ему было неловко видеться с ним в людных местах, будто кто-то знал их тайну. Он встречал его жертв в негласном клубе любителей нытья. Надолго в нём не задержался, но понял масштаб проблемы, в которую вляпался. Моргенштерн покашлял, чтобы сделать голос увереннее.

– Никак нет, сэр.

Он старался не смотреть в сторону Молоха, чтобы вдруг не покраснеть. Нужно было держать себя на высоте и не позволять таким ублюдкам манипулировать собой.

– Не усложняй. Я знаю, тебе далеко. Телепортация же запрещена ученикам Академии, – говорил генерал и был прав, поскольку близились выходные, когда разрешалось съездить к семье. – Мне как раз по работе надо к твоему отцу. Ты же мужчина и ничего не боишься, не так ли?

Моргенштерн нахмурился и кивнул, заправив прядь волос за ухо. Конечно, он был мужчиной. Правда, очень сложно им оставаться, когда рядом такое начальство. В голове мелькали воспоминания о том, что произошло в кабинете уже генерал-майора. Люциан столько раз клялся себе, что больше этого дерьма никогда не повторится. Больше никаких попаданий на такие дешёвые удочки. Нельзя позволять пользоваться собой. Ранить гордость.

«Я был бы польщён, если бы он не заваливал каждого, кто попадал в поле зрения», – юноша с горечью усмехнулся мыслям, придерживая на плече тяжёлую сумку с книгами.

Тучи на небе сгущались, обещая кислотный дождь. Зонта у Моргенштерна не было, так что перед демоном стоял тяжёлый выбор между тем, чтобы промокнуть или оказаться изнасилованным. Юноша вздохнул и всё-таки хмыкнул.

– Вы ведь не потерпите отказа? И не отстанете, – и покачал головой.

Молох довольно прищурил глаза.

– Точно.

Демон поджал губы и сел в машину. В салоне пахло полиролью и тяжёлым табаком генерала. Водитель молчал, как истукан. Тронулись в тишине. Моргенштерна беспокоило, что Молох его ненавязчиво приобнимал, положив руку на спинку сиденья.

– Я ведь не один такой, – с решительностью в глазах пробормотал Люциан, держась поближе к дверце.

– Да, – подтвердил генерал-майор и крепко взял солдата за шею. – Но не думай, что будешь удачливее своих предшественников.

– Сколько у вас таких, как я? – в глазах Люциана сверкнул огонёк, и он насилу повернул голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Набрался наглости. Взглядом призывал к ответу. Когда дело касалось достоинства, Моргенштерн резко становился более решительным.

– Десять, – подумав, хмыкнул Молох, – а может, пятнадцать? Или двадцать.

Люциан промолчал, погрустнел и отвернулся к окну, помотав головой, чтобы его отпустили.

– При всём уважении, сэр, я вам не игрушка. Высадите меня в ближайшей деревне. Я сам доберусь. Всего хорошего.

Молоху это не понравилось, и он взял парня за подбородок. Резко развернул к себе и оскалился.

– Я научу тебя слушаться. Скажи, ты хочешь всю службу стоять на вахте? Или чистить унитазы зубной щёткой?

Люциан, конечно, хотел стоять за честь, но чистить унитазы ему никак не хотелось. Он посмотрел снизу вверх, хотя был на одном уровне, и с наигранным равнодушием спросил.

– От меня вы чего хотите?

Настроение у генерала сменилось на благосклонное.

– Давно бы так, – он отпустил Люциана и достал из внутреннего кармана пиджака сигару, которую начал раскуривать. – Сегодня был тяжёлый день, так что я хочу, чтобы ты отсосал мне.

Моргенштерн посмотрел на водителя потерянным взглядом, как будто ища у него помощи. Тот вёл себя так, будто сзади ничего не происходит. Может, он был глухим? Впрочем, незачем развивать тему глухих водителей: Люциан в растерянности.

– Иногда я жалею о том, что пошёл в Академию, – пробубнил демон, глядя на повернувшегося спиной к окну Молоха, и начал расстёгивать пряжку ремня, ощущавшуюся тяжёлой.

От него пахло настоящей кожей.

– Нравится? Ещё попробуешь, – подмигнул генерал.

Моргенштерн поджал губы и продолжил – расстегнул пуговицу и молнию, опустил бельё и неловко погладил мужчину по члену, не решаясь вытащить его. Молох молчал, выжидая, после чего нетерпеливо обжёг демона сигаретой. Люциан вскрикнул и потёр место ожога – в нём заклокотала злоба. С ненавистью посмотрев на генерала, он встрепенулся. Юноша закрыл глаза и начал ощупывать член мужчины. Люциана бросило в жар, сердце застучало сильнее.

– Расслабься, – благосклонно произнёс Молох и дал демону прикурить от своей сигареты.

Не куривший до этого Люциан закашлялся и поморщился от горечи.

– Так ты, может быть, станешь мужчиной.

Вместо ответа Моргенштерн проморгался, а потом наклонился и попробовал языком головку члена. Парень ощутил странный привкус полового органа – к горлу подступила тошнота. Показывать это было нельзя: любые посторонние движения могли спровоцировать новое увечье. Сглотнув комок унижения, Люциан стал гладить пенис, по-кошачьи лаская головку. Вскоре он почувствовал, как тот твердеет. Молох внешне никак не изменился, хотя засмаковал табак активнее.

Вспомнив, что обычно другие парни говорили о минете, Моргенштерн решился взять пенис в рот. Странного вкуса стало больше, появился страх подавиться. Чтобы Молох не замечал неумелости движений, парень двигал рукой, мастурбируя генералу. Оказалось, неопытность мужчине и требовалась. Что может быть приятнее того, чтобы созерцать развращённую невинность?

К горлу раз за разом подкатывало. Люциан касался члена губами, чем раздражал Молоха, но тот предпочитал этого не выказывать. Он знал, что это первый минет мальчишки, поэтому – пусть набирается опыта. До оргазма далеко, однако у Моргенштерна был потенциал. Если у него и получится отсосать, то не сегодня точно. Молох оставил сигару в пепельнице, когда ему надоело, и посадил вздрогнувшего мальчишку себе на колени.

– А теперь заверши начатое.

Дежурный голос немного обескуражил Люциана. Послевкусие орального секса заставляло Моргенштерна часто сглатывать, чтобы не показать, чем же он обедал. Юноша отвернулся, забрал сигарету из пепельницы и затянулся – уже увереннее. Это как будто придало ему сил. Или хотя бы отвлекло от тошноты. Закончив ободрять себя, Люциан расстегнул брюки и начал тереться о член генерала своим.

Молоху он уделял больше внимания, потому что сам для себя не имел значения. Они молча всматривались друг в друга, словно пытаясь найти основание для таких частых встреч. Достойную причину. Как два сошедшихся вместе самца, претендующих на одну территорию. По кругу обхаживающие друг друга, вот-вот готовые броситься и разодрать. Жадные ищущие взгляды, сверкающие во мраке. Когти наготове.