«Вот это уже посерьёзнее, чем вызов на ковёр. Чёрт, я даже не успел толком напортачить! А жаль. Если уж отбывать, то хотя бы за дело. Вряд ли те отчёты, на которые я когда-то пролил кофе, стоят таких шикарных апартаментов».

От мыслей его отвлекла открывшаяся в камере дверь.

– Нравится? – промурлыкал Молох с розгами в руках, заходя внутрь. – Я приказал, чтобы тебе дали самую чистую камеру. Уверен, ты оценил.

– О да, сервис восхитительный, – хмыкнул Люциан, обеспокоенно посмотрев на орудие в руках главкома.

– Думаю, ты также заметил, что тебя оставили целым и невредимым. Спросил бы ты, как сюда обычно доставляют заключенных «без привилегий».

– Так я «заключённый с привилегиями»? Интересно, – оценил генерал. – И надолго ты меня сюда затолкал? Пока не начну умолять изнасиловать себя? Или пока не распрощаюсь с мыслями о Раухе? Знаешь, если хочешь завоевать мою любовь, смени тактику, серьёзно.

– Ненадолго, – произнёс Молох. – Я заберу тебя отсюда, как только посчитаю нужным. Это небольшой элемент моей мести.

– Мести? Но за что? – нахмурился Люциан.

– Ты отравил мой разум, – глаза главнокомандующего угрожающе сверкнули в полумраке: единственным источником освещения были факелы в коридоре.

– Да даже в мыслях не было… – начал возмущаться генерал.

– Молчать, – грубо приказал Молох. – Снимай пиджак и рубашку.

– Это ещё зачем? – Люциан смотрел на розги, однако очевидный вопрос задал.

– Ты серьёзно? – поинтересовался главнокомандующий, продемонстрировав генералу орудие в руках. – Раздевайся, я сказал, – и щелкнул розгами по ноге.

Моргенштерн сглотнул и послушно снял одежду.

– Развернись к стене, – приказал Молох. – И сядь на колени.

– Так точно, – со вздохом ответил Люциан.

– Что «так точно»? Ты не забыл, с кем имеешь дело? – рявкнул Молох.

– Так точно, господин главнокомандующий, – пробормотал Моргенштерн без особой охоты.

– Так-то лучше, – главком подошёл к присевшему на колени Люциану и нанёс крепкий удар розгами.

Раздался щелчок и очень тихое «с-с-с». Люциан стиснул зубы как можно крепче, чтобы не проронить лишнего звука, и сжал руки в кулаки. Он опустил голову, и волосы перестали прикрывать спину. Последовал новый удар. Боль растеклась по всему телу от спины до кончиков пальцев. По коже пробежали дрожь и напряжение. Подобный натянутой струне, Люциан демонстрировал невероятную выдержку, как будто его не в первый раз так хлыстали.

За ударом удар. Кожа стремительно краснела, кое-где лопалась под воздействием розг. Когда удар приходился на открытые раны, Люциан жмурился и тихо выл, упираясь ладонями в пол и стараясь не шевелиться.

Чем чаще наносились удары, тем больше главнокомандующий входил в раж. Он был опьянён болью Люциана, он наслаждался ею. Он упивался тем, что ему больно. Это искупало его существующую только в мире Молоха вину. Пусть плачет – главкому всё равно, это его не умилостивит. Если Молох – бог, то самый безжалостный. Доносились тихие всхлипы, которых генерал стыдился и которые скрывал за волосами. Боль была невыносимой. А удары сыпались и сыпались, один за другим. Генерал не поднимал головы.

– Ну как ты себя чувствуешь? – издевательски спросил Молох, приостанавливаясь.

– Волшебно, – процедил сквозь зубы Моргенштерн, дрожа. – Наигрался?

– Да, думаю, достаточно, – задумчиво произнёс главнокомандующий. – Одевайся и шагом марш за мной. Я подожду.

Одеться – вроде бы так просто. Но не для Люциана. От ткани жгло открытые раны. Он бы всё отдал за то, чтобы Молох разрешил ему идти голым по пояс. Но нельзя было выставлять их отношения на показ. Никто не должен был знать, что происходит. Люциан боялся огласки, поэтому послушно оделся и вышел из камеры за Молохом. Они шли, как ни в чём не бывало, словно следовали до кабинета – дальше работать. Как бы Люциану хотелось, чтобы всё оказалось неприятным сном. Воспоминания о камере уже были нереальными: до того они были необычны. Зачем было приводить его в камеру и там избивать? Был ли в этом смысл? Или он известен только Молоху?

Как ни странно, Молох привёл Люциана к выходу из штаба и там посадил в машину.

– Куда едем? – поинтересовался человекоподобный ящер за рулём.

– Домой, Слайз. Едем домой.

– Так точно, господин главнокомандующий.

Всю дорогу ехали молча. Молох что-то читал, надев очки для чтения, и не располагал к разговору. Люциану было больно сидеть, но с каждой минутой раны ныли все меньше – слава дьяволу, что существует демоническая регенерация. Пока ехали, Люциан успел рассмотреть Слайза сзади. Голова, покрытая чешуёй и мелкими рожками, тускло поблескивала. В зеркале заднего вида виднелось его неприятное на первый взгляд сосредоточенное на езде лицо. Если это, конечно, можно было назвать лицом. Моргенштерн слышал о таких ящероподобных демонах. Ходили слухи, что они родом из Тартара, что ниже Ада, и что они прекрасные хладнокровные убийцы.

Когда поездка подошла к концу, Люциан обнаружил, что они телепортировались на Восьмой круг Ада: для него была характерна частичная заснеженность из-за того, что недалеко была граница с Девятым кругом, где был закован в лёд сам Люцифер.

– За мной, – скомандовал Молох, выйдя из машины.

У Люциана не было особого выбора. Он знал, что если попытается убежать, то его удержит курящий неподалёку от машины Слайз. Нарываться на ещё большие неприятности не хотелось, поэтому он повиновался. Он прошёл следом за Молохом в большой дом. Их встретила неприветливая дворецкая цыганской наружности. Она строго посмотрела на Моргенштерна. Её взгляд будто говорил: «Что, тот самый Моргенштерн?». Люциан ничего говорить не стал, лишь отметил про себя, что золотые серьги неплохо смотрятся в сочетании с загорелой кожей.

– Нет, Зара, чаю не надо, – отозвался Молох. – Мы наверх и нас не беспокоить.

– Слушаюсь, – кивнула цыганка. – Я буду внизу, если вам что-то понадобится.

– Это твой дом? – спросил непонятливый Люциан. – Зачем мы здесь?

– Молчать, – оборвал его Молох. – За мной. И без вопросов. Тебе ясно?

– Ясно, господин главнокомандующий, – угрюмо согласился Люциан.

Они поднялись по лестнице наверх, и Молох открыл перед генералом дверь.

– Заходи, – скомандовал демон и кивнул в направлении комнаты. – Зайди в ванную и хорошенько побрейся.

– Зачем? – с подозрением спросил Моргенштерн.

– Потому что я так приказал.

– Не буду.

– Ты уверен? – с нажимом поинтересовался Молох.

– Да, – гордо вскинул голову Люциан.

И до хруста челюсти получил по лицу. Рухнуть от удара он не успел: Молох его подхватил, протащил в ванную комнату и там посадил на ванную. Он собрал волосы Люциана в неаккуратный хвост резинкой, что лежала на зеркале, и намылил его лицо. Держа генерала за подбородок, он принялся его брить опасной бритвой, которой пользовался сам.

– А ты… – начал Люциан, как вдруг рука Молоха дрогнула, и на губе генерала остался порез.

– Не болтай! – шикнул на него сосредоточенный главком и продолжил брить.

В качестве согласия генералу пришлось моргнуть, чтобы никак не помешать демону его брить. Молох брил аккуратно и внимательно, недовольный тем, что есть уже один порез.

«На Люциане не должно быть ничего лишнего!» – думал он.

Когда он закончил, то отпустил Люциана и приказал умыться.

– За мной, – велел Молох.

Свежий после бритья, Моргенштерн вытерся полотенцем и последовал за главкомом. Тот сел на кровать, раздвинув ноги, и скомандовал устроиться между них на коленях. Люциан остановился.

– Ну уж нет! – отказался он.

– У тебя нет выбора, – холодно произнёс Молох. – Быстро сюда, пока я опять тебе не въебал.

– Если Вацек узнает, он убьёт меня…

– Он уже тебе изменяет, так что заткнись и иди сюда.

Аргумента «против» у Люциана не нашлось, и он послушно сел перед Молохом. Однако действовать он не собирался. Он убито посмотрел на главнокомандующего, поскольку вспомнил, что Венцеслав ему изменяет.